Владимир Васильев - Шуруп
«А и верно, – подумал Виталий. – Мы же у палатки сели, а обломки «Гиацинта» по всей округе раскиданы».
И действительно, когда бойцы выгрузились и потащили термоса в сторону поста, в пассажирский салон трёхсотки поднялся очередной офицер в полевом облачении. Поздоровался он сухо, но в целом спокойно; на Виталия едва взглянул, а к Терентьеву без лишних разговоров подсел.
– Схема есть? – Терентьев сразу взял быка за рога.
– Конечно. Вот…
Офицер вытащил планшет; некоторое время они голова к голове изучали выведенное изображение. Что за схема догадаться было нетрудно – расположение упавших обломков.
– По возрастающей или по убывающей? – поинтересовался офицер. Фамилия его была Черский, и был он лейтенантом.
– По возрастающей, – решил Терентьев. – Эй, стажёр! Иди-ка сюда.
Виталий послушно пересел к ним.
Схема была на удивление наглядной, как легли обломки, понималось без усилий.
– По возрастающей, – заговорил Терентьев, обращаясь к Виталию, – это значит, что мы по-быстрому посещаем воронки, где всё нафиг взорвалось, а потом детально осматриваем места, где хоть что-нибудь сохранилось. Почему так – объяснять?
– Не надо, – вздохнул Виталий.
– Вот и чудно, – кивнул Терентьев. – Ну что, пан Черский? Полетели?
Лейтенант потянулся к гарнитуре:
– Освальд! Вы на борту? После покурите, марш на борт!
Спустя десяток секунд послышался хлопок закрывшегося люка.
– Толик! – это Черский уже с пилотами общался. – Точка «семь». Старт!
– Принял, «семь»! Поехали! – ответил пилот по громкой, и трёхсотка снова прянула в небо Лореи.
В означенной точке «семь» смотреть действительно было почти не на что. Равно как и в точках «четыре», «пять» и «шесть». Виталий сколько не всматривался, так ничего кроме слегка взрыхлённой почвы, уже затянутой порослью трав, не увидел. В точках «девять» и «десять» взрыхлённости было больше и даже уцелело по нескольку фрагментов обугленного космопласта и нечто опознанное Виталием как обломок кормового стабилизатора центральной секции «Гиацинта». В точке «восемь» взрыхлённости не было вовсе, просто валялся в травах длинный, метров семи в длину, выпуклый кусок корабельной обшивки с торчащими на манер крылышек обтекателями. Его Терентьев осматривал долго и придирчиво, но пока ничего не трогал и с места не сдвигал. Черский, которому вся эта детективщина надоела ещё в точке «пять», даже из корабля уже не выходил, а троица бойцов в броне обречённо брала место крушения в треугольник и следила, чтобы местная фауна не покусилась на господ интендантов. Фауна особо не покушалась, хотя от внимания Виталия не ускользнуло, как на одного из охранников из низинки выбрел какой-то местный носорог и пришлось пугать его шумовой гранатой.
Терентьев на звук бабахнувшей гранаты даже не обернулся.
Зато в какой-то момент поманил Виталия, присевшего около непонятно как уцелевших обтекателей.
Виталий приблизился к мастеру.
– Это что, по-твоему? – спросил Терентьев, тыкая пальцем в овал, выглядящий на фоне закопчённой обшивки чуть более светлым, чем всё остальное. Виталий этот овал уже видел и успел насчёт него поразмыслить.
– Я думаю, капиллярка. Как раз тут крепилась эта самая необкатанная ферма эф-эс сорок-сколько-то там.
– Молодец, стажёр! Так оно и есть. А что скажешь о самих капиллярах?
– По-моему, они раскрепились штатно. В смысле, не были выломаны, выдернуты, вывернуты… Прошла команда, капилляры разъединились. Я так считаю.
Терентьев одобрительно кивнул:
– Согласен. Что ж… Тут всё, поехали смотреть самое интересное.
Самое интересное впечатлило Виталия не в пример сильнее. Причём точки «один» и «три» ещё туда-сюда, это были всего лишь фатально покорёженные останки изначально сигарообразных модулей «пилотская кабина плюс движок». Точка «два» в общем и целом представляла собою примерно то же, но тут кабина сохранилась почти не обгоревшей, хотя и повреждённой. И в ней было много крови – давно потемневшей, но кое-где всё ещё сохраняющей зловещий красный цвет, особенно широкие мазки на вертикальных поверхностях.
– Когда его нашли, он был ещё жив, – мрачно сообщил Черский, не усидевший на этот раз в корабле. – Наши его вынимать затеяли, но он изломан был весь… Прямо на руках и умер.
– Пилот или механик? – до неприятности холодно уточнил Терентьев.
– Пилот. Ирек Джанаев. Хороший был парень…
– И пилот, по-моему, не из самых плохих.
Черский презрительно глянул на Терентьева.
– Плохих? Да это ас из асов был! Не то что…
Слово «шурупы», усиленное каким-нибудь нелестным эпитетом, он всё-таки не произнёс, сдержался.
Была в словах лейтенанта и злость. Было и презрение. Была и досада. И Виталий сразу догадался, почему мастер с самого начала говорил с Черским так холодно и отстранённо.
Он не хотел врать и не хотел сердить флотского офицера, который недавно потерял боевых товарищей. В самом деле – убиваться по поводу смерти человека, которого ты никогда не видел и не знал, как минимум неискренне. А в шурупском сочувствии семёновцы уж точно не нуждались.
Оставался вежливый холод, от которого самому становилось муторно и противно.
– А где погиб механик, в точке «один» или «три»? – продолжал допытываться Терентьев.
– Точно неизвестно, – сухо ответил Черский. – По тому, что осталось, даже анализ ДНК не проведёшь. Эксперты приедут – скажут точнее.
Тут нелепость ситуации наконец-то дошла до лейтенанта. Он подозрительно поглядел на Терентьева, потом на Виталия.
– Погодите… Так вы что, и есть эксперты? Что-то вы мало похожи на интендантов, чтоб мне провалиться!
– Интенданты мы, интенданты, успокойся, – буркнул Терентьев, заглядывая в окровавленную кабину. – Следим, чтобы секретную аппаратуру и узлы не растащили. Опись, протокол, то-сё…
На Черского мастер во время этой тирады демонстративно не смотрел – смотрел на экран планшета, работающего в режиме съёмки.
Вообще во время миссии Терентьев снимал достаточно много.
– Эй, стажёр, ступай сюда. Погляди-ка на это. Интересно твоё мнение…
Они успели осмотреть практически всё, прежде чем в небе появилось сразу четыре корабля. Официальная комиссия Генштаба и флотского командования спешила на место крушения невезучего «Гиацинта», и эта публика явно намеревалась осматривать точки по убыванию.
– Так, – сказал Черский, подтянувшись и поправив кепку на голове. – Давайте-ка вы, господа интенданты, ноги в руки и назад, на точку. Там пусть смена грузится, и в полк. Мне сейчас не до вас будет.
И погромче – бойцам, точнее, старшему из них:
– Освальд! На борт!
Виталий ожидал, что Терентьев просто помашет перед лейтенантским носом прямоугольничком пропуска с волшебной печатью, прибывающих генералов-адмиралов отпугнёт жетоном, а вернее – вообще на них высокомерно не среагирует, но, вопреки ожиданиям, мастер глубоко вздохнул, смиренно обронил: «Потопали, стажёр» и без дальнейших разговоров направился к трёхсотке.
Бойцы из охранения пристроились следом.
В салоне Терентьев первым делом оживил терминал и подмонтировал к нему планшет. Виталий решил, что мастер снова погрузится в работу, но нет, прежде он всё-таки соизволил немного поговорить.
– Думал, буду сейчас пайцзой размахивать? – поинтересовался он вкрадчиво.
– Ну-у-у… – протянул Виталий. – В общем, да, думал.
– Нет смысла, – сказал Терентьев.
Вряд ли его тон можно было назвать нарочито менторским. Даже если Виталию так и показалось, на деле мастер просто делился опытом. Добросовестно и основательно.
– Мы увидели что хотели, – пояснил он. – А что не успели рассмотреть – увидим в записи. Когда прибывают погоны с большими звёздами, работать становится невозможно. Запомни это, если сам ещё не понял.
– Я догадывался, – сообщил Виталий, и это было, в общем-то, правдой. – Но на всякий случай теперь ещё и запомню.
– Молодца! – кивнул Терентьев. – Слушай, что-то я тебя всё хвалю да хвалю, даже как-то непедагогично получается. Надо будет тебя за что-нибудь взгреть. Для общей профилактики.
Не успел Виталий придумать ответ, Терентьев ткнул его в плечо и подсел к терминалу.
– Пристёгивайся, взлетаем!
Виталий поспешил внять совету: действительно взлетали, а реять над креслами в пассажирском салоне трёхсотки чревато травматизмом. Особенно когда за пилотским пультом семёновец Толик.
У терминала мастер колдовал минут пятнадцать. Полёт к этому моменту уже перешёл в спокойную фазу, и когда Терентьев в который уже раз за сегодня позвал Виталия, тот с сожалением оторвался от иллюминатора и пересел.
– Гляди! – коротко велел Терентьев.
Можно было догадаться, чем он загружал вычислительные мощности всё это время. Ввёл собранные данные и просчитал объёмную модель катастрофы. Ролик был достаточно убедительно анимирован, да и цифры транслировались – нагляднее некуда.
