Дуглас Адамс - Путеводитель хитч-хайкера по Галактике (перевод В.Филиппова)
– Ребята, до удара двадцать секунд, – сказал компьютер.
– Тогда включай опять эти проклятые моторы! – заревел Зафод.
– Ну конечно, – сказал компьютер, мягко заурчал, двигатели включились, корабль плавно вышел из пике, и отправился прямо навстречу ракетам.
Компьютер запел.
– Когда шагнул навстречу урагану… – гнусавил он. Зафод взвизгнул:
– Заткнись! – но его не было слышно в грохоте, который, все они, естественно, считали близящимся уничтожением.
– Иди вперед, не опуская глаз!.. – завывал Эдди.
Корабль, выходя из пике, перевернулся кверху дном, и теперь, поскольку все четверо лежали на потолке, было абсолютно невозможно добраться до пультов управления.
– За пеленой холодного тумана… – тянул Эдди.
Две ракеты росли и росли на экранах, догоняя корабль.
Но по необычайно счастливой случайности им еще не удалось полностью приноровиться к беспорядочно мотающемуся из стороны в сторону кораблю, и они прошли под ним.
– Восхода встретишь ты волшебный час… Уточненное время до удара 15 секунд, друзья… Сквозь ветер и тьму… Две ракеты, встав на дыбы, развернулись обратно и продолжали погоню.
– Ну вот и все, – сказал Артур, разглядывая их. Теперь мы определенно умрем, правда?
– Будь так добр, перестань, – крикнул Форд.
– Но это так, верно?
– Да.
– Иди к нему… – пел Эдди.
В голову Артуру ударила мысль. Он с трудом поднялся на ноги.
– Почему никто не попробует включить эту штуку, как его – Невероятностный Полет? – спросил он. – Может, мы дотянемся.
– Совсем спятил? – спросил Зафод. – Без точной программы все, что угодно может случиться!
– Какая теперь разница?
– Пусть в клочья мечту твою рвет… – не умолкал Эдди.
Артур вскарабкался на один из восхитительно изогнутых фрагментов литой решетки, где стена, плавно переходила в потолок.
– С надеждой в груди, вперед иди…
– Знает кто-нибудь, почему Артуру нельзя включить Невероятностный Полет? – крикнула Триллиан.
– Иди всегда вперед… До удара пять секунд, вы были хорошие ребята… Господь да благословит вас… Иди-и… всегда-а… впере-о-о-о-д!
– Я говорю, – завопила Триллиан, – знает кто-нибудь…
Вот что случилось в следующее мгновение: умопомрачительный взрыв, смесь грохота и света.
Глава 18
А вот что случилось в следующее мгновение: корабль спокойно продолжал свой путь, но внутри корабля произошли захватывающие дух перемены. Рубка стала вроде бы больше, и сменила окраску на мягкие пастельные тона – зеленоватый и голубой. В центре ее теперь возвышалась увитая плющом в желтых цветочках винтовая лестница, которая, в общем-то, никуда не вела, а рядом с ней – каменный пьедестал солнечных часов. Теперь главные блоки компьютера размещались в нем. Искусно скрытые светильники и зеркала создавали иллюзию оранжереи, из которой был виден тщательнейшим образом ухоженный сад. У стен оранжереи были расставлены мраморные столики на гнутых кованых ножках неотразимой красоты. При взгляде на полированную поверхность мрамора в нем появлялись неясные очертания пультов управления, а если прикоснуться к ним, они тут же вырастали из столов. Если смотреть под правильным углом, в зеркалах отражались необходимые данные, хотя откуда они отражаются, было абсолютно непонятно. В общем, вокруг было неимоверно красиво.
Развалившись в шезлонге, Зафод Библброкс осведомился:
– Что, черт побери, случилось?
– Ну, я только сказал, – отозвался Артур, удобно устроившись возле маленького бассейна с золотыми рыбками, – что вон там есть кнопка включения Невероятностного Полета… – Он махнул рукой в ту сторону, где она была. Теперь там стояла ваза с живыми цветами.
– Но где мы? – спросил Форд. Он сидел на винтовой лестнице, держа стакан с прекрасно охлажденным Всегалактическим «Мозгобойным» Коктейлем.
– Я думаю, точно там же, где и были, – сказала Триллиан; зеркала вокруг внезапно показали все тот же пустынный ландшафт, все так же уплывающий из-под ног.
Зафод вскочил.
– Тогда что стряслось с ракетами?
То, что появилось в зеркалах, просто ошеломляло.
– Следует предположить, – с сомнением в голосе произнес Форд, – что они превратились в горшок с петунией и весьма удивленного кашалота. По крайней мере, насколько я могу судить о кашалотах…
– При показателе невероятности, – вмешался Эдди, который нисколько не изменился, – равном одному к двум в степени восемь миллионов семьсот шестьдесят семь тысяч сто двадцать восемь.
Зафод уставился на Артура.
– Это ты додумался, землянин? – требовательно произнес он.
– Ну, я только…
– Здорово придумал, надо сказать. Включить на секунду невероятностный полет без защитных экранов. Слушай, приятель, да ты просто спас нам жизнь!
– О, – сказал Артур, – да ладно, не стоит благодарности.
– Да? Ну не стоит, так не стоит. – Зафод повернулся к солнечным часам. – Компьютер, сажай корабль.
– Но…
– Я сказал – не стоит, так не стоит. Забудем.
Забытым осталось и то, что вопреки любым законам вероятности на высоте 300 миль над поверхностью планеты вдруг появился кашалот.
И поскольку кашалоту, естественно, трудно остаться на высоте в этой ситуации, бедное невинное создание имело очень мало времени на то, чтобы успеть осознать себя китом, прежде чем ему пришлось больше не осознавать себя китом.
Перед вами полная запись потока его мыслей с самого начала жизни до самого конца.
Ах..! Что происходит? – подумал он.
Э-э, простите, кто я?
А?
Почему я здесь? Какова моя цель в жизни?
Что я понимаю под вопросом «кто я»?
Успокойся, соберись с мыслями …о! интересное ощущение, правда, что это такое? Что-то вроде… пустоты, и какого-то покалывания в моем… моем… похоже, надо начинать давать вещам имена, если я хочу хоть как-то пробиться в том, что я ради того, что я нарекаю простотой, назову миром, поэтому назовем это моим животом.
Хорошо. Это покалывание, оно все усиливается. И еще, что это за свистящий ревущий звук вокруг того, что я вдруг решил назвать моей головой? Может, я могу назвать это… ветер? Хорошее имя? Сойдет… Может, я смогу потом подобрать что-нибудь получше, когда выясню, зачем он нужен. Это, наверно, что-то очень важное, потому что его чертовски много! Эй! А это что? Это… назовем его хвостом – да, хвост! Ух ты! Я умею им здорово махать, а? Ух ты! Ух ты! Вот здорово! Толку вроде бы немного, но я потом выясню, зачем он нужен. Теперь – сложилась ли у меня стройная картина, или еще нет?
Нет.
Ну и ладно. Эге-гей! – жизнь чудесна, я столько всего встречу, столько всего узнаю, у меня голова кружится от предвкушения…
Или от ветра?
Он все сильнее, а?
А еще ух ты! Эй! Что это – так быстро летит навстречу? Очень, очень быстро. Надо этому дать имя. От него, кстати, и идет ветер. Такое большое, и круглое, и плоское… Надо дать ему подходящее имя.
Интересно, мы с ним подружимся?
И дальше, после внезапного мокрого шлепка – тишина.
Любопытно отметить – единственная мысль, появившаяся у петунии, была: Опять?! О нет, только не это! Многие считают, что если бы мы точно знали, почему горшок с петунией так подумал, мы знали бы много больше о природе Вселенной, чем знаем сейчас.
Глава 19
– Мы берем этого робота с собой? – спросил Форд, неприязненно оглядывая Марвина, стоявшего, нелепо сгорбившись, в углу под пальмой.
Зафод отвел взгляд от зеркал-экранов, которые показывали панораму пустынной равнины, на которой приземлилось Золотое Сердце.
– А, Андроид-Параноид, – сказал он. – Да, мы его возьмем.
– Тогда ответь, пожалуйста, что в принципе можно делать с роботом, страдающим маниакально-депрессивным психозом?
– Вы думаете, у вас есть проблемы? – сказал Марвин так, словно стоял перед только что заколоченным гробом. – Что в принципе делали бы вы, если бы вы были роботом с маниакально-депрессивным психозом? Нет, не трудитесь отвечать, я в пятьдесят тысяч раз умнее, и то не знаю ответа. У меня болит голова, даже когда я просто пытаюсь думать на вашем уровне.
Открылась дверь каюты Триллиан, и она ворвалась в каюту.
– У меня мыши сбежали! – сообщила она.
Выражение сожаления или огорчения не появилось ни на одном из лиц Зафода.
– Мыши сбежали? Ну и черт с ними! – сказал он.
Триллиан расстроенно взглянула на него и снова исчезла.
Возможно, ее слова привлекли бы больше внимания, если бы был шире известен тот факт, что люди были только третьей разумной формой жизни на планете Земля, а не второй (как обычно полагали самые объективные наблюдатели).
– Добрый вечер, мальчики.
Голос был вроде бы знакомым. Но что-то в нем было другим. В нем появилось материнское сюсюканье. Все стояли перед выходным люком, и ждали, когда он откроется.
