Стивен Дональдсон - Тот день, когда умерли все боги. Прыжок в катастрофу. Том 1
Вектор находился под влиянием Дэйвиса, но Мика, в отличие от него, не собиралась бездумно подчиняться чужим приказам.
«Не задавай вопросов, — безмолвно крикнул Энгус. — Делай, что тебе говорят».
— Мы вытащим его программное ядро, — ответил Дэйвис. — Команда на стазис имеет высокий приоритет. Однако изъятие чипа остановит действие системы. Если мы отсоединим программное ядро, а затем вставим его обратно, компьютер автоматически перезапустит себя.
Затем он добавил, передразнивая Мику:
— Как будто мы что-то теряем от этого!
«Эй! — внезапный импульс изумления пронесся через ум Энгуса. — А ведь у них могло получиться!»
В этот раз он не был парализован. Программа завела его в одну из логических поддиректорий, из которой он не мог вернуться самостоятельно. При таких обстоятельствах все, что вынуждало ядро к пересмотру и оценке своего состояния, могло освободить его из стазиса.
Энгус почувствовал, как его опустили на живот. Ремни и скобы вновь прижали тело к датчикам стола.
— У нас проблема, — сообщила Мика. — Система лазарета требует код. Она не будет выполнять операцию, пока мы не введем пароль для допуска в систему.
Дэйвис не колебался.
— Тогда дай мне скальпель. Я сам его вскрою. Прошептав проклятие, он тихо добавил:
— Как же мне это не нравится! Я никогда еще не резал человека.
Через несколько секунд Энгус почувствовал, как по коже между его лопатками побежала горячая струйка крови. Он задыхался бы сейчас от боли, если бы программное ядро не отрезало его от внешнего мира. Казалось, что он находился в другой реальности. Все это было ему знакомо. Однажды Энгус уже лежал на хирургическом столе под ярким светом, пока глава полиции Концерна вскрывал его плоть, вытирал кровь тампоном, отсоединял программное ядро и вставлял в гнезда новое. И Диос говорил ему тогда:
«Если бы Мин узнала, почему я это делаю, она бы отвернулась от меня. Мы называем этот процесс «вязкой». Когда мужчины и женщины становятся киборгами добровольно, то это похоже на брачную ночь — на единение с техникой. Но если их принуждают к такому «спариванию», то это уже «вязка». Ты перестал быть человеком. Ты адское устройство — машина инферналис. Мы лишили тебя выбора, а заодно и ответственности».
Дэйвис непрерывно ругался. Он повторял трюк Диоса, но делал это по другим причинам. Энгус вновь осознал момент изъятия программного ядра. Там, за потемневшим окном интерфейса, который связывал его с компьютером, он почувствовал бездонную пропасть — такую же глубокую, как провал между звездами. Однако теперь он ощущал неловкие рывки, пока Дэйвис вытаскивал чип. Впрочем, это ничего не меняло. Энгус принадлежал пустоте. Ее власть над ним не могла стать хуже.
Тем не менее он знал, что была и другая истина. Сначала, задыхаясь в детской кроватке своего скафандра, Энгус привел в действие сингулярную гранату и уничтожил «Завтрак налегке». Он стрелял из плазменной пушки — стрелял с удивительной точностью, несмотря на хаос нестабильных полей и плотность астероидного роя. Боль разрывала его на части, но он хитростью и мастерством создал вихрь сингулярности. Морн дала ему свободу, чтобы он мог сражаться за самого себя.
Затем его оттащили от края черной дыры. Энгуса вернули на корабль: кто-то вышел в открытый космос и спас его. Эти люди могли оставить Термопайла умирать — чертовски верно. Он сам бы так поступил, чтобы избавиться от убийцы и насильника, который выглядел, как жаба, и вонял, словно свинья. У них была такая возможность, и никто не уронил бы по нему слезинки. Умирай, придурок! Скатертью тебе дорога! Но экипаж «Трубы» не бросил Энгуса в беде. Они вытащили его из пасти смерти. И теперь они пытались сделать это еще раз — только уже по-другому. Жаль, что власть пустоты была сильнее. Дэйвис, Вектор и Мика могли потерпеть неудачу. Лютый страх сожрал бы Энгуса живьем, если бы он чувствовал мощь собственного ужаса. К счастью, тело оставалось невосприимчивым. Только ум был уязвим.
— Как долго нам придется ждать? — спросила Мика.
— Откуда я знаю? — ответил Дэйвис. — Энгус мой первый пациент. И я могу поклясться, что не участвовал в разработках программных ядер.
Послышался спокойный голос Вектора:
— Орн Ворбалд обычно говорил, что для выхода злых чар из чипов необходимо некоторое время.
Мика чертыхнулась.
— Орн Ворбалд был ослиной задницей.
Это имя Энгус слышал впервые. «Был. Значит, умер. Еще одна смерть. Неужели она проглотит и его? Давайте, ребята, попробуйте вставить чип, — стонал он в камере черепа. — Разве уже не достаточно? Сколько вы будете мучить меня? Вставляйте, ради Бога! Спасите или дайте умереть... »
— Черт с ним, — прошептал сквозь зубы Дэйвис. — Думаю, этого достаточно. Дай тампон. Тут все в крови, и я не вижу разъемов.
«Мы совершили преступление против твоей души».
Энгус почувствовал толчок, затем мягкое трение ваты о кожу. Края разреза жалили холодом, они словно обрастали коркой льда в теплом воздухе лазарета, словно абсолютный холод космоса сочился в рану и еще раз заявлял о себе.
«Это надо остановить».
Второй толчок — более сильный и точный. Чип входил в его спину — в ось бытия.
Тишина.
— Неужели не помогло? — прошептала Мика.
— Я не знаю, — ответил Дэйвис.
Однако Энгус уже знал. Перед его внутренним взором открылось окно интерфейса — окно такого мощного облегчения, что он застонал бы вслух, если бы ему позволили это зонные импланты. Прежде чем программное ядро отправило Энгуса в забвенье сна, хронометр интерфейса информировал, что он находился в стазисе более четырех с половиной часов.
Дэйвис
Затаив дыхание, Дэйвис смотрел на кровавую брешь в спине Энгуса, куда он вставил чип программного ядра. В его голове не осталось никаких идей. Если они сейчас потерпят неудачу, Термопайла можно считать мертвецом. Лазарет будет поддерживать его физиологические функции, но он уже никогда не выйдет из стазиса. И экипаж «Трубы» лишится капитана.
У них ничего не получилось. Дэйвис не находил себе места. Энгус лежал на столе под ремнями и стяжками, как труп. Только звуки дыхания указывали на то, что искры жизни еще теплились в его неподвижном теле.
Еще одна неудача. Последняя и фатальная. В ней Дэйвис винил только самого себя. Он оказался недостаточно хорош, чтобы спасти корабль. Если бы Морн не отважилась на риск гравитационной болезни и не помогла ему, они бы все погибли. Поддавшись усталости, он бросил Энгуса и Морн на произвол судьбы. Его несостоятельность продлила их страдания на долгие минуты. А затем он позвал в рубку Мику, несмотря на ее раны и состояние больного брата. Дэйвис оторвал ее от Сиро, потому что не мог уследить за приборами, одновременно управляя кораблем.
Он не знал, как починить двигатели. Ему не удалось отключить позывные «Трубы». Но было нечто худшее. Дэйвис не мог понять самого себя. Черт, он даже не пытался! Он боялся взглянуть на то, что скрывалось за его приступом ярости на «Потрошителе». Позволив Нику совершить то эксцентричное самоубийство, Дэйвис погубил и Сиба Маккерна. С таким же успехом он сам мог нажать на спусковой крючок. А затем он выплеснул злость на мать, замаскировав ужас гневом, словно Морн чем-то провинилась перед ним; словно она была недостойна.
«Я воплощаю в себе дочь Брайони Хайленд, ту женщину, которой ты была до того, как продала душу за зонный имплант».
Теперь ему не удалось вывести Энгуса из стазиса. Двигатели «Трубы» молчали. Корабль потерял управление. Он не мог совершить прыжок сквозь провал подпространства или выполнить торможение, утратив все полетные качества. Он, как гроб, брошенный в океан вселенной, был обречен на дрейф до той поры, пока его не выловят неводы смерти или крейсеры полиции.
В эти минуты Дэйвис имел три желания: чтобы его сердце разорвалось на части; чтобы в нем заглох пульс жизни; и чтобы все это случилось быстрее. Иначе ему придется столкнуться с последствиями своей несостоятельности.
Он почти не обратил внимания на слова Вектора, когда тот произнес:
— Хм, ты знал, что делал. Эй, может, посмотришь на экран?
Непривычная эмоциональность в тоне генетика заставила его повернуть голову. Мика, затаив дыхание, уже смотрела в том направлении, куда указывал Вектор. Дэйвис недоуменно заморгал. Его попросили взглянуть на один из дисплеев лазарета. Но на который? И какой в этом толк?
— Дэйвис Хайленд, — весело произнес Шейхид, — мой юный друг, ты гений. Или, как скоро нам скажет Энгус, ты мозговитый чертов умник.
— Электрокардиограмма, — подсказала Мика. — Посмотри на кривые.
Она была на грани слез. Дэйвис не верил своим глазам. Только несколько секунд назад этот экран был заполнен слабыми нечеткими сигналами, исходящими от зонных имплантов Энгуса. Датчики не могли проникнуть через «белый» шум и зафиксировать активность нервной системы. Но теперь на всех шкалах и по всей длине спектральной электрокардиограммы пульсировали нормальные волны с обычными пиками амплитуд.
