Гарри Гаррисон - Билл, герой Галактики, на планете роботов-рабов
Он нахмурился.
– Зачем тебе это знать?
– Зачем? А почему нет? Мы спрашивали про многие вещи, и нам отвечали, что это военная тайна. Оба понятия нам неизвестны.
– Вы не храните тайн?
– Мы не видим в этом смысла. Знания – всеобщее достояние, и доступ к ним должен иметь каждый.
– Но ведь у вас есть армия и военный флот?
О, как летала по блокноту моя ручка!
– Нет – на первый вопрос, нет – на второй. Значение этих слов нам неизвестно.
– Тогда я сейчас объясню. Армия и флот – это большие группы вооруженных людей, которые защищают своих близких от злых врагов.
– А что такое враги? – спросил я, чувствуя, что перестаю его понимать.
– Враги – это другие группы, страны, народы, которые хотят отобрать у тебя твою страну, землю, свободу. И убить тебя.
– Но кому же это может понадобиться?
– Врагам, – мрачно ответил он.
Я не знал, что сказать, – редкий случай для чинджера, получившего хорошее образование. В конце концов я более или менее собрался с мыслями и заговорил:
– Но у нас нет врагов. Все чинджеры, разумеется, живут в мире с другими чинджерами, потому что думать о том, чтобы причинить вред другому, означает, что и другой может подумать о том, чтобы причинить вред тебе, а это немыслимо. Во время наших путешествий к другим мирам мы еще ни разу не встречали разумного вида. Мы изучаем виды, которые находим, оказываем им помощь, если можем, но до сих пор не обнаружили ни одного врага. – В этот момент меня внезапно осенила ужасная мысль, и я, едва не лишившись дара речи, с трудом выдавил: – Ведь вы, люди, не враги нам, правда?
– Конечно, нет, – громко засмеялся он. – Мы любим вас, маленьких зеленых ящерок, в самом деле любим.
– И мы, разумеется, вам не враги, – заверил я его. – Это невозможно хотя бы потому, что до этой минуты нам было неизвестно само это слово.
Я решил оставить эту странную и щекотливую тему в покое и перешел к другим вопросам, которые меня интересовали. Вернувшись к своим товарищам, я рассказал им, что такое «военный» и «тайна», а потом и «враги», и они пришли в такое же недоумение, как я. Эти чуждые нам представления инопланетян были нам абсолютно непонятны. Наш физик высказал предположение, не заражено ли человечество некоей болезнью, которая заставляет их видеть врагов там, где никаких врагов нет. Это понятие было нам более доступно. Мы даже обрадовались, потому что если так, мы могли бы помочь им найти средство от этой болезни. В таком радостном настроении мы приземлились на планете людей, которая называлась Спьовенте.
Это может показаться образованному слушателю наивным, но это чистая правда. Мы постоянно сталкивались с понятиями, которые разум неспособен переварить, и из-за этого у нас время от времени случались припадки несварения мозга. Однако наши исследования неожиданно пришли к концу. Один из нас оказался крндлом. Это термин, имеющий отношение к сексуальной жизни и к особенностям строения нашего организма, он слишком сложен, чтобы пытаться его сейчас объяснить. Но это означает, что такой чинджер должен не позже определенного времени вернуться на нашу планету, в наше общество. Когда мы объяснили это нашим хозяевам, они пришли в большое волнение и удалились.
Это не смутило моих товарищей. Это смутило меня. Я уже начал составлять представление о психологии хомо сапиенс – и она мне не понравилась. Тогда это были еще только смутные подозрения, и я не стал делиться ими с товарищами, так они были невероятны. Впрочем, у меня не осталось на это и времени: нас сразу же пригласили в зал заседаний на третьем этаже здания, где мы работали. Из людей там был только капитан Куинг, и он был чем-то очень взволнован.
– Ничего не поделаешь, надо – так надо, – сказал он загадочно. – Мне очень жаль.
– Чего вам жаль? – спросил я.
– Вообще жаль. Я в самом деле полюбил вас, зеленые ящерки, в самом деле полюбил.
Когда он это сказал, я понял, что оправдываются самые худшие мои опасения. Я сказал товарищам, что нужно немедленно спасаться бегством, но они были слишком потрясены и не поняли меня. Поэтому выжил из всех я один, выбросившись в окно как раз в тот момент, когда распахнулись двери и началась стрельба.
Задним числом мне ясно, что, когда мы согласились лететь вместе с людьми, это означало, что нам никогда не вернуться домой. Нам были открыты тайны, в том числе и военные, которые следовало хранить в тайне. А сделать это можно было только одним способом – убив нас.
Размышляя обо всем этом и сокрушаясь о гибели своих товарищей, я ломал голову над тем, как мне выбраться с этой планеты, чтобы предостеречь своих соплеменников – чинджеров. Это оказалось очень трудно, потому что все космолеты перед стартом подвергались тщательному досмотру. Тогда мне и пришла в голову мысль переодеться человеком. Мой первый робот-манекен был не столь совершенен, как Трудяга Бигер, но и в таком виде я уже смог смешаться с толпой людей в дождливую ночь. Эта толпа оказалась группой призывников, которых отправляли на войну, и они были так поглощены собственными горестями, что не обратили никакого внимания на мою довольно-таки необычную внешность.
Вскоре после этого началась война. Как только мы вышли в космическое пространство, я через стену вошел в радиорубку – привычка к десятикратной силе тяжести имеет свои преимущества – и дал субэфирограмму домой. Ей поверили, потому что к тому времени люди, обнаружив наши поселения, начали нападать на них. Во всякой войне участвуют две стороны. Нам предстояло либо покориться, либо сопротивляться. Скрепя сердце мы сделали свой выбор.
Глава 11
– И ты думаешь, мы всему этому поверим? – насмешливо спросила Мита.
– Это правда.
– Да вы, четверорукие прохвосты, не знаете даже, как это слово пишется!
– Знаем. П-р-а-в-д-а.
– Кончай свои шуточки, приятель. Чтобы я поверила в эту хреновину? Что ваша шайка – самая честная, искренняя и справедливая, а мы, люди, – обманщики и поджигатели войны?
– Это вы так сказали, а не я. Хотя мне кажется, что это довольно точное описание ситуации, я его запомню. Я не говорил, что мы, чинджеры, – идеал. Вовсе нет. Но мы не говорим неправду и не затеваем войн.
– Мне ты сказал неправду, – заявил Билл. – Когда был шпионом.
– Смиренно принимаю поправку. До тех пор пока мы не встретились с вами, людьми, мы не говорили неправды. Теперь, естественно, говорим. Это одна из издержек тотальной войны. Но войн мы все-таки не затеваем.
– Все вранье, – фыркнула Мита. – По-твоему, я должна поверить, что, если мы завтра перестанем воевать, вы так просто уйдете восвояси?
– Безусловно.
– А может, вы нападете внезапно, стоит нам отвернуться, и нанесете превентивный удар? Перебьете нас первыми?
– Заверяю вас, что мы этого не сделаем. Такое предположение, которое вы так охотно принимаете, нам совершенно чуждо. Мы воюем, когда нас к этому вынуждают, чтобы выжить, в порядке самозащиты. Мы неспособны вести наступательную войну.
– Война есть война, – сказал Билл. Ему показалось, что это разумная мысль.
– Конечно же, нет, – горячо возразил Трудяга Бигер. – Война – это борьба за власть. Она существует только ради себя самой. А цель власти – власть. Ты помнишь, Билл, как нас обучали, когда мы были призывниками? Власть – это когда разум человека раздирают в клочья, а потом снова склеивают их уже по-новому, как надо.
– Ну, хватит теорий, – прервала его Мита. – Что теперь будет с нами?
– Я хочу заручиться вашей помощью, как я вам уже сказал. Я хочу, чтобы вы помогли мне покончить с этой войной.
– Почему? – спросил Билл.
Чинджер в ярости запрыгал на месте, оставляя глубокие следы на каменном полу.
– Почему? Да ты что, ни хрена не слышал из того, что я сейчас говорил?
– Полегче, приятель, – сказала Мита. – Билл хороший парень, только слишком долго служит в армии, конечно, у него в голове немного помутилось. Я знаю, о чем ты говоришь. Ты хочешь устроить нам промывание мозгов, чтобы мы с тобой согласились, вернулись и положили конец войне, а вы чтобы смогли тайно напасть и нас всех перебить. Так?
Чинджер в ужасе отступил назад, поглядел на нее, потом на него и, не веря своим глазам, заломил все четыре лапы.
– И вы выдаете себя за разумную расу? Я просто не знаю, что с вами делать.
– Отпустить, – откликнулся практичный, как всегда, Билл.
– Ну, нет, пока вы не начнете хоть кое-что соображать. Есть ли у нас шансы справиться с остальной вашей расой, если я не сумею посеять даже самое малое семя сомнения в ваш сопротивляющийся ум? Неужели эта война будет длиться вечно?
– Если дать волю военным, то будет, – ответил Билл, и Мита кивнула в знак согласия.
– Я должен выпить глоток воды, – сказал Трудяга Бигер. – Или чего-нибудь покрепче.
И он, шатаясь, вышел. Как только дверца за ним закрылась, Билл и Мита повернулись и кинулись к выходу из комнаты в туннель. Но, несмотря на потрясение, Трудяга Бигер не совсем перестал соображать. С потолка с ужасным грохотом упала стальная решетка, которая преградила им путь.
