Леопард с вершины Килиманджаро - Ольга Николаевна Ларионова
Варвара прокашлялась и вдруг поняла, что ей хочется отступить и прижаться спиной к косяку. Ну а раз хочется, то так она и поступила.
– Отсюда сигналить десинтором было бесполезно, – начала она зачем-то объяснять. – Луч под слишком большим углом уходил вверх, из нижней долины его через толщу облаков и не заметили бы. Пришлось прошить лабиринт.
Вуковуд молчал.
– Насквозь.
Вуковуд молчал. Да что он, не понимает, что никаким десинтором такую толщу не проткнешь!
– Когда я там металась от одного коридора к другому, мне показалось, что эти круглые дырки, «иллюминаторы», все ориентированы…
Красный прямоугольник дрогнул и погас. Но не успело сердце уйти в пятки, как вместо красного зажегся теплый желтый свет. С чего бы это? Или Вуковуд тут без нее чего-то наколдовал? Она обернулась и вопросительно поглядела на него.
– Умница вы усатенькая, – проговорил он с бесконечной нежностью. – И все-то вы делаете правильно, даже когда ничего не делаете. Я терпеть не могу вопросов. Что надо, человек сам скажет. Это я старый прапрадедовский способ применил: живую кровь. Люди не верят в гравифобию, а компьютеры – в живую кровь: в них ведь заложено, что консервированная совершенно индентична свежей. Только это улучшение ненадолго…
– А моя… – начала было Варвара, но тут из раскрытой двери послышался крик Вафеля:
– Связь! Связь с вертолетом! – Можно подумать, что и он ее ждал, как человек.
А из рубки нарастало сливающееся в одно слово: «Отвечайтеотвечайтеотвечайте…»
– Сусанин! – крикнула Варвара еще с порога. – Евгений, у вас все живы?
– Естественно, – донеслось в ответ. – Что там с тобой?
– Со мной все хорошо… С Рамболтом плохо. Гравифобия. Надо срочно взлетать.
– Ага!.. – Двухсекундная пауза показала, что он усваивает информацию – как произнесенную вслух, так и подразумевающуюся. – Состояние красное или с черным?
Ничего себе медикокосмический жаргон!
– Желтое, но это ненадолго.
– Тогда успеем, мы уже на траверзе восточной башни. Остальные-то ходячие?
Варвара невольно оглянулась на Вуковуда – у того распахнутые во всю космическую черноту глазища полыхнули волчьим заревом – улыбнулся, называется. Значит, двое нас, ведьмаков.
– Вы уж извините его, Джон, он у нас изысканностью манер не отличается. – Это настолько отчетливо, что на другом конце должно было прозвучать на весь вертолет.
– Разговорчики на вахте! – рявкнул Сусанин, и Варвара почувствовала, что у них не все благополучно. – Твоего скоча подобрать, который тут на всю окрестность иллюминацию устроил?
– Нет там никакого скоча, десинтор с нашей стороны. Сейчас разрядится, так что не теряй времени. И садись поближе к «Дункану».
– Я смотрю, ты там отоспалась и раскомандовалась…
– Вот именно. Ну, я пошла вас встречать.
Стоя плечом к плечу на пороге шлюзовой камеры – мало ли что, вдруг придется коридор защиты наводить, – Варвара с Вуковудом глядели, как на фоне кучерявого облачка все яснее проступает жужеличное брюшко вертолета, подсвеченное изнутри. Девушка перегнулась, заглядывая под опоры: тапиров не было, так и канули во тьму. Тем лучше, меньше расспросов. Замигали малиновые посадочные огни.
– Поменьше бы они мигали, – пробормотал Вуковуд, – еще примчится кто-нибудь, как на новогоднюю елку…
– Наши не примчатся, у наших кинолекторий, – хмыкнула Варвара. – А чужим – с чего бы? Они тут спят, как сурки, их поднимет или домкрат, или чудо.
– В том-то и дело, что – чудо. Видали, в пещере с лестницами – бананы на огне жарятся, ешь – не хочу; так ведь не хотят. Спи – не хочу: сорок два часа. Тоже не хотят, с открытыми глазами валяются. И притом без малейших сил. Но вот происходит чудо, пусть маленькое, забавное: их старый, привычный крокодил, он же скорпион, решает отведать живой плоти какого-то незнакомого, но не слишком примечательного зверя, а зверь начинает плясать на веревочке, как будто специально им на потеху…
– Не надо, Вуки…
– А вы ведь не поняли главного. Вспоминайте, Варвара, вспоминайте, как бы ни было страшно, вы ведь сейчас не красная девица, а исследователь. Смотрите: сначала загораются глаза, потом напрягаются лицевые мышцы – сначала гримасы, а затем уже мимика на грани гротеска; общая апатия сменяется повышенной возбудимостью, и только тут – не поздно ли? – включается звуковое сопровождение… Что-нибудь не так?
– Чувствуется, что вы не биолог, Вуки…
– Сейчас это несущественно, да и разведка дальних планет приучает к взаимозаменяемости. Но на что это похоже?
Варвара пожала плечами:
– Ну, как сказать… Например, резкое повышение содержания адреналина в крови.
– Близко! Во всяком случае, уровень явно гормональный. Чартары оживают, когда им интересно, и погружаются в полнейший транс от скуки. Свежая, яркая информация нужна им как витамин, как ультрафиолет… как вода, в конце концов.
– На Большой Земле такие гормоны найдены еще в конце двадцатого века, правда, на земные организмы они влияют раз так в тысячу слабее.
– А здесь это условие жизни. Вот для чего понастроены лабиринты – в них ИНТЕРЕСНО!
Варвара следила глазами за вертолетом, прошедшим над самой верхушкой стоявшего торчком второго корабля, и в ушах ее звучал изысканно вежливый, чуточку высокомерный голос: «Значит ли все вышесказанное, что вы имеете собственную, то есть отличающуюся от общепринятой, концепцию ноосферы Земли Тамерлана Степанищева?..» С этого вопроса, собственно говоря, и началось все то, что заканчивается здесь, в этой ночной долине, поросшей, как стадион, короткой травкой.
Потому что сейчас Сусанин заберет всех спасенных, и – на буек, в «странноприимный дом». И она потеряет Вуковуда.
Послышался свист, потом шум, словно захлопала крыльями гигантская курица, – вертолет глушил моторы. Сел он всего шагах в двадцати, и через прозрачный колпак было видно, как заросший щетиной до самых бровей Сегура, издалека кажущийся из-за этого негром, машет руками, скрещивая их над головой, что у всех народов и на любых планетах значило: «Порядок!»
– Надо бы спуститься, – задумчиво проговорил Вуковуд.
– Еще чего!
Вылезла наконец громадная персиковая луна – которая уже по счету! – и в ее обманчивом нежарком сиянии лица людей, потянувшихся цепочкой от вертолета, казались загорелыми и совсем не утомленными. Первым шел Сусанин, угрюмый и голодный, что было на нем прямо-таки написано, и Варвара подумала, что знает его всего месяца четыре, а ведь угадывает любое его выражение; трусил Кирюша, похлопывая себя по оттопыренным карманам, неизменно восторженный и преданный Сусанину, как аполин; Ригведас, всегда и у всех бывший на побегушках, был навьючен, как скоч; Дориан шествовал небрежно и устало, он умудрялся всегда выглядеть так аристократично, что даже скафандр, кажется, ниспадал с него античными складками – иллюзия, аналогичная несуществующим каналам Марса; Сегура все время оборачивался к Грише Эболи, порываясь его поддержать; а замыкал шествие победоносно
