Дэвид Файнток - Надежда патриарха

Я отослал свой шаттл обратно на Землю. Тилницу и Бранстэду это не понравилось.

– Очень хорошо, утром. Я туда загляну. – Я заметил, что глаза у Маккея стали ледяными. – Прошу прощения, адмирал, давайте перейдем к делу.

Мы быстренько обсудили полдюжины обычных вопросов: внебюджетные ассигнования, новые назначения, диспозицию кораблей Флота… Потом возникла неловкая пауза.

– Ну? – Я переводил взгляд с одного на другого. – Для чего мы на самом деле собрались?

– Господин Генеральный секретарь, – осторожно начал адмирал Хой. – Мы хотели бы, чтобы вы были в курсе тех мнений, которые разделяет большинство офицеров.

Патриархи уже порядком поднадоели мне своим хождением вокруг да около, и я не хотел больше этого терпеть:

– Говорите прямо.

– Мы все любим Флот, об этом и говорить нечего. И мы прекрасно знаем, как к нам относится ваша администрация.

Я заволновался. Почему ему так трудно поделиться своими мыслями? Возможно, капитан Стангер почувствовал мое нетерпение. Он выразительно кашлянул, и Хой с облегчением ему кивнул.

Стангер шагнул вперед, его глаза были серьезными:

– И так не хватает средств, чтобы восстановить Нью-Йорк, спасти затопляемые Нидерланды и обеспечить Флот всем необходимым для поддержания единства человечества, во избежание отделения колоний… Короче говоря, Флот не хочет, чтобы средства тратились на пустые экологические затеи. Вот, я все сказал.

– А конкретно вы – какое имеете к этому отношение?

– Строго говоря, никакого. – Он на мгновение опустил глаза. – Может, вы бы предпочли, чтобы мы об этом не говорили?

«Да», – подумал я.

– Нет, конечно, нет. Я всего лишь хотел сказать… – Я запнулся. – Продолжайте.

Стангер криво улыбнулся:

– Все, находящиеся здесь, будут до последнего дыхания верны присяге, как и офицеры, с которыми мы говорили.

– Естественно.

Почему по спине у меня пробежал холодок?

– Тем не менее многие офицеры испытывают недовольство. Думаю, вы подтвердите это, адмирал Хой, не так ли? Так вот. Администрация Сифорта не выступила против Закона об уменьшении парникового эффекта…

– Сокращение промышленных выбросов уменьшит всемирное потепление, хотя бы на градус. Это только пять процентов.

– Три года назад был максимум – всего в четыре процента. Но любое ограничение тормозит работу нашей промышленности и наносит удар по авторитету правительства. А с какой целью? Откровенно говоря, Голландию все равно не спасти. Напрасные хлопоты.

Я покачал головой:

– Дело не только в Нидерландах. Та же ситуация во Флориде, Луизиане, Японии.

– Построить обычные дамбы намного дешевле, чем все эти глобальные фантазии экологистов, господин Генеральный секретарь. Согласитесь, сэр. – Стангер дождался, пока я согласно кивнул, и продолжил:

– Укрепление Флота жизненно необходимо. Вы не можете с этим не согласиться. В колониях тревожно, и если торговля хотя бы с одной из них остановится – наша экономика может войти в штопор. Сейчас, как никогда, требуется наше присутствие повсюду, и для этого нужно больше кораблей. И препятствует этому не только законодательство, затрудняющее работу фабрик и заводов. На самом деле никакие мероприятия по защите от озоновых дыр не проводятся и…

– Но мы будем стараться что-то сделать.

Почему я почувствовал, что защищаю линию «зеленых»? По сути, Стангер оказывался прав. Мы мало что могли противопоставить той линии, которой придерживался относительно нас Господь Всемогущий. Но я не должен был говорить это Стангеру: он бросал вызов политике моей администрации.

– Мы находимся под все нарастающим давлением «зеленых», – продолжал я. – Дело не только в Уинстеде и его Совете, сейчас выдвинулась Лига экологического действия. Отменить все экологические программы было бы так же плохо, как присоединиться к терроризму «зеленых». Неужели вы не видите, что мы должны стоять на своем?

– Я вижу, что бюджет Флота не в порядке. Не надо сокращать его еще и в пользу этих экологи…

– В этом году Флот потратил больше, чем в предыдущем.

– Да, мы получили прибавку, но почти вся она пошла на «Галактику» и «Олимпиаду».

Я хлопнул рукой по столу:

– Вы сами хотели, чтоб построили эти корабли!

– Конечно, они нам нужны. – Стангер говорил искренне. – Они могут перевезти тысячи солдат, если до этого дойдет. Ни одна колония не станет…

– Мы не будем использовать их для нападения на другие миры! – Я с трудом сдерживался. Мы слишком далеко зашли. – Я не буду отменять Закон о парниковом эффекте. Это нецелесообразно.

Мы с Бранстэдом решили дать «зеленым» небольшой тайм-аут, чтобы они подуспокоились.

– Вы по-прежнему останетесь марионеткой в руках Совета по защите окружающей среды?

– Не сказал бы так. – Я помолчал. – И как много офицеров солидарны с высказанной вами точкой зрения?

– Большинство из тех, с кем я говорил. – Он повернулся к Маккею:

– Сэр, а какова позиция Адмиралтейства?

Казалось, что адмиралу не по себе.

– В целом у нас лишь небольшие разногласия. Господин Генеральный секретарь… – Он с вызовом посмотрел на меня. – Всю свою жизнь вы оказывали поддержку Флоту. Неужели вы не видите, что настал момент, когда колебаниям не место?

Я медленно поднялся на ноги.

– А разве меня можно в этом обвинить? Йохансон из Правительственной службы впервые подал голос:

– Ни в коей мере, сэр. Но мы обеспокоены тем постоянным давлением, которое оказывают на вас эти экологисты. Они не имеют никакого понятия, что бюджет не резиновый.

– А что, если… – осторожно спросил я, – если я уступлю их просьбам?

– Но почему, сэр? – Простодушные глаза Стангера встретились с моими. – Всего лишь исполняйте свои обязанности, как всегда. А иначе мы будем очень разочарованы.

– Что ж, ладно. Смотрите только, чтобы дальше этого не зашло. – Кожа у меня сделалась липкой от пота. – Я тщательно обдумаю то, что вы сказали. На совещании в Адмиралтействе в следующем месяце, когда речь пойдет о бюджете…

Но в следующем месяце я вряд ли буду с кем-то совещаться в Адмиралтействе. В лучшем случае меня отправят в отставку. Или обвинят в ереси, если патриархи все же сделают то, что задумали.

– Я хорошенько над этим подумаю, – закончил я уверенным тоном. – Положитесь на меня. Я очень хочу, чтобы наш Флот был сильным и боеспособным.

На этой ноте мы и попрощались.

Такая конфронтация чрезвычайно меня встревожила. Вне зависимости от того, рассматривать высказанные замечания как угрозы или просто как предупреждение, стало абсолютно ясно, что я слишком долго не интересовался службой офицеров Флота. Впрочем, это будет проблема моего преемника, а не моя. Если только я не выберу дружбу с консерваторами, не устрою демонстрацию нашей мощи перед колониями и как следствие не завоюю расположение патриархов.

– О, господин Генеральный секретарь. – Адмирал Хой выглядел взволнованным. – Не могли бы вы заглянуть в мой кабинет? Я хочу вам кое-что показать.

– Отлично. – В коридоре меня ждал Джеренс Бранстэд с начальником моей охраны. Я нахмурился:

– Вроде бы вам было велено отдыхать.

Тилниц только махнул рукой:

– Моя работа состоит в том, чтобы не спускать с вас глаз.

Рядом с нами был Хой, поэтому я не стал спорить. Мы пошли с ним к люку, ведущему в его апартаменты.

– Сюда, сэр.

– Знаю, – холодно отозвался я.

Когда-то, десятилетия назад, я поднялся сюда наверх, в эту самую каюту, чтобы потребовать от адмирала Джеффа Торна отменить приказ о расстреле каждого десятого переселенца. И это место напомнило мне о трагедиях, о которых я давно забыл, а также о днях, когда мы с Фити еще были друзьями.

Хой застыл возле проема. Я вошел внутрь, ориентируясь по блеску огромного голографического экрана, занимающего целую стену напротив.

– Ничего не измени… Господи! Вскочивший на ноги офицер виновато улыбался:

– Мы хотели сделать вам сюрприз, сэр. С вами все в порядке?

Я прислонился к стене.

– Да. Я… Алекс, как ты… это так замечательно, что… я не знаю… – Я нервно сглотнул. – Иди ко мне!

Офицер протянул руки ко мне, и я собрался было пожать их, но отстранил его вместо того, чтобы обнять.

– О боже! Боже мой! – Я был не в силах сказать что-либо еще.

Алекс Тамаров был бравым гардемарином на «Гибернии», когда я впервые перешагнул порог ее кают-компании – полным надежд мальчишкой, сломанная жизнь которого была еще впереди. Позже я сделал его лейтенантом, летал с ним снова спустя несколько лет, прошел вместе с ним через огонь, воду и муки амнезии.

Я вытер глаза.

– Как ты… где ты был…

– «Мельбурн» пришвартовался два дня назад, сэр.

– Сколько же лет прошло?

– Двенадцать.

Несколько полетов у него – и выборы, политика у меня.

Я закрыл глаза. Как это могло произойти? Как так получается в жизни? «Посмотри-ка на него, – подумалось мне. – Все еще стройный, лицо словно выточено из камня, волнистые волосы, едва тронутые сединой. Капитан». О звании Алекса сообщали звездочки на его плечах, но я и так это знал. Время от времени, просматривая списки капитанов, я вспоминал некоторые имена.