Alma - Семнадцать мгновений Вейдера
… «Властелин Огня» был одним из любимейших драматических произведений Дарта Сидиуса. Наивный, сказочный сюжет и Свет, одержавший победу над Тьмой в финальной Битве, – составляющие явно не имеющие ничего общего с философией Тёмной стороны. Но, тем не менее, – даже у Лордов Тьмы имеются в наличии свои маленькие слабости. Слабостями Сидиуса были театр и древняя мифология. О, нет! У него не было манеры сочувствовать побеждённым – но он считал, что разумно учиться на чужих ошибках. А миф как раз и представляет собой концентрат из вселенской мудрости и глупости. Эдакий котёл, в котором варится быль, сказание, легенда, суеверие, опыт, знание, грех и добродетель, а в итоге получается «рациональное зерно». Вот эти-то зёрна и любил «употреблять» Владыка Сидиус. Он пустился в размышления о слабостях. Вот за его спиной сенатор Органа пялится в кореллианский портсигар. Думает, что ему, Сидиусу, не знакома эта «штучка». Дарт Мол коллекционировал подобные вещи. Эта коллекция и сейчас хранилась у Палпатина в «чуланчике». На чёрный день, так сказать. Сидиус улыбнулся. Пялится с тех самых пор, как Энекин Скайуокер покинул ложу Верховного канцлера – решил, что не лишним будет проследить за любимцем канцлера. Думает, что действует ради личной выгоды, а на самом деле – ищет способ отомстить за попранную честь. «Когда бы не Елена, что Троя вам одна, ахейские мужи?– Палпатин, усмехнувшись, откинулся на спинку кресла. – У потомственного аристократа и члена королевской фамилии Органы и бывшего раба и джедая Скайуокера одна и та же слабость – сенатор Амидала. Забавно… Амидала выбрала второго. Альдераанец в ярости. Кстати, это вопрос – что делать с Амидалой? И с ребёнком Скайуокера – если таковой всё же родится? Подумаю после… Впрочем, у альдераанца есть ещё одна, гораздо большая слабость – он сам. Репутация, связи, положение в обществе и – его нельзя безнаказанно подвергать унижению. Интересно будет посмотреть на этих двоих, когда они, наконец, сцепятся из-за этой куклы. Хмм, петушки распетушились, но подраться не решились, если сильно петушиться – можно пёрышек лишиться, если пёрышек лишиться – нечем будет петушиться…» - рассмеявшись внезапно пришедшей из далёкого короткоштанного детства набуанской дразнилке, Сидиус пришёл в прекрасное расположение духа. «Энекин Скайуокер. У тебя, кроме Амидалы, тоже полно слабостей. О да! Свобода, равенство, справедливость – это твоё татуинское наследие. Идеалист. Притом идеалист, одарённый природой столь щедро, что порой задаёшься вопросом – как оно вообще такое родилось и начинаешь верить в орденские сказки о Вселенском Мессии. Хмм… - Палпатин нахмурился. – Скайуокер ворвался в ложу во время «Испытания Мессии». Совпадение? Ну да ладно – кем бы он ни был – я эту ошибку природы исправил. Господа джедаи остались с носом – их Мессия провалил испытание. О неискренности Скайуокера при инициации Тьмой не может быть и речи – на обман в такой ситуации может пойти либо круглый дурак, либо отчаянный храбрец. Впрочем, это одно и тоже. Кстати, о джедаях – веселье в Храме должно быть в самом разгаре». Сидиус, поморщившись, поправил каминоанский браслет на запястье – последний немилосердно жал. Неужели он так поправился за последние двенадцать лет? – именно столько прошло с момента его заказа. «Стареешь, брат, стареешь… Теряешь форму…Ну ничего! Сегодня – Великий день!»…
… После того как Энекин в своих метаниях добрался до ангара, Органа дал дроиду команду установить на его истребителе гиперпространственный маячок и возвращаться на «базу» - в кабинет Бэйла на сто тридцать втором этаже представительства Альдераана. Когда он в последний раз мельком глянул в «портсигар» с тем чтобы выключить его и досмотреть оперу с чистой совестью, глаза его расширились – дроид транслировал… О, боги! Мельком глянул на клавиатуру. Мигал индикатор записи – дроид всё ещё писал в автоматическом режиме. Так. Это меняет дело. Становится не только весело, но и порядком жарко. Двумя нажатиями клавиш он отменил «возвращение на базу» и, громко захлопнув портсигар, поклонился Палпатину:
С вашего позволения, канцлер, я выйду покурю.
Канцлер кивком головы дал понять, что Бэйл может совершенно спокойно катиться на все четыре стороны. Действие достигло своего апофеоза – на сцене разворачивалась финальная битва Света и Тьмы – на этот раз её вокальный вариант, и Палпатин спешил насладиться звуком и зрелищем. Властелин Огня не ожидал одного – получить удар в спину… От своего самого преданного слуги, вдруг очнувшегося от векового сна…
«И это они называют победой Света?» - и Палпатин пообещал себе НИКОГДА не поворачиваться спиной к кому бы то ни было…
… Она шла по коридору, крепко держа Тину за руку. Света всё ещё не было. Вот, наконец и лестница, ведущая к спальням малышей. Авия уже подняла ногу на ступеньку – как вдруг Храм содрогнулся, заставив её выронить от неожиданности фонарик и отпустить руку мальчика. По стенам прошла мелкая дрожь. Такое уже было, когда Корускант подвергся орбитальным бомбардировкам в дни осады, но сейчас?..
Тину!
Я здесь, - мальчишка стоял посреди коридора, прислушиваясь. Послышался шум, и на верху лестницы показался тот самый парень-дежурный из соседней спальни. Он легко сбежал вниз, освещая себе путь активированным сейбером.
Авия, иди к малькам – они там все просыпаются.
Что случилось?
Ситх знает – спущусь вниз, узнаю…
Парень умчался. Авия побежала вверх, прыгая через две ступеньки. Тину едва поспевал за ней…
… Если в полной темноте бежать по Храму, стараясь укрыться, спрятаться от неведомой, идущей по следу, дышащей в затылок смерти, то рано или поздно, преодолев бесчисленное число лестниц и коридоров, ищущий спасения попадёт в Главный Зал – огромный, с куполообразным потолком, теряющимся где-то в вышине. Там, над потолком, высилась Башня Совета, а здесь об истории Ордена свидетельствовали расписанные фресками каменные стены. Авия сидела на полу посреди Зала и слушала. Рядом с ней – два десятка её питомцев и десять пацанят того молчаливого взъерошенного парня – и, скорее всего, его уже нет в живых… Они пришли сюда в надежде укрыться. Пришли с четырёх направлений – через северные, южные, западные и восточные двери. Но это была западня. Их гнали… Гнали как маленьких, но опасных зверят…
Когда Авия привела их сюда – к глухо закрытым западным дверям, тяжело дыша, таща на обеих руках по малышу, чувствуя, как цепляется за подол плаща Тину Ксанф – ей казалось, что за этими дверями спасение. Этот зал всегда был наполнен мягким мерцающим туманом – свет проходил сквозь маленькие отверстия под потолком и, смешиваясь, создавал эффект плывущих в воздухе солнечных пылинок. Свет… теперь здесь было темно и холодно…
Она привела их – и, спустив ребятишек на пол, нырнула в Силу в попытке раздвинуть створки. Её глаза широко распахнулись, малыши ручейком потекли в темноту зала, а она всё ещё стояла, не в силах сдвинуться с места – там… в Силе… Вот под ударом плазменной пушки разлетается очередная дверь… белая броня… и – по ту сторону… взметнувшиеся в последний раз синим и зелёным пламенем клинки. Такие же тонкие и светлые, как лица мальчишек, вставших на защиту своего Храма… Они все были мертвы… её друзья… её ровесники… Они не могли противостоять шквальному бластерному огню … Сила… ушла…
Тину потянул её за руку. Она послушно пошла за ним… Вдруг споткнувшись, упала на колени. Вот открылась южная, потом северная, потом восточная двери… Она шептала, глядя перед собой: «Это ловушка… ловушка…». Все малыши Храма были здесь, в зале под Башней Совета. Ещё три перемазанных копотью, обессиленных девушки упали на пол. Так же как она за минуту до них. Они тоже видели…
Тину…
Он опустился рядом с ней, взял за руку. Она обняла его, крепко прижала к себе…
Тину, малыш Тину…
Внезапно она поняла, как он ей дорог – этот шкода и непоседа. Как они все ей дороги… Скоро они умрут, а до того… Она откинула светлые вихры с его лба и, глядя прямо в большие серые глаза, блестевшие в тусклом свете далёкого зарева, прошептала:
Малыш Тину Ксанф, хочешь быть моим падаваном?
Он молча уткнулся носом в неё, сжав в кулачках её тунику. И чуть слышно:
Ты будешь мне как мама? Ты не отпустишь меня?
Она не смогла ничего сказать – давешний ком в горле не давал ни говорить, ни дышать теперь. Она только кивнула головой, прижимая его к себе. Вот оно… Мама… Это то, чего не хватало им всем…
И словно откликом на её мысли тонкий девичий голосок прорезал тьму под куполом:
Мама!
И со всех сторон:
Мама! Мама!
Они больше не сдерживали слёз и не пытались казаться смелей и взрослей, чем были на самом деле. Они стали просто детьми…
