Ольга Онойко - Сфера 17
— Я слышал, — выговорил Николас почти спокойно, только немного торопливо, — ки-система входила в программу подготовки бойцов Звёздного легиона.
— Не совсем так.
Эрвин сел на койку. Николас вдруг заново увидел, что стула в комнатке нет, и у него нет иного выхода, кроме как сесть рядом с хозяином на его, хозяина, постель… Снова накатило безумное, полудетское какое-то смущение.
Разговаривать, напомнил он себе, только не молчать. Во всём этом нет ничего особенного.
— Ки-система — это обломок того искусства, которому учили в Звёздном легионе, — продолжал Фрайманн. — И на самом деле оно называлось кэ-система. Но большая его часть утеряна, поэтому неверное название приняли.
— Я знаю, что Ки — по-китайски «жизненная энергия».
— Кэ — по-тибетски «музыка». Музыкой оставшееся назвать сложно. — Эрвин с хмурым видом опустил глаза и коротко развёл руками.
Сейчас он на своём поле, подумал Николас с беспокойной полуулыбкой, ему стало просто и легко говорить. Это хорошо, очень хорошо… нужно разговаривать. Пожалуй, время перейти к делу. Сейчас я подойду ближе и сяду. Просто сяду и ничего лишнего по этому поводу не подумаю.
Он медлил. Во рту пересохло. Эрвин смотрел в пол, облокотившись о собственные колени. В крохотной комнатке не было окон, но Николас чувствовал себя так, словно стоял посреди людной площади… где каждый человек был мантийцем. Что за чертовщина, подумал он, у меня непорядок с нервами, эту проблему надо решать срочно. Она может перейти в патологию, как у товарища Кейнса. Нельзя этого допустить.
— Садитесь, пожалуйста, — неуклюже попросил Эрвин. — Я сожалею, что тесно.
Николас незаметно закусил губу, пытаясь хотя бы болью привести себя в рабочее состояние.
— Всё в порядке, — соврал он, светски улыбнулся и сел на тщательно заправленную солдатскую койку рядом с комбатом.
Фрайманн поднял глаза. При искусственном освещении они казались ещё темнее, чем были, — словно бы состояли только из белка и зрачка. На миг Николасу показалось, что они горячие. Раскалённые, как чёрные угли.
Вот и галлюцинации начались, в тоске подумал он, один вопрос остался — дёргать Доктора или довериться врачу из медкомиссии… да что со мной, кажется, выспался сегодня…
— Перейдём к делу, — сказал он, слыша собственный голос будто со стороны.
— Да, — сказал Эрвин, — да. Я получил от Стерляди вызов первого сентября. Срочность он не проставил. Вызов был похож на личное письмо. Так часто пишут особисты. Даже моя батальонная разведка в войну иной раз таким грешила. Я не стал торопиться. Когда я послал запрос на приёмное время, мне ответили через две минуты.
— Вас ждали, — понимающе сказал Николас.
— Да, — Эрвин кивнул. — Меня пригласили на удобный для меня час. Мне это показалось подозрительным. Я знаю, сколько свободного времени у начупров.
Николас отвёл взгляд, невесело улыбнувшись.
— Стерлядь продолжил линию личного общения, — продолжал Фрайманн. — Вёл себя по-домашнему. Был гостеприимен. Расспрашивал о жизни батальона, о настроениях среди солдат. Интересовался, что они думают о внешней угрозе. И о внутренней.
— Нас всех это интересует, — заметил Николас. — Я недавно отправил товарищу Лауферу запрос, близкий по смыслу.
Отвратительная умственная слабость, внезапно его одолевшая, постепенно отпускала. Мысли о Шукалевиче неожиданно помогли: даже воображаемый, Стерлядь не позволял утратить бдительность.
Мешало другое.
Как ни мелко, ни глупо это было, но солдатская койка не предназначалась для сидения. Сетка прогибалась, железная боковина врезалась в ноги, держаться спокойно и прямо не получалось. Это отвлекало. Подавив вздох, Николас развернулся, чтобы сидеть боком.
Фрайманн едва заметно подался к нему.
Теперь их колени почти соприкасались.
Николас мысленно застонал. Чёрт меня подери, подумал он в отчаянии, почему я не могу просто отключить эту сферу эмоций?! Просто отключить её. Она не нужна. Сейчас не то время, сейчас вообще не то время!..
Эрвин смотрел на него неотрывно, со странным рассеянным ожиданием — словно завороженно.
— Что вы ответили Стерляди, Эрвин? — выговорил Николас сухими губами.
— То же, что ответил бы любому. Бойцы Отдельного батальона верны делу Революции. Борьба с внутренней угрозой является одной из их основных задач. О внешней угрозе они думают мало, потому что всецело доверяют нашему военному космофлоту.
«…три ракетных крейсера, шестьдесят истребителей», — вспомнил Николас, — «и всё списано ещё при Императоре». Фрайманн не мог этого не знать. Действительно, о таком лучше вообще не думать, лучше ограничиваться гладкими, обкатанными как галька, пафосными фразами пропаганды… Даже железяка это понимает.
— Это всё?
Николас не стал упоминать про пятьдесят восемь минут. Эрвин, конечно, знал о слежке, Реннарду просто не хотелось поднимать эту тему.
— Нет. Потом Стерлядь заговорил о вас.
Николас молча кивнул.
— Он рассказал любопытные вещи, — проговорил Фрайманн. — Он рассказал правду. Я не знаю только, всю правду, которая ему известна, или часть её. Это меня беспокоит.
— Правду? — переспросил Николас.
— Управление соцобеспечения перетягивает на себя функции Управления внутренней безопасности. Начупр товарищ Реннард находится в связи с известным журналистом Зондером, которого подозревают в измене Родине.
Вот те раз, подумал Николас. Для непосвящённого звучит и впрямь впечатляюще. Неудивительно, что Стерляди удаётся переманивать к себе моих агентов. «Связь с Зондером» — настоящее клеймо предателя… Утечка информации, подумал он, произошла утечка. Через кого? Самый простой ответ — через Каэлу. Идиотка! Если бы только можно было что-то с этим поделать теперь… виновная давно казнена, а что толку.
— Ясно, — коротко ответил он.
Фрайманн помолчал.
— Какие будут указания? — спросил он вполголоса.
Николас задумался.
За последние минуты он сумел всё-таки совладать с собой, но размышлять, сидя чуть ли не на коленях у Эрвина, было невозможно. Реннард поднялся, отошёл и прислонился спиной к противоположной стене. Крашеная штукатурка приятно охладила затылок. Нужно сосредоточиться, сказал он себе, нельзя ничего упустить.
— А чего Стерлядь хотел от вас? — спросил он, глядя в стену поверх головы Фрайманна.
— Хотел удостовериться в моей верности Народному правительству. Он предположил, что вас вскоре исключат из его состава. — Эрвин помедлил. — Физически.
— И сделают это бойцы Отдельного батальона, — медленно закончил Николас.
— Так точно.
Реннард опустил голову.
Фрайманн смотрел на него неотрывно. Взгляд обжигал. Душно здесь очень, подумал Николас, и как Эрвин тут спит? Кожей он чувствовал слабое движение воздуха, дыхание вентиляционной системы. Она работала отменно, в комнате было холодно и свежо, даже чересчур холодно. Не в вентиляции было дело, это самого Николаса бросало в жар. Впору расстегнуть верхнюю пуговицу… нет, нет, о Господи! Николас ощутил прикосновение паники. Это же смерти подобно. Расстегнуть пуговицу. Облизать губы, потому что во рту сухо как в красной пустыне… и ждать, когда Эрвин прижмёт тебя к этой стене. Опять же и койка рядом.
О чём я думаю, сказал он себе со злостью. Что это такое?! Я что, мало работаю? Школьнику, студенту, кадровому менеджеру можно млеть и таять от близости людей в форме. Мне нельзя. Я революционный начупр, член Народного правительства. Я этими людьми командую.
Я должен думать о деле.
Николас потёр лоб, закрыл лицо ладонью. Эрвин терпеливо ждал. Он-то чем виноват, подумал Николас устало, он здесь ни при чём. Честный вояка. Мои сексуальные проблемы и особенности моей ориентации его не касаются.
Я думаю о деле.
Стерлядь.
Я думаю о Стерляди.
Николас повторял это как мантру — и, наконец, улыбчивый Шукалевич, самодовольный и бородатый как индюк, предстал перед ним точно въяве. Смотреть на него было мерзко. Омерзение встряхивало, словно ледяной душ.
Николас прерывисто вздохнул.
— Я думаю…
Эрвин выпрямился, взгляд его стал ещё внимательнее.
— Я думаю, отрицать связь с Доктором невозможно, — сказал Николас. — Это просто глупо. У нас остаётся всё меньше запасных путей… Кажется, самое очевидное решение — физически исключить из состава Народного правительства Стерлядь.
Фрайманн одобрительно кивнул.
— Но мы должны тянуть время, — Николас покачал головой. — Столько, сколько возможно. Мы хотя бы знаем, как работать со Стерлядью. Настоящая мантийская инфильтрация будет намного хуже… Эрвин, я разрабатывал этот план для себя самого. Я рассчитывал, что Стерлядь станет меня вербовать. Но он взялся за вас. Оцените свои силы трезво, пожалуйста. Если вы сочтёте, что риск слишком велик, я буду искать другие решения.
