Владимир Васильев - Шуруп
Велев Виталию грузить тазик в глайдер, Терентьев скоренько вывел на тактический экран карту местности, где гробанулся злополучный «Гиацинт», поизучал её пару минут и подозвал пилота. Вдвоём они елозили пальцами по экрану ещё минут пять; за это время техники как раз закончили колдовать и собрали свои чемоданчики.
– Ну, чего, полетели, – наконец скомандовал Терентьев и присоединился к Виталию во втором ряду.
Только сейчас он соизволил растолковать стажёру что, собственно, происходит. И зачем.
Ещё через несколько минут Виталий остро почувствовал себя болваном, тупицей, молокососом и слепцом.
Весь вечер он вчера пытался понять – как же так получилось, что аппаратура погибшего «Гиацинта» отдала губительную команду на расстыковку, и каким образом эта команда прошла с заблокированного центра управления на капиллярные сцепки.
А Терентьев голову не ломал. Он заранее знал ответ – просто в силу богатого опыта. И ответ этот Виталия сразил наповал.
– Скажи-ка, стажёр, – поинтересовался Терентьев вкрадчиво, – Почему ты уверен, что сигнал на расстыковку пришёл непосредственно с «Гиацинта», а не откуда-нибудь ещё? Со стороны?
Ошарашенный Виталий долго лупал глазами и пытался сообразить – отчего он такой ограниченный дурак, раз подобная мысль вообще не пришла ему в голову. А секундой позже догадался и о назначении прибора в тазике, и о цели полёта.
Терентьев просто хочет поймать этот чужой сигнал, воспринятый погибшим «Гиацинтом». Поймать сигнал и найти его источник.
Как просто! И как неочевидно – для неопытного оперативника.
«Впрочем, – подумал Виталий грустно, – я пока не оперативник. Всего лишь стажёр. Салага, малёк…»
– Вот и пришло время тебя взгреть, брат-шуруп, – усмехнулся Терентьев. – За узость мысли и недостаток фантазии. Впитывай! Мотай на ус!
– Мотаю, – пробормотал Виталий сконфуженно. – Жаль только, ус коротковат…
Расшифровки записей чёрных ящиков Терентьев решил не ждать – скорее всего, он не сомневался в успехе собственных поисков.
– Представляешь, какая пакость, – развивал мастер свою мысль, поскольку во время полёта делать было всё равно нечего. – Стоит где-нибудь в степи маячок. Или приборчик какой-нибудь чужие хрен знает когда обронили. И приборчик этот, зараза, генерит сигнал, который старым сцепкам побоку, а на новые, длинные, необкатанные, он действует как команда на расстыковку.
– Почему только на длинные? – хмуро поинтересовался Виталий.
– Да потому что «Гиацинт» гробанулся на штатной испытательной трассе, – Терентьев передёрнул плечами. – Там и до, и после летали чуть не каждый день. И никаких эксцессов, заметь! Старые сцепки такой сигнал либо не понимают, либо не считают командой на расстыковку. А вот с новыми – хрен знает, они ж необкатанные. И наша с тобой задача, стажёр, разобраться во всём этом.
– Надо было и длинную сцепку с собой захватить, – вздохнул Виталий. – Для вящей уверенности.
– Ну уж нет, – твёрдо заявил Терентьев. – Никакого необката на борту во время поисков. Мало ли что там ещё сгенерится? И как на это необкат среагирует? Сигнал мы, если найдём – идентифицируем. А не идентифицируем, так запишем. И эксперименты всякие – потом, в подходящем месте и в подходящее время. А главное – в подходящих условиях. Чтобы никто в результате с небес не сверзился и не разбился, как эти бедолаги с «Гиацинта». И самое главное – экспериментировать будем не мы, а специально обученные ребята. Сечёшь, стажёр?
– Секу, – вздохнул Виталий безрадостно.
– А чего такой кислый?
– Да так… Размышляю.
– О чём?
Виталий взял короткую паузу, чтобы получше сформулировать смутные и пока не оформившиеся мысли.
– Пытаюсь оценить эти чёртовы длинные фермы со сцепками. Не годятся они на боевые корабли, как мне кажется.
– Правильно кажется, если корабль-мультихалл можно заставить расстыковаться внешним сигналом – говно это на палочке, а не боевой корабль.
– Нафига же их тогда ставили на «Гиацинты»? О внедрении новых узлов поскорее отчитаться?
– Может, и так. Но скорее никто подобной подляны попросту не ожидал, я так думаю. Внезапно воспроизвелись сразу две неочевидно взаимосвязанных случайности, а не одна. Какая-то побочная функция длинных сцепок и что-то внизу, в степи, генерирующее понятный ей сигнал. И нате, получите! Так, кстати, всегда и бывает. Пара случайных совпадений – и вот тебе чэ-пэ с жертвами.
– Но зачем боевым кораблям такая радость, а длинным сцепкам такая сомнительная функция? – не унимался Виталий. – Это ж условному противнику просто лафа и бесплатное оружие! Или чужие были полными болванами?
– На боевые корабли эти сцепки ставим мы, а не чужие. Мало ли зачем чужие эти сцепки на самом деле придумали? Может, для автоматического сброса грузов. По команде снизу.
Терентьев пожал плечами и умолк. Глайдер стремительно нёсся над лорейской тундростепью к точке, где, по расчётам, произошла внезапная расстыковка «Гиацинта». В иллюминатор Виталий наблюдал мало отличную от вчерашней картину: бескрайние равнины, кое-где холмы и редкие рощицы, тучные стада и общее всепобеждающее бурление жизни. Лорея была благополучной в смысле жизни планетой – чистенькой, ещё не загаженной разумом, и вдобавок она была колонизирована людьми в эпоху климатического оптимума. Но от низколетящего глайдера зверушки уже пускаются врассыпную – начинают бояться. Учатся. Правильно делают…
– Выходим на цель, – объявил пилот вскоре. – Тридцать километров осталось.
Терентьев задействовал прибор, подмонтировал к бортовому терминалу свой планшет, прогнал стартовые тесты и сказал пилоту:
– Давай как договаривались, по трассе «Гиацинта», с ост-норд-оста.
– Сделаем… – отозвался пилот бодро.
Двухсотка заложила плавный вираж.
– Виталя, веди отсчёт голосом, вот таймер!
Терентьев указал на меняющиеся каждую секунду цифры в правом верхнем уголке экрана.
– Минута сорок пять, – объявил Виталий послушно, вперившись в таймер. – Минута тридцать!
Глайдер нёсся над Лореей точно по испытательной трассе.
– Минута пятнадцать!
От минуты следовало считать уже каждые десять секунд; от полуминуты – каждые пять, а от десяти секунд – посекундно. Виталий старательно произносил каждое слово, с интересом косясь в паузах на манипуляции мастера с прибором.
По счёту «ноль» не произошло ничего, зато через секунду-другую тревожно пискнул зуммер терминала.
– Ага! – оживился Терентьев. – Есть контакт!
Он оторвался от прибора и прильнул к терминалу. Насколько Виталий понимал происходящее, мастер собирался дешифровать сигнал, разложить на команды, если их было больше одной, и сравнить с эталонными. Но, вопреки ожиданиям, эти действия Терентьев отложил на потом.
– Давай разворот и обратку! – велел он пилоту.
Тот вогнал корабль в новый вираж.
– Виталик, отсчёт!
Всё повторилось в обратном порядке, только теперь зуммер вякнул примерно за полторы секунды до нуля.
Аккуратно записав и этот сигнал, Терентьев откалибровал условную искомую точку на карте; теперь, по идее, сигнал должен был пройти точно по счёту ноль. В следующем заходе так и произошло.
Четвёртый пролёт сделали по меридиану, с севера на юг. Сигнал был принят и записан в расчётное время.
Дальнейшие заходы показали, что актуальный курс значения не имеет: сигнал всегда проходил однократно, и время его прохождения если и отличалось, то в лучшем случае миллисекундами.
Очередной пролёт Терентьев велел совершить в километре западнее. Сигнала не было. Потом в километре восточнее, южнее и севернее – тоже безрезультатно. Сократили до полукилометра – снова молчание. А вот на трёх сотнях метров сигнал вернулся.
Полтора часа глайдер монотонно утюжил пятачок тундростепи около условной нулевой точки, которая, кстати, в результате этих изысканий уточнялась и сдвигалась ещё дважды. В конце концов выяснилось, что сигнал уверенно проходит, если глайдер вторгается в зону окружностью около четырёхсот пятидесяти метров. Затем сигнал резко слабеет и примерно за четыреста восьмидесятым метром от центра перестаёт улавливаться вовсе.
Поэкспериментировали и с высотой – получили всё те же четыреста пятьдесят метров. Стало быть, осторожно предположил Терентьев, речь идёт скорее о сфере, чем об окружности.
Виталий склонен был согласиться с мастером.
– Ну чего, – оторвавшись ненадолго от терминала вздохнул Терентьев наконец. – Всё, вроде бы! Полетели домой.
– Домой – в смысле, в полк? – уточнил пилот зачем-то.
– Ну, не на Землю же…
– Да мало ли где у вас дом, союзнички, – необидно хмыкнул пилот, ложась на возвратный курс.
– Наш дом – Вселенная! – проворчал Терентьев и лишь сейчас запустил дешифрацию перехваченных сигналов. Много времени это не заняло.
– Ну, чего, кадет! – объявил мастер азартно. – В смысле, стажёр. Что видишь на экране?
