Владимир Подольский - Звезды на дисплеях
А он рассказал, как ему удалось сломать ногу – травма, считавшаяся в "Доспехе" невозможной: его накрыло лавиной, и он еле выбрался на поверхность – впечатлений хватило бы на целую жизнь. Это мы, наивные, так тогда думали. Салаги…
"Больно мне было, Вася, знал бы ты, как мне было больно!" — сказал Серый и я вздрогнул. Я уже слышал эту фразу, но в настоящем времени.
Конечно, мы почти сразу поняли, что нас не арестовали, а просто изолировали на время каких-то событий, правильному ходу которых наше присутствие могло как-то помешать. Вечером я засыпáл не сразу и долго обдумывал и восстанавливал всю хронологию случившегося. В этом мне помог приказ написать подробный рапорт о произошедшем. Я писал этот рапорт, а сам накладывал на сухие факты свои переживания, впечатления и мысли. И пришёл к однозначному выводу…
Конечно, вы, читающие этот текст, уже давно обо всём догадались и потешаетесь над незадачливым и туповатым курсантом с высоты своего осмысления им же описанных событий.
Да, это была телепатия. Да, я обрёл к ней способности после того, как повесил на грудь медальон динозавров! Смешно, не правда ли? Читатель догадался, а автор ещё нет! Попадите сами в такую историю, и мы посмеёмся вместе. Дело в том, что со стороны всегда виднее: вы читаете про "голоса в голове" и воспринимаете их как данность. А я изо всех сил пытался забыть про них, как про страшный сон и убеждал сам себя, что ничего такого и не было.
Медальон, кстати вовсе не золотой, а из сложного сплава, обладал свойством усиливать телепатические способности, что бы там об их существовании ни говорили авторитетные учёные. Уж и не знаю, какие свойства ему придали его создатели первоначально, но на меня он действовал именно так.
Он работал не всё время, помните, я сначала забеспокоился о Сергее и попытался с ним связаться. Медальон помог мне так, как он умел: я связался с товарищем силой мысли и узнал о его беде, но и сам себе не поверил.
Я начал потихоньку экспериментировать с артефактом, просто лежал и думал, извините за тавтологию, о чём сейчас думает Серёжа? И мне почти всегда удавалось услышать его мысли, как тихий голос в голове. Конечно, я не просил его подтверждения, но когда он занимался и думал над решением я, подойдя к нему, видел на экране компа именно эту задачу.
Один раз я попробовал в таком состоянии мысленно позвать его.
— Что, Вась? — отозвался Сергей, и я невнятно ответил какую-то ерунду.
Быстро признав эксперименты над другом неэтичными, я переключился на охранявших наш санаторий служивых и узнал много и любопытного и ещё такого, что захотел сразу же забыть.
Лёжа в кровати, я ощущал окружающих меня людей и других существ по их "запаху мысли", как это метко назвал когда-то в прошлом веке один фантаст. Возможно, развитие этих способностей могло бы радикально изменить мою жизнь. Но позже я бросил это дело, мне стало противно и неинтересно. Медальон не настаивал, он не собирался, как сатана пожрать мою душу, он был просто обломком технологии прошлого – приёмопередатчиком мыслей – хочешь – пользуйся, хочешь – выключи. Но и поймите правильно: если я отказался им пользоваться в быту, это не значит, что я его собрался выкинуть. Пускай будет.
Дело наше тем временем как-то начало решаться, нас посетил сержант-наставник с целой сумкой подарков от одногруппников: в том числе с бутылками апельсинового сока, который я обожаю и вишнёвого, который я ненавижу, но любит Сергей.
Сразу же с порога сержант начал свою речь, передавать которую полностью я не вижу смысла, а суть, которой сводилась к тому, что:
"Когда прочие, в меру добросовестные курсанты упорно пытаются понять те жалкие комиксы, которые им показывают на занятиях их несчастные, отчаявшиеся преподаватели вместо серьёзной науки, вы, два здоровенных лба, наедаете шеи на курорте. Предназначенном, если вы это понимаете, вовсе не для курсантов, хотя бы и нашей прославленной академии.
И я подозреваю, не только не несёте в этих стенах хотя бы минимум караульной службы но, похоже даже и пол сами не подметаете. И ваши жалкие болячки – сержант потрогал пальцем трубку системы, вонзившейся в мою исколотую вену – не могут служить этому оправданием.
Так что – и он даёт нам в этом своё слово сержанта – очень скоро, буквально завтра-послезавтра с этим вопиющим нарушением субординации будет покончено. И вы вернётесь, так сказать, в лоно, чтобы принять соответствующее покаяние и с новыми силами включиться – если у вас починили включатели – в радостную работу и посильную, даже для вас, учёбу".
— Вопросы?
— Господин сержант, а нам зачёт засчитали?
— О, племя, молодое, незнакомое! Дефективное! Да если бы вы были так же находчивы, как любопытны, то без труда бы нашли ответ на волнующий вас уже неделю вопрос, не донимая пожилого сержанта всякой ерундой, а просто заглянув в зачётки, которые, напоминаю для страдающих провалами памяти, инсталлированы в ваших учебных компах. Если, конечно, вы и их не потёрли, чтобы освободить место для очередных "Звёздных войн".
Но, не дёргайтесь, инвалиды на голову и на ноги, я сэкономлю вам несколько джоулей вашей молодой энергии, раз уж пришёл. Внимайте и не говорите, что не слышали: зачёты по выживанию на поверхности в вакууме все присутствующие тут пародии на курсантов – числом раз и два – успешно сдали.
Однако, на этих же курсантах – вы свои имена, надеюсь, помните? — лежит позорное бремя не сданных вовремя зачётов по вождению в вакууме реактивной платформы типа "Пенал", если это наименование тоже вам ещё что-нибудь говорит. Каковые зачёты вы будете сдавать ровно через год, под смущённое хихиканье, переходящее в дружный смех ваших младших товарищей. Если, конечно, за этот срок окончательно не сломаете себе необходимые для этого части тела. Ещё вопросы?
— Господин сержант, а зачем нас тут держат?
— Полагаю, чтобы спасти от разгневанных учёных, которые оборвали нашему генералу все телефоны и сожрали уйму трафика на звонки с Луны с требованием расстрелять вас из всех видов стрелкового и лучевого оружия и непременно в извращённой форме. И выдать им на поругание ваши тела, а в основном, одно тело некоего не в меру любопытного курсанта. Чтобы они могли потоптать его своими археологическими ботинками и поволочить с весёлым гиканьем на верёвке по улицам самых крупных столиц мира, а потом сжечь на костре из мокрых листьев и развеять пепел в поле в ветреную погоду. И это всё за то, что этот, присутствующий здесь недостойный курсант, походя, изломал останки неповторимого устройства связи, на беду попавшегося ему под ноги на горе.
А после, с особым цинизмом привёл в негодность не только уникальные ворота из бериллиевого сплава, которые шестьдесят миллионов лет простояли невредимые, но и истоптал и изгадил всё, до чего смог дотянуться своей киркой и ногами. Которому только недостаток воздуха и досадное отсутствие тактического ядерного заряда помешали вообще ликвидировать самую уникальную археологическую находку за всё время существования человечества.
Но вы, даже такие недалёкие и беспомощные, всё равно любимы нашим генералом. Поэтому он не выдал злобным академикам и примкнувшим к ним фанатичным профессорам и доцентам ни ваши тела, ни даже имена, в надежде, что со временем, вы хотя бы частично сможете упорным трудом скомпенсировать тот вред, который, хочется верить, по простому недомыслию, нанесли российской науке.
— А почему, только российской, господин сержант? Неужели засекретили? — смущённо спросил я.
— Гм, я читал, бывает, что недостаток интеллекта иногда замещается повышенной интуицией. Видимо тут явное проявление компенсаторных свойств вашего организма. Действительно, засекретили. И радуйтесь этому факту господин курсант. В ином случае, ваше имя стало бы известно любому культурному человеку наряду с именем Герострата. И надеюсь, не рассекретят ещё долго, так что вы имеете некоторый шанс прожить свою жизнь без клейма растлителя и осквернителя культурных и научных ценностей.
Если же больше нет вопросов, то предпоследнее моё наставление будет вам, господа курсанты, а особенно господину Кондратенко следующее: запомните, ничего этого не было, ни этой базы Рапторов, — кстати, академики их тоже так называют – ни даже лестницы, ведущей к какой-то там пещере. Я там чуть не убился, — как ты по ней носился взад-вперёд? Всё это вам приснилось. А если вдруг будете по недомыслию настаивать, то и приглючилось, со всеми вытекающими комиссиями, оргвыводами и длинными курсами принудительного лечения в закрытой больнице с жёлтыми стенами. Это ясно?
— Ясно, господин сержант!
— Ну и чудненько! Мне вот только одно не ясно, как ты прошёл с Сергеем на горбу и с баллоном в руках…. Сколько километров ты прошёл?
— Не знаю, может километров двадцать?
— Ты прошёл почти пятьдесят километров за примерно четырнадцать-шестнадцать часов. А до этого, кстати, шесть километров от своего лагеря до Серёжиного. Тебе не должно было хватить кислорода и на вдвое меньший путь. Сергея я не считаю, он почти и не дышал. Так как?
