Джек Макдевит - Искатель

Но меня впечатлили не только его габариты и вес – в этом человеке чувствовалась сила духа и каменная непреклонность. Я спросила его про «Стардрайв».

– Компания обанкротилась двадцать лет назад, – изрек он таким серьезным тоном, что со стороны могло показаться, будто здесь обсуждается судьба мира. – Прошу прощения, госпожа Колпат, но сохранилась лишь финансовая информация, остальное давно уничтожено. Я могу рассказать вам все, что вы хотите знать о Бэйкере. – Умный, трудолюбивый, прекрасный руководитель и так далее. – Но никаких подробностей о повседневной работе сообщить не могу. Это было слишком давно.

– Значит, не осталось никаких сведений о том, куда летали ваши клиенты на арендованных кораблях?

Казалось, будто Тонкин реагирует с пятисекундной задержкой. Он обдумал мой вопрос, массируя шею кончиками пальцев.

– Нет. Вообще ничего.

– Сколько всего кораблей было во флоте компании?

– Когда мы прекратили деятельность в восьмом году, – ответил он, – у нас их было девять.

– Вы знаете, где они сейчас?

– А вы считаете, что все могло сохраниться в памяти искинов?

– Да.

– Конечно. К сожалению, наш флот был слишком старым. Собственно, это одна из причин, по которым мы закрылись. Нам пришлось бы переоборудовать корабли или купить новые. В любом случае… – Он покрутил головой из стороны в сторону, словно разминал суставы шеи. – И мы ликвидировали компанию. Большая часть кораблей пошла на переработку.

Разрезали и переплавили.

– А что с искинами?

– Сведения из их памяти выгрузили и поместили в архив. Кажется, данные положено хранить девять лет после уничтожения корабля. – Он снова задумался. – Да, верно. Девять лет.

– А потом?

Он пожал плечами:

– Стерли. – На его лбу медленно стали собираться морщины: так формируется холодный атмосферный фронт. – Могу я поинтересоваться, зачем вам это? Кажется, тут нет никакой связи с биографией.

Я пробормотала что-то насчет статистических исследований, поблагодарила его и разъединилась.

– Похоже, мы потеряли след, – сказала я Алексу.

Мои слова его нисколько не обескуражили. Несмотря на отрицательные результаты, он был полон энтузиазма. Позже я узнала, что Алекс общался с потенциальным клиентом, которому попал в руки Риорданский бриллиант. На случай если вы вдруг из тех немногих в Конфедерации, кто о нем не знает, – его когда-то носила Эннабел Кейшоун, и считалось, что камень проклят. В конце концов мы включили бриллиант в категорию, куда входили только три предмета: это повышало его ценность.

– Мы еще не исчерпали всех возможностей, – ответил Алекс.

Я так и знала.

– Что будем делать дальше?

В компании «Рэйнбоу» употребление множественного числа всегда имело уничижительный смысл.

– Разведка не уничтожает свои данные, – сказал он. – Интересно, не докладывали ли Уэскотты о необычных находках, особенно во время последних экспедиций?

Постоянная волокита начинала меня утомлять.

– Алекс, если они нашли что-то связанное с чашкой – может, даже Марголию, – неужели разведка не занялась бы этим?

Он посмотрел на меня так, словно хотел сказать: «Тебе еще многому предстоит научиться».

– Ты исходишь из предположения, что они читают отчеты.

– А ты думаешь, не читают?

– Чейз, предположение таково: если Уэскотты что-то нашли, они не стали упоминать об этом в отчете.

– Вполне разумное допущение. А ты так не считаешь?

– Да. На самом деле – считаю. Но у нас до сих пор нет полной уверенности. И всегда остается возможность, что в одном из отчетов может найтись какой-нибудь намек. В любом случае мы ничего не теряем.

Глава 8

Могла ли группа Гарри Уильямса добиться успеха в построении общества, избавившегося от всевозможных глупостей, что всегда преследовали нас? Хочется сказать: нет, это невозможно, пока не изменится сама природа человека. Но подобный взгляд противоречит тому факту, что история может многому нас научить, что мы способны обойтись без инквизиций, диктатур и кровопролитий прошлых эпох, что нет нужды забивать детям головы ложными ценностями, что люди могут научиться жить разумно. Если им удалось обосноваться на избранной ими планете и передать свои идеалы последующим поколениям, если они сумели не забыть о том, кто они такие, успех вполне мог быть достигнут. Возможно, мы ничего не слышали об этих людях шестьсот лет, со дня их отлета, потому, что они не хотят заразиться. Хотелось бы верить, что это так.

Офисы Департамента планетной разведки и астрономических исследований располагались в комплексе зданий из стекла и пластистали, выстроенном в северной части Андиквара, вдоль берегов Наракоби. Оперативный центр разведки находился на другой стороне континента, но именно здесь определялась ее политика, здесь развлекали политических деятелей, решали вопросы о посылке экспедиций и распределяли ресурсы. Здесь принимались кадровые решения, сюда приходили ученые, чтобы представить и защитить свои проекты. Здесь находился отдел общественной информации и хранились архивы.

Большая часть территории представляла собой большой парк, который посреди зимы выглядел довольно уныло. Над всем комплексом собирались соорудить купол, но это предложение до сих пор обсуждается где-то в комитете.

На парковке для посетителей не было свободных мест, так что мне пришлось приземлиться в полукилометре оттуда и пройтись пешком. Погода улучшилась, стало почти тепло. В желтом небе висело тусклое солнце и несколько туч. Кто-то вышел погулять с детьми, а еще по пути мне попались двое продрогших мужчин средних лет, которые играли в шахматы на скамейке. Впереди виднелось трехэтажное здание Трэйнора в форме параболы, где находились помещения отдела кадров. Слева, среди деревьев, виднелся Центральный корпус, больше напоминавший храм, чем научно-исследовательское учреждение. В этом корпусе располагались музей и выставочные залы разведки.

Свернув направо, я прошла мимо каменных памятников славным деяниям прошлого, обошла Вечный фонтан – символ того, что исследования космоса никогда не прекратятся, или что Вселенная будет существовать вечно, или чего-то в этом роде, – миновала парочку бюрократов, о чем-то раздраженно споривших, и подошла к зданию Колмана, где работали директор разведки и его ближайшие сотрудники.

К главному входу вели одиннадцать ступеней. По словам Алекса, они символизируют одиннадцать межзвездных кораблей, изначально составлявших флот разведки. Крыша опиралась на восемь дорических колонн. В дальнем конце портика вниз по ступеням мчался мальчишка с красным воздушным змеем. Рядом стояла мать и наблюдала за ним.

Входная дверь вела в холодный неуютный вестибюль, заполненный растениями, креслами и столами, со сводчатым потолком и длинными рядами окон, реальных и виртуальных. Стены украшали картины с изображениями кораблей разведки на фоне взрывающихся звезд или безмятежных кольцевых систем, а также людей, выходящих из челноков и героически обозревающих инопланетные пейзажи. «Прибытие „Патнэма“ на Гелиотроп IV», – гласила одна из табличек. На другой я прочла: «„Джеймс П. Хоскинс“ причаливает к станции Старданс». Казалось, здесь нарочно все обставлено так, чтобы случайный посетитель чувствовал себя полным ничтожеством.

Я увидела Винди – та разговаривала с незнакомым мне человеком. Заметив меня, она помахала рукой и дала знак подождать, а чуть позже подошла ко мне.

– Зашла в гости? – спросила Винди.

– Не в этот раз. Хочу, чтобы мне разрешили взглянуть на кое-какие данные.

– Могу чем-нибудь помочь?

– Конечно.

– Хорошо, – улыбнулась она. – Кстати, вам удалось выяснить, кем был тот вор?

– На Гидеоне-пять? Нет. Понятия не имеем.

– Я навела справки. К моему отчету имели доступ несколько человек.

– Ясно.

– Извини. Видимо, из-за этого все и случилось.

– Что ж, в следующий раз будем умнее.

– Меня это страшно злит, – призналась Винди.

– Успокойся.

– Знаешь, не могу. Пока кто-то выдает информацию, которая позволяет грабить археологические объекты… – Губы ее сложились в тонкую линию. Было ясно: попадись злодей в руки Винди, ему несдобровать. – Что ты хотела посмотреть?

За пятнадцать лет, с 1377-го по 1392-й, Адам Уэскотт участвовал в четырнадцати экспедициях разведки.

Я начала с последней и просмотрела сведения обо всех экспедициях, в которые он отправлялся вместе с Маргарет. Поработать пришлось основательно, но мне не хотелось ничего упустить.

Исследования разведки по большей части носят общий характер. Выбираешь группу звезд, входишь в систему, делаешь фотографии, снимаешь показания датчиков, измеряешь все, что можно, и летишь дальше. Адама особенно интересовало поведение звезд класса G, в которых началось выгорание гелия. Три его экспедиции, включая последнюю, в основном были посвящены данной тематике. Нет, разумеется, они изучали звезду целиком, обследовали планетную систему. Но гелий являлся для них своего рода паролем. Соответственно, все звезды на их пути были достаточно старыми.