Лоис Буджолд - Барраяр
Ботари остановился в дверях, опасливо глядя на младенца. — У нее голова выросла, — сказал он, наконец.
— Так всегда бывает, между тремя и четырьмя месяцами, — согласилась мистрис Хисопи.
Доктор Генри разложил свои инструменты на пеленке, а мистрис Хисопи положила девочку в колыбельку и принялась ее разворачивать. Они затеяли профессиональный разговор о молочных смесях и стуле, а Ботари прошелся по комнатке, все рассматривая, но ни к чему не прикасаясь. Он выглядел ужасно огромным и неуместным среди разноцветных, хрупких детских вещей — мрачная, опасная фигура в коричневом с серебром мундире. Сержант чуть задел головой скошенный потолок и осторожно попятился к двери.
Корделия с любопытством заглядывала через плечо доктора и нянюшки, наблюдая, как малышка изгибается и пытается перекатиться. Младенцы. Скоро у нее будет свой собственный. Точно в ответ она ощутила движение в животе. К счастью, Петр Майлз еще недостаточно силен, чтобы выбраться наружу, но если дело пойдет такими же темпами, последние пару месяцев она проведет без сна. Жаль, что она не прошла на Колонии Бета учебные курсы для родителей, пусть даже не собиралась получать лицензию. Барраярские родители, похоже, учатся на опыте. Как мистрис Хисопи, у которой трое взрослых детей.
— Удивительно, — сказал доктор Генри, качая головой и записывая данные. — Совершенно нормальное развитие, насколько я могу судить. И не догадаешься, что она вышла из маточного репликатора.
— Я тоже из репликатора, — весело заметила Корделия. Генри непроизвольно смерил ее взглядом, словно ожидал увидеть на голове рожки. — Бетанский опыт подтверждает, что нет особой разницы, откуда ты появился, но важно, что ты станешь делать потом.
— Действительно. — Он задумчиво наморщил лоб. — И у вас нет генетических дефектов?
— Проверено и подтверждено, — согласилась Корделия.
— Нам нужна эта технология. — Доктор вздохнул и принялся собирать инструменты. — Она в полном порядке, можете одевать, — добавил он для мистрис Хисопи.
Ботари наконец-то навис над кроваткой, вглядываясь так, что на лбу пролегла глубокая вертикальная морщина. Он коснулся ребенка лишь раз, дотронувшись указательным пальцем до ее щечки, а потом потер его о большой палец, точно проверяя, сохранилась ли нервная чувствительность. Мистрис Хисопи покосилась, но ничего не сказала.
Ботари остался вместе с кормилицей, отдать ей ежемесячную плату, а Корделия и доктор Генри, сопровождаемые Дру, пошли к берегу.
— Когда нам в Имперский госпиталь только прислали эти семнадцать маточных репликаторов, — рассказывал Генри, — прямо из зоны военных действий, то я был честно говоря, в шоке. Зачем спасать нежеланные зародыши, да еще за такие деньги? Почему их свалили на мой отдел? Но с тех пор я успел уверовать. Миледи, я считаю, что эти репликаторы могут быть использованы не по прямому назначению — для лечения ожоговых пациентов. Я сейчас над этим работаю; проект был подписан всего неделю назад. — Глаза у него горели, когда он принялся излагать свою теорию — вполне здравую, насколько могла понять ее принципы Корделия.
— Моя мать — инженер по медицинскому оборудованию в госпитале Силики, — объяснила Корделия Генри, когда тот сделал паузу — набрать воздуху и выслушать одобрение. — Она постоянно занимается такого рода побочными возможностями. — И Генри с удвоенной энергией принялся вдаваться в технические детали.
Проходя на улице мимо пары женщин, Корделия поздоровалась с ними по имени и вежливо представила их доктору Генри.
— Это жены присягнувших графу Петеру оруженосцев, — объяснила она, когда они разминулись.
— Я бы подумал, что они предпочтут жить в столице.
— Некоторые — там, а другие остаются здесь. Все зависит от вкуса. Жизнь здесь намного дешевле, а жалованье оруженосца не так велико как я думала. И некоторые из деревенских с подозрением относятся к жизни в городе, похоже, считают, что здесь правильней и чище. — Она коротко усмехнулась. — У одного парня две жены: и здесь, и в столице. И до сих пор никто из собратьев-оруженосцев его не выдал. Они стоят друг за друга.
Брови Генри поползли на лоб. — Неплохо устроился!
— Не совсем. Ему вечно не хватает денег, и вид у него всегда озабоченный. Но он никак не может решить, от которой жены отказаться. Похоже, действительно любит обеих.
Пока доктор Генри отошел в сторону, чтобы договориться со стариком, слонявшимся возле пристани, о возможной аренде лодки, Друшнякова с обеспокоенным видом подошла поближе к Корделии и спросила, понизив голос:
— Мидели… но откуда у сержанта Ботари ребенок? Он же не женат, так?
— Не веришь, что ее принес аист? — подшутила Корделия.
— Нет.
Судя по тому, как нахмурилась Дру, шутка ей не понравилась, и Корделия не могла ее винить. Она вздохнула. Ну и как теперь выкручиваться? — А это почти что правда. Маточный репликатор привезли с Эскобара на курьерском корабле, после войны. Она дозрела в лаборатории Имперского госпиталя под присмотром доктора Генри.
— Она действительно дочь Ботари?
— О, да. Генетически подтвержденная. Как именно определяли отцовство… — Корделия осеклась на половине фразы. Теперь надо очень осторожно.
— Но что это за семнадцать репликаторов? И как ребенок попадает в репликатор? Она что… жертва эксперимента?
— Перенос плаценты. Тонкая операция даже по галактическим стандартам, но вряд ли экспериментальная. Знаешь, — Корделия помолчала, быстро принимая решение, — я расскажу тебе правду. — «Но не всю». — Малышка Елена — дочь Ботари и молодой эскобарки-офицера по имени Елена Висконти. Ботари… любил ее, очень любил. Но после войны она не могла улететь с ним на Барраяр. Ребенок был зачат, э-э, по-барраярски, а потом, когда они расстались, перенесен в репликатор. Это был не единственный случай. Все репликаторы прислали в имперский госпиталь, где были заинтересованы в изучении новой технологии. После войны Ботари был… на лечении, не очень долго. Потом медики выпустили его из госпиталя, а ее — из репликатора, и Ботари взял на себя опеку над девочкой.
— Остальные тоже забрали своих детей?
— Большинство отцов к тому времени уже погибли. Детей отправили в Имперский сиротский приют. — Вот так. Официальная версия, и все тип-топ.
— А-а. — Дру хмуро уставилась в землю. — Это вовсе не… трудно представить Ботари… Ладно, скажу честно, — выпалила она в приступе откровенности. — Вот я бы не доверила ему заботиться даже о кошке. Вам самой он не кажется странным?
— Мы с Эйрелом присматриваем за ним. По-моему, пока Ботари справляется просто превосходно. Он сам нашел мистрис Хисопи и убедился, что у той есть все необходимое. Скажи, Ботари тебя беспокоит?
Друшнякова посмотрела на Корделию изумленно: «Шутите?» — Он такой здоровенный. И уродливый. И… иногда он разговаривает сам с собой, бормочет что-то себе под нос. И он постоянно болеет, иногда по нескольку дней не встает с постели, но у него ни температуры, ничего такого нет. Старший оруженосец графа Петера считает, что Ботари — симулянт.
— Он не симулянт. Но хорошо, что ты рассказала; я попрошу Эйрела поговорить со старшим оруженосцем и все ему объяснить.
— Разве вы его не боитесь? Хотя бы в его плохие дни?
— Я могу оплакивать его, — произнесла Корделия медленно, — но не бояться. Ни в плохие, ни в какие иные дни. И тебе не стоит. Это… это глубоко его оскорбит.
— Простите. — Дру возила носком туфли по гравию. — Это печальная история. Неудивительно, что Ботари не упоминает про эскобарскую войну.
— Да, и я… была бы признательна, если бы ты тоже избегала этой темы. Она для него очень болезненна.
* * *Короткий перелет через узкий залив, и из деревни они попали в загородное поместье Форкосиганов. Сто лет назад этот дом был внешним форпостом крепости на мысу. Современное оружие сделало наземные укрепления пережитком прошлого, и старинные каменные казармы были переделаны для мирных целей. Доктор Генри явно рассчитывал увидеть что-то более величественное, поскольку заметил: — А он меньше, чем я ожидал.
Домоправительница графа накрыла им замечательный обед на увитой цветами террасе к югу от дома, со стороны кухни. Когда она повела гостей туда, Корделия приотстала, чтобы переговорить с графом Петром.
— Спасибо, сэр, что позволили к вам нагрянуть.
— Нагрянуть, тоже мне! Это же твой дом, дорогая. Ты вольна приглашать сюда тех друзей, каких сама захочешь. Сегодня ты сделала это впервые, понимаешь? — Они остановились в дверях. — Знаешь, когда моя мать вышла замуж за отца, она полностью поменяла обстановку особняка Форкосиганов. И моя жена в свое время сделала то же. Эйрел женился так поздно, что, боюсь, мы припозднились с переменами в доме. Ты не хотела бы что-нибудь…?
