Вторая оболочка - Джек Уильямсон
КРАСНЫЕ САМОЛЁТЫ СОВЕРШАЮТ НАЛЁТ НА ФАБРИКУ, ТРИСТА ПОГИБШИХ, ПОХИЩЕНЫ ЗАПАСЫ ТОРИЯ НА МИЛЛИОН ДОЛЛАРОВ
Далее в статье описывался налёт в четыре часа утра того же дня флотилии красных самолётов на фабрику Роджерса по производству калильных сеток в Сент-Луисе. Утверждалось, что было убито триста человек и что весь имевшийся запас нитрата тория стоимостью более миллиона долларов был украден.
Всё это было преподнесено, как большая загадка. Полиции не удалось идентифицировать три из четырёх оставленных трупов в красной униформе. По отпечаткам пальцев лишь один из них был опознан, как известный преступник, недавно вышедший из Ливенворта (крупнейшая федеральная тюрьма строгого режима в Соединённых Штатах с 1903 по 2005 год). Похоже, никто не имел ни малейшего представления, зачем был взят торий, поскольку основное применение этого похожего на радий, но гораздо менее активного, радиоактивного металла, заключается в производстве газовых калильных сеток.
Кроме того, было заявлено, что налётчики выпустили «облака светящегося фиолетового газа», который стал причиной гибели большинства людей и, по-видимому, лишил металлические предметы воздействия силы земного притяжения. Было сказано, что здание фабрики было странно разрушено, как будто тяжёлое оборудование взлетело вверх и пробило крышу.
Сначала я подумал, что это, должно быть, просто газетная утка. Затем я вспомнил, что Билл Джонсон рассказывал мне о странных красных самолётах в Дюранго и о загадке секретной радиостанции. Теперь я уже не был так уверен. Я слегка позавтракал и поспешил на посадочную площадку. Я нашёл Билла с экземпляром газеты в руке. На его морщинистом лице было выражение напряжённой сосредоточенности.
— Привет, Боб, — протянул он. — Это выглядит интересно. Вы видели?
Я кивнул.
— Должно быть, это те же самые красные самолёты. Пойдёмте.
Мы вышли на поле, где нас ждал наш «Горбатый». Это был первый самолёт такого типа, который я увидел, наверное, один из первых построенных экземпляров. Он был основан на конструкции автожира Хуана де ла Сьервы, более известном как «самолёт — ветряная мельница». Но в нашем случае была предусмотрена возможность втягивать вращающуюся мачту в фюзеляж, останавливать ротацию и складывать лопасти, чтобы в воздухе машина превращалась в обычный моноплан, способный развивать гораздо большую скорость, чем у автожира. По желанию пилота нажатие на кнопку освобождало мачту и лопасти, и машина превращалась в автожир, который мог, медленно вращая ротор, снижаться почти вертикально для безопасной посадки на небольшом участке земли.
Машина получила ещё одно новшество в виде турбинного двигателя Райта. У него была всего одна важная движущаяся часть — вал, на котором крепились роторы, фланцевое колесо, втягивающее смесь в камеру сгорания, и пропеллер. Благодаря своему чрезвычайно лёгкому весу и высокой эффективности, турбинный двигатель внутреннего сгорания обещал найти широкое применение.
Своё название «Горбатый» получил из-за своеобразного горба на задней части мачты, прикрывавшего рычаги для подъёма и опускания вращающейся «ветряной мельницы».
В носовой кабине самолёта был установлен пулемёт 50-го калибра.
— Забирайтесь на борт, Боб, и мы взлетаем, — сказал Билл, когда мы надели парашюты. — Японец снялся с якоря сегодня в четыре утра, а эсминцы ушли часом позже. Мы сможем их догнать.
Пять минут спустя наша изящная маленькая машина катилась вперёд, вращая «ветряную мельницу». Она плавно взмыла вверх, Билл включил устройство, сложившее мачту, и вскоре мы оказались над холодным серым Тихим океаном, а город исчез в дымке голубого горизонта на севере.
Билл управлял самолётом, и мои мысли вернулись к доктору Вернону и его дочери. Доктор был пухлым, взрывным человечком, который думал о науке, питался наукой и дышал наукой. Его невысокая, беспокойная фигура всегда носила на себе следы лабораторных катаклизмов, а его жизнь была омрачена тем, что ему не удавалось усовершенствовать страшную машину, которой он посвятил свою жизнь. Мне всегда казалось странным, что человек с таким мягким сердцем так усердствует, создавая смертоносный инструмент, и я задавался вопросом, что он будет делать с ним теперь, закончив работу.
Прошло пять лет с тех пор, как я видел Эллен в последний раз. Она всегда была изящной девушкой-эльфом. Я запомнил её главным образом потому, что однажды на вечеринке она сыграла важную роль в том, чтобы заставить меня опуститься в предполагаемое мягкое кресло, которое оказалось бочкой с ледяной водой.
Глава II
Облачная угроза
Маленький «Горбатый» был настоящим чудом. Мягкий шепчущий гул турбинного двигателя скрывал его огромную мощь. Тонкие крылья из белого металла рассекали воздух со скоростью две с половиной мили в минуту. Вскоре мы увидели дым там, где голубое море встречалось с ещё более голубым небом впереди, и спустя некоторое время маленькая машина опустилась на палубу эсминца.
Второй эсминец находился в четырёх или пяти милях по правому борту. Два корабля намеренно двигались со скоростью около десяти узлов, держась примерно в двадцати пяти милях позади парохода, за которым они следили. Один из офицеров проводил нас на мостик, и мы узнали, что корабли отслеживают японца с помощью своего радиооборудования.
Радист пригласил нас и позволил послушать разговоры между пароходом и кем-то далеко впереди. Это были самые странные звуки, которые я когда-либо слышал. Тонкие, запинающиеся, прерывистые писки и визги! Даже с учётом искажений при передаче было трудно представить, что могло их издавать.
— Это какой-то разговор, — сказал Билл. — Но человеческие существа не издают таких звуков.
— Возможно, — сказал связист, — то, что мы слышим, является всего лишь обычным разговором, зашифрованным, чтобы посторонние не могли его понять, и расшифрованным получателем. Такие устройства используются уже не первый год.
Но в его голосе не было убеждённости. И уж конечно, эти странные звуки показались мне похожими на общение каких-то инопланетных существ. Но кем они могли быть?
Позже мы с Биллом по очереди поднимались на «Горбатом», чтобы следить за передвижениями парохода, так как радиосвязь прекратилась. День прошёл, и белое солнце скрылось за сверкающими волнами на западе. Жаркой безлунной ночью эфир был спокоен, и нам ничего не оставалось, как продолжать двигаться в том же направлении. Я дважды взлетал, но на японце не горел свет, и я не смог его обнаружить. В полночь на палубу поднялся Билл,
