Особое мнение - Филип Киндред Дик
– Ничего, – подал голос Гарвей, – у меня тоже имеется кое-какое влияние и немного денег. Думаю, с Гамом мы справимся, пусть даже его выдвинут в кандидаты.
– Влияние, может, и есть, однако с фантазией из рук вон плохо, – спокойно, уверенно возразила Кэти. – Все ваше влияние и деньги против меня – ничто.
– Идемте отсюда, – сказал Джонни.
Выйдя в коридор, он направился прочь – прочь от палаты под номером 309 и ее обитательницы, Кэти Эгмонт-Шарп.
Джонни долго бродил горбатыми, ведущими то в гору, то под гору улицами Сан-Франциско. Глубоко сунув руки в карманы, не обращая внимания ни на вывески, ни на встречных прохожих, не замечая ничего вокруг, он просто шел, шел, шел – брел, куда ноги несут. Со временем померкший день сменился вечером, огромный город засиял множеством огней, но Джонни не заметил и этого. Квартал за кварталом, шагал он сквозь вечерние сумерки, пока натруженные ноги не запылали огнем, пока в желудке не засосало от голода: время близилось к десяти пополуночи, а Джонни с самого утра ничего не ел. Все это заставило остановиться и оглядеться.
Где сейчас Клод Сен-Сир с Филом Гарвеем? Расставания с ними Джонни не помнил, не помнил даже, как вышел из клиники, зато о Кэти – о Кэти отнюдь не забыл. Не смог бы забыть даже при всем желании, а забывать о ней ему и не хотелось. Слишком уж важно все это, чтобы, увидев, осмыслив, попросту взять да забыть.
В витрине газетного киоска чернели огромные, жирные заголовки передовиц:
ГАМ – КАНДИДАТ В ПРЕЗИДЕНТЫ!
НОЯБРЬСКАЯ КАМПАНИЯ ОБЕЩАЕТ БЫТЬ ЖАРКОЙ
«Выходит, этого он добился, – подумал Джонни. – Вернее, не он – они. Вдвоем достигли именно того, к чему стремились, и теперь… теперь им остается только обскакать Кента Маргрейва. А эта штука далеко в космосе, в одной световой неделе от нас, вещает, вещает без умолку и будет вещать еще не один месяц. Выходит, они… победят?!»
Отыскав в ближайшей аптеке телефон-автомат, он вошел в будку, бросил в прорезь несколько монет и набрал номер Сары Белл, номер собственного домашнего телефона.
Щелчок в наушнике тут же сменился знакомой монотонной скороговоркой:
– …Гам в ноябре, Гам в ноябре! Победа там, где Альфонс Гам! За Гама я сам голос отдам! Президент Альфонс Гам – наш президент! За Гама! За ГАМА!..
Повесив трубку, Джонни покинул кабинку. Все без толку. Надеяться больше не на что.
У аптечной стойки он заказал сэндвич и кофе, уселся и принялся механически, без наслаждения, без аппетита, всего-навсего удовлетворяя требования желудка, поглощать еду. Так и жевал, жевал, повинуясь рефлексам, пока не покончил с сэндвичем и не пришло время платить по счету.
«Что я могу предпринять? – гадал он. – Что тут вообще можно сделать? Связи мы лишены, все средства массовой информации в их руках. За ними и радио, и телевидение, и газеты, и телефон, и телеграфные агентства… все, что основано на передачах в микроволновом диапазоне либо открытых электрических цепях. Они захватили все, не оставив нам, оппозиции, ничего – ни единой возможности для борьбы. Остается одно: смириться с поражением. С жуткой реальностью, ждущей нас впереди, а как только они дорвутся до власти, и с общей гибелью».
– С вас доллар десять, – сообщила девушка за стойкой.
Расплатившись за ужин, Джонни покинул аптеку, отыскал взглядом круживший невдалеке вертолет с надписью «ТАКСИ» на борту и замахал рукой.
– Везите домой, – распорядился он.
– О’кей, дружище, – благодушно отозвался водитель, – а дом у нас где?
Джонни назвал ему свой чикагский адрес, откинулся на спинку кресла и приготовился к долгому перелету. Опустившему руки, признавшему за врагом победу, ему хотелось лишь одного – вернуться к Саре Белл и дочуркам. Сомнений не оставалось: для него схватка окончена.
– Боже мой, Джонни, – ахнула Сара Белл, увидев его в дверях, – да на тебе лица нет!
Поцеловав мужа, она увлекла его в уютную, теплую, знакомую до мелочей гостиную.
– А я думала, ты там, со своими, празднуешь.
– Праздную? – сдавленно, сипло переспросил Джонни.
– Так ведь ваш протеже выдвинут в кандидаты, – пояснила жена, поспешив в кухню поставить на огонь кофейник.
– Ах да, – кивнув, подтвердил он. – Действительно. Я и забыл об этом пресс-секретарстве…
– Знаешь, Джонни, ты лучше приляг, – встревожилась Сара Белл. – Ничего не пойму… в жизни не видела тебя таким замученным. Что стряслось?
Джонни устало опустился на диван, сунул в рот сигарету и закурил.
– Нет, ничего. Ничего особенного, – ответил он.
– Послушай, это ведь Луи Сарапис вещает изо всех телефонов и телевизоров? Очень на то похоже. Я виделась с Нельсонами, они говорят: голос точь-в-точь его.
– Нет, не Луи. Луи мертв, – со вздохом объяснил Джонни.
– Но его срок полужизни…
– Нет, – оборвал Джонни жену. – Сказано же, Луи мертв. Забудь о нем.
– А Нельсонов ты знаешь? Новых наших соседей, недавно въехавших в ту квартиру, что…
– Я не в настроении ни разговаривать, ни даже слушать, – раздраженно отрезал он.
Сара Белль на минутку умолкла.
– Понимаешь, я слышала от них одну вещь, – поразмыслив, продолжила она, – которая, думаю, тебе не понравится. Простые, вполне обычные люди, Нельсоны… говорят, что не станут голосовать за Альфонса Гама, хоть он и выдвинут в кандидаты. Он им просто не по душе.
Джонни неопределенно хмыкнул.
– Тебя это не настораживает? – не без колебаний осведомилась Сара Белл. – По-моему, такова их реакция на чрезмерное давление. На несмолкающие увещевания Луи из телефонов и телевизоров. На его речи… понимаешь, им просто плевать. По-моему, Джонни, с кампанией ты перестарался. Хватил через край. Я сама это вижу, потому и решила предупредить.
– Мне нужно увидеться с Филом Гарвеем, – откликнулся Джонни, поднимаясь с дивана. – Вернусь поздно.
Сара Белл проводила мужа взглядом до самой двери. Глаза ее потемнели, точно пара бездонных омутов, до краев полных тревоги.
Впущенный в дом Гарвеев, Джонни обнаружил в гостиной не только Фила с Гертрудой, но и Клода Сен-Сира. Все трое сидели рядышком, нянча в ладонях бокалы, однако хранили молчание. Услышав шаги, Гарвей вскинул голову, взглянул на Джонни и тут же отвел взгляд в сторону.
– Значит, сдаемся? – спросил его Джонни.
– Я вышел на Кента Маргрейва, – заговорил Гарвей. – Попробуем сбить передатчик. Но на таком расстоянии шансов – один из миллиона, и даже быстрейшая из ракет долетит до цели только через месяц.
– Но это уже хоть что-то! – воскликнул Джонни, рассудив, что до выборов куда больше месяца и в случае успеха у них в запасе окажется еще минимум месяца полтора. Полтора месяца на то, чтоб вести кампанию без помех! – Маргрейв в курсе сложившегося положения?
– Да, – подтвердил Клод
