Alma - Семнадцать мгновений Вейдера

Малыш Тину Ксанф, хочешь быть моим падаваном?

Он молча уткнулся носом в неё, сжав в кулачках её тунику. И чуть слышно:

Ты будешь мне как мама? Ты не отпустишь меня?

Она не смогла ничего сказать – давешний ком в горле не давал ни говорить, ни дышать теперь. Она только кивнула головой, прижимая его к себе. Вот оно… Мама… Это то, чего не хватало им всем…

И словно откликом на её мысли тонкий девичий голосок прорезал тьму под куполом:

Мама!

И со всех сторон:

Мама! Мама!

Они больше не сдерживали слёз и не пытались казаться смелей и взрослей, чем были на самом деле. Они стали просто детьми…

Глухо лязгнул металл. «Они закрыли внешние бронированные двери зала, – поняла девушка. – Они занимают последнюю оборонительную позицию – те немногие, кто ещё выжил в этом аду…»

Авия Видана сидела на полу посреди Большого Зала и горько-горько плакала, укачивая в объятиях Тину Ксанфа, своего Сына-в-Силе…

… Капрал №PG-X1891 пробирался между обломками того, что ещё несколько часов назад было Башней Совета. Два клонтруппера в глухих белых шлемах следовали за ним по правую и левую руку. Настороженно поблёскивали дула тяжёлых бластерных винтовок. У капрала болела голова – с тех самых пор как их штурмовую роту подняли по тревоге. Они все проснулись тогда с головной болью…

Боль немного утихла лишь после того как они – непонятно каким образом и все разом – поняли ЧТО им нужно сделать.

Первым умер их ротный офицер. Он был джедаем…

…Штурм Ордена был молниеносным. Полное отключение от Сети энергоснабжения всего Храмового сектора. Четыре отделения, одновременно вошедшие в Храм через северные, южные, западные и восточные ворота. Ожесточённое, но растерянное, а потому краткое, сопротивление его обитателей. Начинённый тротиловыми шашками автономный реактор Ордена. Приведённый в действие детонатор…

Зрелище было и прекрасно и ужасающе единовременно – словно разгневанное небо вдруг собралось воздать своим неразумным детям за неведомые прегрешения. Величественная пирамида Храма медленно оседала на фоне оказавшегося таким звёздным неба… Рушились гордые башни – безмолвные символы единения Ордена и Силы… Вздымая клубы пыли, тяжёло падали на землю тысячелетние камни… А потом также внезапно всё стихло…

… Голова была на удивление ясной… и пустой. Она открыла глаза. Звёзды. Такие близкие теперь. Они наполняли пространство вокруг себя тихим перезвоном лучей. «Нет. Это звенит у меня в голове…».

«Как странно… Должно быть вокруг очень темно, если видны звёзды?».

Тело было на удивление лёгким, почти неощутимым. «Почему я не чувствую боли. Должна быть боль». Она попыталась выплюнуть набившуюся в рот пыль и каменную крошку – из горла раздался мерзкий клокочущий звук. Привкус железа на губах. Руки… её руки всё ещё обнимали малыша Тину. Он был странно холодный, почти ледяной. Это она ещё чувствовала. Попыталась прижать его к себе плотнее, чтобы согреть – ладони заскользили по чему-то липкому и неприятному.

Шаги. Чьи-то тяжёлые шаги… Кто-то подходит к ним всё ближе и ближе, а она не может даже пошевелиться. Сила… она потянулась к светящемуся сплетению тонких нитей в своём сердце. Пришла боль… Кто-то кричал… Кричал в Силе… Звал на помощь… Её грубо вышвырнуло в реальность.

Снова шаги. Далёкие голоса. Короткие рубленые фразы. Она не может разобрать. Уже не может… Яркий сполох, на мгновение выхвативший из кромешной тьмы дымящиеся руины. Прикосновение холодного дула к затылку…

… Капрал №PG-X1891, во время штурма отвечавший за «южное направление», рассредоточив своих людей по трое, тяжело вышагивал меж беспорядочно наваленных каменных плит и груд чадящего мусора – у него был приказ, и неподчинение каралось смертью.

Странный звук – как будто всхлип – привлёк его внимание. Он чуть было не наступил на них, присыпанных каменным крошевом и пеплом. Коротко бросил одному из рядовых: «Посвети!».

Белое как мел лицо. Широко открытые глаза смотрят в небо. Тонкие струйки из носа, ушей и рта – тёмной лужицей под щекой. Рассыпанное по плечам множество тонких косичек. Вывернутое под неестественным углом тело. И оно – это тело – бережно, как величайшую драгоценность Мира, прижимает к себе другого. Этот другой – ребёнок. Мальчик с раскроенным черепом. Кровь, много крови. Девчонка пытается то ли вздохнуть, то ли что-то сказать. Капрал №PG-X1891 видит – это агония. Она уже не жива во всех тех смыслах, в которых живы другие люди. Но всё ещё жива там… в своём маленьком предсмертном мире. Капрал хотел бы спросить того неведомого, чью волю он исполнял – в чём была вина этих детей, но он не может. Он более не принадлежит себе. И совершенная модифицированная часть «Я» капрала Республиканской Армии №PG-X1891 поднимает бластер с тем, чтобы добить своего Врага…

…Её начало затягивать в гигантскую воронку. Она попыталась схватиться за что-нибудь, но пальцы сомкнулись на…

Нет!!! Нееееет!!!

Она успела – детская ладошка, тёплые пальчики… Она успела! Она держит его. Тину смеётся – он бежит по зелёной траве рядом с ней. И где-то на самом рубеже гаснущего сознания… перед тем как окунуться в ласковое сияние Силы:

«Малыш Тину Ксанф, хочешь быть моим падаваном?..»

Жульё интерпретирует так, как ему выгодно, а мы, простаки,

подхватываем готовую интерпретацию.

Потому что не умеем, не можем и не хотим подумать сами.

А. и Б. Стругацкие. Гадкие лебеди.

«Всё-таки как хорошо возвращаться. Пусть не домой… Но, по крайней мере, в то место, которое может в какой-то степени считаться домом». Джедай Оби-Ван Кеноби, в общем-то весьма мало походя на генерала доблестной Республиканской армии, коим являлся, лежал в тени пусковой установки и, подложив руки под голову, жевал соломинку. Затянувшаяся на несколько стандартных месяцев погоня за Гривусом вымотала его до предела – проклятый киборг оказался весьма крепким орешком. Настолько крепким, что Оби-Ван даже несколько раз пожалел, что на подхвате нет его взбалмошного ученика – вдвоём им было бы легче, несмотря на некоторую хмм… сложность их отношений.

Коди? – коммандер Коди сидел недалеко от Кеноби на перевёрнутом ящике из-под консервов и полировал ствол бластерной винтовки.

Да…

Что ты будешь делать, когда закончится война?

Человек, отличающийся от легендарного Фетта только другим расположением шрамов на смуглом скуластом лице, поднял голову и задумался.

А действительно – что он будет делать? Коммандер Коди не помнил ничего кроме войны. Война – его жизнь и профессия. В конце концов, он появился на свет только благодаря войне. И скоро конец этой жизни… Чем будет заниматься Республиканская армия после того, как последний сепаратист подпишет капитуляцию? Урегулированием конфликтов во Внешнем кольце? Ни одна мало-мальски приличная планета цивилизованной части галактики не потерпит на своей территории гарнизон «белошлемников». Тоталитарный контроль Центра? После многих веков в составе сверхдемократической конфедерации, носящей название Галактической Республики? Вряд ли канцлер пойдёт на это – иначе в Сенате по новому кругу начнутся вопли по поводу ущемления прав и свобод. «Мда, дилемма…» - Оби-Ван выплюнул соломинку и приподнялся, опершись на локоть. Коди закончил с винтовкой и, отложив её в сторону, сказал:

Честно говоря – не знаю… Я не знаю, что делают люди, когда кончается война. Может быть останусь в гарнизоне. Может быть, выйду в отставку – хорошие бойцы нужны не только в армии…

Кеноби промолчал. Да, хорошие бойцы нужны не только в армии – наёмники, контрабандисты… Кто там ещё?

Казалось почти невозможным, что клоны смогут освоить мирные профессии, жениться, нарожать детишек – в общем, жить полноценной человеческой жизнью. Что-то всегда смущало джедая во всей этой затее – какое-то неприятное чувство, что они решили за людей их судьбу, распорядились жизнями. А в том, что клоны – такие же люди, Бен уже почти не сомневался. Двухгодичное знакомство с Коди, постепенно переросшее в дружбу, было этому прямым подтверждением. Но всё же… Иногда скребли на сердце крохотные коготки – «модифицированные копии». Чего лишили этих людей предприимчивые дельцы с Камино, кроме того, что у очень немногих здесь – в основном у командиров рот и подразделений, да и то не у всех – были нормальные человеческие имена? Весь остальной гарнизон ходил под номерами и, на первый взгляд, не особо заморачивался по этому поводу.

Разговор замялся, не начавшись – Коди эта тема явно была не приятна, а Оби-Ван не особо любил лезть людям в душу. Пусть идёт как идёт – куда-нибудь да выведет. Должен же быть у этой истории какой-то логический конец? И генерал Кеноби вновь откинулся на скатанный кулём плащ. Нет, думать не хотелось абсолютно… «Мы все устали от этой войны…» Казалось, никакая, даже самая сложная или, наоборот, нудная, а потому тем более изнуряющая, миссия не надоедала и не выматывала так, как эти бесконечные наступления, отступления, переброски из системы в систему, совещания, дислокации, диспозиции… Оби-Ван выругался про себя. В тени было жарко. Здесь вообще везде было жарко. Не поймёшь – то ли степь, то ли пустыня. Сплошные нагромождения скал, высохшая жухлая растительность, россыпи камней… «Везёт мне на пески…» Кеноби сорвал ещё одну соломинку, потревожив пригревшуюся на камне ящерку, – та шустро юркнула в какую-то щель. Солнце было уже в самом зените и палило так, что звенело в ушах, медленно вращался локатор межпланетной связи, серебристая игла ретранслятора стрелой уходила в небо. Ретрансляторы были каминоанского производства – как, впрочем, почти вся республиканская военная техника – и отличались тем, что за почти три года войны не передали ни одного сигнала. Теоретически они должны были работать на какой-то очень экзотической частоте, связанной с инженерными выворотами каминоанцев и чрезвычайными ситуациями. Какие ситуации попадают под определение «чрезвычайные», никто толком не знал, как и не знал, в чём именно заключается каминоанское ноу-хау, но, тем не менее, операторы на передатчике присутствовали постоянно. На тот случай, если ситуация всё же прояснится.