Уильям Квик - Заложник вчерашнего дня
Когда он ушел, Гарри немного приподнялся и оперся головой о спинку кровати. Он лежал почти неподвижно с того момента, когда они вернулись в номер отеля.
— Что это?
— Шотландское виски. Настоящее, с Земли.
— Виски?
Фрего отвинтил пробку, налил по полстакана и добавил льда.
— Вот. Хлебни.
— Я не хочу пить.
— Выпей, говорю. Это поможет, уверяю тебя.
Гарри взял стакан, поднял его и посмотрел сквозь янтарную жидкость на свет. Помедлив, он кивнул и поднес стакан к губам. Отпив немного, юноша мотнул головой.
— Ух. Это…
— Это очень хорошее виски. — Фрего хитровато ухмыльнулся. — Выпей еще, маленькими глотками.
Гарри провел языком по губам. Крошечная теплая бомбочка взорвалась у него в желудке, и он вздохнул. Пригубив еще напитка, он откинулся на подушку. И вдруг заплакал.
Через полчаса Гарри был уже вдрызг пьян. Тонкая ледяная пленка, которая, казалось, облепляла его, растаяла под жаром шотландского виски. Фрего дал ему выплакаться. На этот раз он не обнимал его и не успокаивал, просто позволил слезам смыть шок от пережитого. Потом он налил ему еще. Теперь бутылка почти опустела, а у Гарри начал заплетаться язык.
— Кровь выглядела черной, — промямлил он, глотая слова.
— Это от освещения. Иногда так бывает.
Гарри стоял у раздвижных стеклянных дверей, держа в руке стакан, и смотрел в ночь, на темное озеро.
— Кто она была? Почему они сделали это?
Фрего развалился в кресле, сбросив ботинки, и созерцал свои ноги, пошевеливая пальцами.
— Кто она? — переспросил он. — Не знаю. Член местной группы Поиска. Полагаю, что-то вроде курьера.
— А эти пятна у нее на руках и лице?
— Ожоги. Они пытали ее.
— Но зачем?
Фрего пригубил виски. В матовом, пыльном свете торшера он выглядел столетним стариком. Складки на его лице были, как полузажившие раны.
— Они торопились. Хотели узнать как можно больше. Этого можно добиться с помощью наркотиков, но слишком много времени уходит. Пытка быстрее, но ненадежна — нужно бесконечно повторять одни и те же вопросы. А вот одновременное применение пытки и наркотиков достаточно эффективно, если правильно этим пользоваться. — Он покачал стакан, отчего кубики льда задребезжали о стекло. — Думаю, они знают в этом толк. Только один прокол.
— Какой прокол?
— Они не удостоверились, что она мертва. Надеюсь, что это ошибка.
— Не понимаю.
— Может быть, что не она написала это слово, а кто-то просто водил ее окровавленными пальцами. Тогда мы в западне. — Он покачал головой. — Не знаю.
— Слово. Что оно означает? Ариус…
Фрего вздохнул и плеснул себе виски. Он будто не пьянел.
— Ну, дружище, это уже совсем другая история…
Ночь катилась к рассвету, а они еще не ложились.
— А ты смог бы сделать это, Гарри? — спросил Фрего.
— О чем ты? — пробормотал юноша, он уже клевал носом.
— Убить кого-нибудь. Вот так вот — с издевательствами, пыткой.
Гарри молчал, и по его ровному дыханию Фрего понял, что парень спит.
— Может быть, когда-нибудь столкнешься с этим. Игры действительно давно закончились, — сказал он тихо, встал и выключил свет.
Проснувшись около полудня, Гарри почувствовал себя не самым лучшим образом. Голова трещала, кожа зудела, а во рту будто пылал костер.
Похмелье, подумал он. Прежде Гарри никогда так не надирался, до потери пульса. Но как бы неважно он себя не чувствовал сейчас, пьянка сделала свое дело — ужасающая картина зверски убитой девушки отошла словно на второй план. Закрывая глаза, Гарри уже не видел, будто наяву, кошмарную улыбку Золотоволосой с путешествующим по ней насекомым. Все это стало теперь частью памяти. Знал ли Фрего, что такое может случиться? Возможно. Он не посвящал его во все свои умозаключения. Наверное, он все же не совсем верил в его необычайные умственные способности. Но Гарри никогда не встречал никого, чей интеллект соответствовал бы его собственному. Если только Хэл, но Хэл — компьютер. Даже отец, откровенно говоря, был ему в этом смысле не ровня.
Может это от матери, подумалось Гарри. Я ведь не сомневаюсь ни минуты, что выслежу Эрла Томаса, убью его и верну куб. Это необычайно трудно, но любая игра не проста. А я всегда выигрываю.
И тут, будто в отместку за его самонадеянность, память услужливо выхватила видение мертвой девушки. Гарри передернуло. Нет, это не игра. Фрего прав. Еще многому нужно учиться.
Он открыл глаза.
Свет, проникающий сквозь гардины на стеклянных дверях, показался неестественно ярким. Каждая деталь в комнате блестела серебристым, болезненным для глаз глянцем. Гарри прищурился, и даже это незначительное движение причинило боль.
— О, Господи…
— Вот мы и проснулись, — раздался бодрый голос.
— Пристрели меня, — попросил Гарри.
Когда он встал с постели, Фрего игриво хлопнул его по спине. Юноша поморщился. В ванной он первым делом взглянул на свое отражение в зеркале. Зеленые глаза его помутнели, белки приобрели желтоватый оттенок, и даже кожа на лице казалась дряблой. Гарри осторожно сбрил с подбородка редкую поросль и принял продолжительный горячий душ. Затем вставил контактные линзы, но их голубизна не скрыла отупелого выражения глаз. После всех этих процедур он почувствовал себя чуточку лучше, но не намного. Как это в некоторых книгах? Главный герой излечивается от страшной похмелюги душем и чашечкой кофе. Брехня. Голова по-прежнему раскалывалась. Еще один развенчанный миф. Впрочем, он тоже не герой какого-то боевика. В реальности все гораздо сложнее.
— Как насчет завтрака? Парочку яиц всмятку, горячих сосисочек, а?
— Ты злодей, Фрего. — Гарри метнул в него зверский взгляд.
— Я знаю, — осклабился тот. Он выставил кулак, разжал его. На ладони лежали две оранжевые капсулы. — Прими-ка вот это.
— Я умру от них? — с надеждой спросил юноша.
— Нет. Уж извини.
Гарри несколько раз прополоскал в ванной один из стаканов, чтобы удалить запах виски, от которого его воротило. Проглотив капсулы, он запил их водой. Не прошло и минуты, как сознание его начало медленно проясняться — словно наступал задержавшийся долгожданный рассвет. Немного закружилось в голове, и ему пришлось придержаться за раковину, пока приступ не прошел. Удивительно, как прекрасно он себя теперь чувствовал, как никогда в жизни.
Нет, понял Гарри, я чувствую себя просто нормально. Но по сравнению с тем, что он испытывал минуту назад…
Он вернулся в комнату.
— Порядок?
— Великолепно, Фрего. Что это за штука? Удивительно.
— Ее изобрели на Земле давным-давно, в конце двадцатого века. Препарат нейтрализует молекулы алкоголя, воздействующие на мозговые рецепторы. Немедленное отрезвление. Придумали его в стране под названием Соединенные Штаты Америки.
Юноша кивнул. Он читал о Соединенных Штатах.
— Позже его запретили.
— Почему? — Гарри вспомнил о невыразимом облегчении после приема препарата. — Он опасен?
— Ничуть. Просто сообразили, что такое мгновенное излечение от похмелья будет только поощрять пьянство. Официально они были высокоморальными людьми и считали, что человека можно улучшить нравственными законами. Глупцы, мягко говоря.
Гарри задумался. Снаружи небо стало напоминать цветом сплав олова со свинцом. Где-то за тучами пряталось солнце, но оно ни разу не показалось за время их пребывания на Петербурге. Под облаками медленно колыхалось, как ртуть в огромной чаше, озеро.
— Почему они запретили это? — Гарри вспомнил из лекций, что в Соединенных Штатах того времени творилось много странного, но объявление вне закона такой полезной вещи было выше его понимания.
Фрего помедлил с ответом, будто подыскивая нужные слова, и, наконец, продолжил.
— Их социальная философия осуждала жертву пьянства. Если у тебя тяжкое похмелье — это из-за того, что напился, лечения ты не заслуживаешь. Если ты беден — плохо работаешь, твоя вина. Если система не предоставляет тебе образования, безопасности и жилья — во всем виноват ты сам и помощи не жди. Даже если ты душевнобольной, вини себя. Тебя просто вышвырнут на улицу, потому что кормить и содержать тебя очень дорого. И так далее.
— Но это же несправедливо, — юноша покачал головой. — Нелогично даже.
Фрего расхохотался.
— Такова жизнь, приятель. Ну, ладно. Есть хочешь?
Гарри выдавил улыбку.
— Выходит, это моя вина, что я нахлестался? Имею я хоть право на завтрак?
— Какая разница, чья вина. Питаться-то надо.
Гарри, оказывается, здорово проголодался, поэтому заказал в ресторане обильный завтрак.
— Сейчас ведь время ленча, — удивилась официантка.
— Какие проблемы? — спросил Фрего. — Мы знаем, что миновал полдень.
Гарри взглянул на электронные часы, вживленные в ноготь мизинца левой руки. После прибытия на Петербург он перепрограммировал их, нажимая на ноготь, на местное время. Сейчас крошечный экранчик показывал два часа пополудни. Сутки в этом мире имели двадцать пять часов.
