Джеймс Госс - Мертвецы зимы

Он махнул рукой в сторону серой водной глади.

— Нам нужен Доктор.

Пердита мягко погладила его по руке.

— Не волнуйся — мы найдем его и мадам Понд. Мы найдем их всех.

Я хотел было возразить, но Пердита успокоила меня взглядом.

— Милый, ты слишком сильно волнуешься — лучше предоставь это нам.

Она всегда так добра ко мне.

Мы постояли там еще минуту, слушая Песню Моря, наблюдая за неспешно танцующими пациентами. Моросил небольшой дождь. Здесь часто моросит. А море было грязно-серым с белыми шапками пены, плывущими по поверхности, похожими на снежные вершины или спящих чаек.

Мы услышали кашель за нашими спинами.

— Здравствуйте, — сказал кто-то. — Вы позволите мне сказать вам пару слов?

Мы повернулись. Там стоял бедный Рори Вильямс. Он нервно помахал рукой.

«Какой он забавный», — подумал я. Его лицо казалось мягким и глупым, несмотря на то, что глаза были полны решимости. Косов дернулся было, чтобы схватить его, из его рта заструился туман, но я остановил его. Пердита выжидательно улыбнулась, и мистер Вильямс продолжил:

— Ну… я подумал, что надо пойти и поговорить с вами. Пока не… пока не произошло ничего неприятного.

Мистер Вильямс выглядел напуганным, казалось, он вот-вот убежит. Я вспомнил себя в детстве, как я боялся признаться отцу в воровстве соседских яблок. Мистер Вильямс отчаянно храбрился, совсем как я тогда.

— Я думаю, что будет правильно, будет справедливо и честно рассказать вам правду о Докторе, — сказал он.

Мы изумленно уставились на него. Он собирался предложить нам именно то, чего мы больше всего хотели. Море шуршало волнами и вдруг замерло в ожидании. Мы нетерпеливо ждали. Некоторые мои клиенты утверждают, что я не очень терпеливый человек, но это неправда. Хороший врач быстро учится искусству ждать, плыть по течению, не вмешиваться. Много раз мне приходилось сидеть с умирающими. Я знаю, что, в конце концов, они успокаиваются. Но перед этим они кричат, плачут или смеются. Изредка умирающие просят сыграть с ними в карты.

И вот мистер Вильямс заговорил.

— Итак, — начал он, шаря глазами по берегу. — Доктор. Я теперь понимаю его очень хорошо, ибо я хранил частицы его сути в моей голове. Видите ли, то, что вы стараетесь делать, доктор Блум, очень хорошо. Вы стараетесь вылечить ужасную болезнь — и в вашем распоряжении есть все необходимое для этого. Свежий воздух, чистое белье, стерильные инструменты, все условия для отдыха. Но то, что там, в Море, что бы это ни было, — это неправильно и плохо. Оно использует вас. И сейчас я вижу сходство между вами и Доктором. Вы оба хотите как лучше. Вот только вы зачем-то дважды пытались его убить.

Я попытался было оспорить это ужасно несправедливое обвинение. Но мистер Вильямс продолжил, его голос стал тверже.

— Я хочу сказать, не беспокойтесь об этом. Я видел людей и… э… не совсем людей, которые причиняли ему куда больший вред, но к концу того же дня он приглашал их отведать пиццы. Он всегда всех прощает. Доктор просто потрясающий.

Заговорила Пердита, ее голос эхом разнесся по берегу.

— И мой муж такой, — сказала она мягко. — Мой муж — замечательный человек. Ваш Доктор хочет оставить нас в Средних веках. А мой муж изменит мир.

— Думаю, в этом-то и проблема, — вздохнул мистер Вильямс. Над его головой, тревожно крича, пролетела птица.

— Продолжайте, — улыбнулась ему моя жена.

— Дело в том, что если Доктор что-то решил, решил, что где-то что-то не так, он не успокоится, пока не добьется своего.

Мистер Вильямс скривился при этом, будто беспокоясь о чем-то своем.

— Видите ли, — продолжил он, — Доктор всегда побеждает. И если он решит, что должен остановить вас, то сделает это.

Мистер Вильямс обвел нас взглядом, слегка улыбаясь.

— Это всё? — спросила Пердита.

Он покачал головой.

— Я только… Вы делаете такое хорошее дело, и я вовсе не хотел бы, чтобы все это пошло прахом, ибо он… — он замолчал и начал царапать что-то носком ботинка на мокром песке. — Он не всегда бывает деликатным.

— Вы нам угрожаете, сэр? — поинтересовался я.

Он снова покачал головой.

— О нет. Правда, нет. Я только хочу сказать… Я люблю мирный способ решения проблем. Видите ли, когда Доктор и его противники садятся за стол переговоров, и таким образом все решают. Это было бы кстати. Потому что я сыт по горло альтернативными вариантами.

— Это какими же? — сладко спросила Пердита.

Мистер Вильямс ткнул пальцем в песок. Там было нацарапано слово «Взрыв».

— Как бы там ни было… — он пожал плечами, но не нервно, а печально, — я лишь хотел попробовать предупредить вас. Вижу, что не сработало, но я пытался… Хоть раз. Я уверен, он будет счастлив узнать, что он оказался прав. Потому что он всегда прав. Если с вами все ясно, я, пожалуй, пойду — пока вы не приказали вырубить меня или что похуже. До встречи.

И, ссутулившись, став при этом маленьким и жалким, Рори Вильямс повернулся и зашагал прочь.

Я смотрел ему вслед.

Он сделал несколько шагов и остановился. Сначала я подумал, что он собирается обернуться и сказать нам еще что-нибудь. Но вместо этого он закашлялся. Он кашлял снова и снова, обхватив себя руками, словно пытаясь сдержать этот кашель. Он боролся за глоток воздуха, но кашель не прекращался. Пердита взглянула на меня, ее глаза сияли торжеством.

— С вами все в порядке, мистер Вильямс? — как можно заботливее спросил я, подходя к нему.

Он стоял и смотрел на меня, все еще закрывая рукой рот. Потом он отнял руку от рта и в ужасе уставился на нее.

— Что со мной? — спросил он слабым голосом.

Я положил руку ему на плечо.

— Мистер Вильямс, — сказал я печально, — вы серьезно больны.

Он продолжал таращиться на свою ладонь. На ней была кровь.

Что вспомнила Эми

— Рори не моя комнатная собачка! — заорала я на Доктора.

— Лучше бы он был собачкой, — он был очень рассержен. — С собаками я могу ужиться, — он помолчал, потом спросил с надеждой: — А ты уверена, что тебе не нужен кот?

— Этим мы не вернем Рори, — непонимающе ответила я.

Он скривился.

— А кто сказал, что я хочу его вернуть? — поинтересовался он жестко. — Я всего лишь предлагаю альтернативные варианты. Например, милого маленького рыжего котика. Конечно, придется его кастрировать.

Он торжествующе улыбнулся.

— Я даже разрешу тебе придумать ему имя.

— Нет, мы найдем Рори, — непримиримо сказала я. — И потом кастрируем его, если тебе так хочется.

Потом до меня дошло, что именно я ляпнула.

Я плюхнулась на кровать. Князь Борис сочувственно погладил меня по руке.

— Вы давно замужем, моя дорогая? — спросил он.

Я заметила, что он пытается сделать Доктору намек в стиле «Ох уж эти женщины!» Я уличила его в этом, и он слегка покраснел.

Доктор указал на окно.

— Где-то там, Эми Понд, находится инопланетный разум, готовый разорвать в клочья человеческую историю. Ну, так кого ты выбираешь, чтобы отдать на растерзание этому разуму — почти тысячелетнего повелителя времени или высококвалифицированного медбрата?

— Не говори так! — прошипела я.

— Ну а что ты хочешь от меня услышать? — Доктор был в таком гневе, что почти дымился. — Ты молодец, что вышла замуж за простого медбрата, а не накопила полный набор любовников как Барбара Стрейзанд? Зачем вообще ты его выбрала? Разве в вашей деревне не было никого более подходящего?

— Только Джефф.

— А…

Я встала. И стояла долго, глядя Доктору в глаза. Это не так просто — играть в гляделки с Доктором. Не только потому, что он выше. Потому что его взгляд — это… будто ты заглядываешь туда, куда смотреть запрещено. Когда я была маленькой, случилось солнечное затмение, и мы были вынуждены смотреть на солнце сквозь затемненные очки или карты с дырочками, чтобы не ослепнуть — и все равно некоторые умудрялись смотреть прямо на светило. На этот яростный, обжигающий свет, бьющий в глаза. Вот на что похож взгляд Доктора. Только у него еще при этом такие милые брови.

— Я выбрала Рори, и только Рори, потому что он похож на тебя, — крикнула я. — Он милый, понимающий, забавный и всегда старается творить добро. И вы оба бегаете одинаково и в одном направлении.

— Вовсе нет, — возразил Доктор.

— А вот и да! — выкрикнула я. Последнее слово осталось за мной.

Доктор и я плюхнулись на софу напротив кровати князя Бориса, который изо всех сил старался делать вид, будто его тут нет, бедняга.

Доктор набрал воздуха, словно собираясь закричать, потом лягнул ногой пространство. Когда он заговорил снова, его голос был мягким.

— Ты на самом деле думаешь, что я такой? И точно уверена, что и он такой?

Я кивнула. Дело в том, что это очень непросто. Невозможно разговаривать о таких вещах с Доктором, потому что он всегда понимает их по-своему. Иногда у него странно обстоят дела с эмоциями. Словно он классифицирует их согласно справочнику Споттера[9]. «Это будет Гнев, это будет Страх, а это… у меня есть подозрение, что это — Любовь. Так-так-так».