Золотой человек - Филип Киндред Дик
Окончательно сбитый с толку, Миллер вернулся на кухню, к жене.
– Послушай, Марджори, – сдавленно прохрипел он, – пожалуй, я поеду на службу к обеду.
Она встревоженно обернулась.
– Что с тобой, Джордж?
– Понимаешь… как-то не по себе с утра.
– Снова сенная лихорадка?
– Нет. С головой что-то не то. Как фамилия того психиатра – его еще рекомендовали из родительского комитета, когда с парнишкой миссис Бентли случился припадок?
Умолкнув, Миллер напряг память. В голове царил полный раздрай.
– Кажется, Грюнберг… Грюнберг из «Медикал-Дентал», – пробормотал он и направился к двери. – Заеду к нему, покажусь. Со мной что-то неладно. Всерьез неладно, а что – никак не пойму.
* * *
Адам Грюнберг оказался рослым, крепко сложенным кудрявым брюнетом лет около сорока, в массивных роговых очках. Выслушав сбивчивые жалобы Миллера, Грюнберг откашлялся, смахнул пылинку с лацкана пиджака от братьев Брукс и задумчиво сдвинул брови.
– А не случилось ли с вами чего-либо, пока вы ходили на двор, за газетой? – спросил он. – Какого-либо несчастья? Расскажите об этом моменте подробнее. За завтраком вы встали из-за стола, вышли на крыльцо, принялись искать газету в кустах… а после?
Миллер устало потер виски.
– Даже не знаю. В голове полный кавардак. Поисков газеты я не помню вообще. Помню только, как в дом вернулся – после этого картина проясняется, а вот до… До этого все – как отрезало. Все, кроме воспоминаний об Историческом Управлении и перебранке с Флемингом.
– Ну а с портфелем как вышло? Давайте вернемся к нему.
– Флеминг сказал: мой портфель, мол, выглядит, будто сплющенный динозавр Юрского периода, а я ответил…
– Нет, я не об этом. Вспомните, как вы искали портфель в шкафу и не нашли.
– Я заглянул в шкаф, и портфеля там, разумеется, не оказалось. Портфель остался лежать у моего стола в Центральном Историческом Управлении. На этаже, посвященном двадцатому веку. Возле моей экспозиции…
На лице Миллера отразилась странная оторопь.
– Боже правый, Грюнберг, вы понимаете? Что, если все это – просто муляж? Макет? Что, если вы и все прочие… в действительности всего-навсего детали экспозиции?
– Пожалуй, для нас такой поворот был бы не слишком приятен, – с блеклой улыбкой откликнулся Грюнберг.
– Зря усмехаетесь, – буркнул Миллер. – Сновидения существуют лишь до тех пор, пока спящий не пробудится.
Грюнберг снисходительно рассмеялся.
– То есть я вам попросту снюсь? Что ж, спасибо!
– Не стоит благодарности. Я здесь вовсе не из-за особых симпатий к вам. Скорее уж оттого, что на дух не выношу Флеминга и все Историческое Управление в целом.
Грюнберг успокаивающе вскинул ладони вверх.
– А этот Флеминг… получается, отправляясь на поиски газеты, вы думали о нем?
Миллер, поднявшись на ноги, зашагал взад-вперед, от стены к стене роскошного кабинета, в проходе между кожаных кресел и громадного письменного стола из красного дерева.
– Мне нужно взглянуть правде в глаза. Смириться с происходящим. Я – часть экспозиции. Выставочный экспонат. Рукотворный муляж, подделка под прошлое. Флеминг как раз что-то такое и говорил.
– Сядьте, мистер Миллер, – мягко, но непреклонно велел Грюнберг. – Я понимаю, о чем вы, – продолжил он, подождав, пока тот не опустится в кресло. – У вас создалось общее впечатление, будто все вокруг нереально. Нечто сродни декорации.
– Экспозиции.
– Да, верно. Музейной экспозиции.
– В Нью-Йоркском Центральном Историческом Управлении. Этаж И, отдел двадцатого века.
– Вдобавок на это общее впечатление… нереальности окружающего накладываются некие воспоминания о личностях, о местах, находящихся за пределами этого мира. Об ином мире, в котором содержится наш. Можно сказать, о реальности, в рамках которой все это – нечто потустороннее, призрачное.
– Да нет же! – взорвался Миллер, в ярости стукнув кулаком о мягкий кожаный подлокотник. – Этот мир мне вовсе не кажется призрачным! Он абсолютно реален, в том-то вся и беда. Я влез в экспозицию поглядеть, что там за шум, а теперь не могу выйти обратно. Боже правый, уж не придется ли мне бродить внутри этого муляжа до конца дней?
– Думаю, вам прекрасно известно, что подобные ощущения свойственны подавляющему большинству человечества… особенно в периоды сильного напряжения. Кстати, где в результате оказалась газета? Вам удалось найти ее?
– По мне, так…
– Не в ней ли причина вашего раздражения? Вижу, на упоминания о газете вы реагируете довольно бурно.
Миллер устало покачал головой.
– Черт с ней, с газетой…
– Да-да, реакция налицо. Мальчишка-газетчик небрежно зашвыривает очередной номер не на крыльцо, а в кусты. Вас это возмущает. Тем более что происходит далеко не впервые. Причем в самом начале дня, когда вам пора отправляться на службу. Похоже, инциденты с газетой – пусть в невеликом масштабе – символизируют все мелкие разочарования и неудачи, сопутствующие работе… да и всей вашей жизни.
– Лично мне на эту газету плевать, – буркнул Миллер и взглянул на часы. – Пойду я. Времени – почти полдень. Старик Дэвидсон весь на крик изойдет, если я не появлюсь в конторе к…
Тут он осекся.
– Ну вот! Опять!
– Что именно?
– Все это! – рявкнул Миллер, раздраженно кивнув за окно. – Весь этот проклятый мир! Вся эта экспозиция!
– Есть у меня кое-какие соображения, – задумчиво проговорил доктор Грюнберг, смерив его проницательным, серьезным взглядом профессионала. – Я вам их изложу, а там уж хотите – верьте, хотите – нет. Если ошибусь, плюньте и забудьте. Вы когда-нибудь видели ребятишек, играющих с моделями ракетных кораблей?
– Господи, – удрученно вздохнул Миллер, – я видел даже коммерческие ракетные транспорты, курсирующие с грузами между Землей и Юпитером и приземляющиеся в космопорту Ла-Гуардия!
Грюнберг едва заметно усмехнулся.
– Дослушайте до конца. Вопрос: работа у вас трудная? Напряженная?
– К чему вы это?
– К тому, что вам, наверное, очень хотелось бы переселиться в мир будущего. Светлого завтра. Где всю работу выполняют роботы и ракетные корабли, а человек может просто сидеть сложа руки. Ни тревог, ни забот… ни разочарований.
– С моей должностью в Центральном Историческом Управлении связана куча забот и разочарований, – проворчал Миллер, поднимаясь на ноги. – Послушайте, Грюнберг, одно из двух. Либо все это – экспозиция на этаже И в здании Исторического Управления, либо я – просто служащий, средней руки коммерсант с эскапистскими фантазиями в голове. И в данный момент мне не по силам разобраться, где правда. В эту минуту кажется, будто вокруг все реально, а еще минуту спустя…
– Ну, это как раз проверить несложно, – заметил Грюнберг.
– Каким образом?
– Вы искали газету. Прошли по дорожке, ведущей к крыльцу, по газону… Где это произошло? Где все началось? На дорожке? На крыльце? Постарайтесь вспомнить.
– Тут и стараться нечего. На мостовой, со стороны улицы. Как только я миновал силовое ограждение
