Евгения Федорова - Вселенская пьеса. Дилогия (СИ)
— Все хотел спросить, — глядя на журналиста, спросил я. — Разрешишь нескромный вопрос?
— Валяй, — титрин беспечно лакал кофе.
— Какой ты на самом деле? Я вроде слышал, вы — разумные черви, но это что-то не вяжется с моим пониманием физики материи и пространства.
— А, ты об этом? — титрин поднял голову. — О том, как я ловко прячусь?
— Ну, и об этом.
— Я — клетка, — отозвался кот, задумчиво облизываясь. — Простая клеточная структура. Чтобы менять обличие я заставляю одни клетки отмирать, выращиваю иные, задавая им нужные мне параметры.
— Но это же… — я осекся.
— Больно? — договорил за меня Титрин. — Да, не буду отпираться. Как отрубить палец или оторвать ухо. Я пускаю по клеткам импульсы и мгновенно разрушаю их до атомарных структур, из которых выстраиваю новые. Так я управляю своим размером, весом, формой, цветом. Я могу враз уничтожить все чувствительные центры, кроме одного — того, который является мной, с которого начинаюсь я. Понимаю, тебе сложно понять, но мы, титрины, привыкли так жить. Для нас боль, это неотъемлемая часть существования и, готов поспорить, она доставляет нам куда меньше хлопот, чем вам необходимость ежедневно бриться или подрезать отросшие ногти.
Разные миры порождают разные структуры, Доров. Они живут по-разному, они мыслят по-разному, они чувствуют совсем не так, как ты и у них совсем иные цели, идеалы, законы. Знаешь, почему ты так и не смог понять андеанцев, которые хотели скушать население твоей любимой голубой планеты? Потому что ты примерял к ним свою логику, Доров. Ты считал, что все должны жить так, как вы, по закону разума. Если съешь все сразу, ничего не останется. Если съешь долю, которая не повредит дальнейшему размножению, питаться можно будет долго. Это твоя математика, андеанцы ее не знают.
— Как цивилизация может ею пренебрегать? Это же путь деградации и самоуничтожения. Отсутствие развития… — возмутился я. Определенно, у меня в голове слова титрина не вязались с осознанием Вселенной.
— И, тем не менее, андеанцы летают на корабле такого класса, который уничтожить сможет разве что объединенный флот Союза, — отозвался журналист.
— Но это же все была фикция! Только сценарий, написанный сумасшедшим землянином, купившимся на обещанные деньги!
— А кто тебе сказал, что это так? — удивился журналист. — Андеанцы — старый народец, в их истории много нехороших моментов, и все они очень похожи на то, о чем писал твой соотечественник. Потому их и выбрали для Пьесы. В галактическом Сообществе уже давно бытует правило о реалистичности. Если ты не можешь сделать сюжет реалистичным, даже не лезь. До тех пор, пока Союз не взял андеанцев в жесткие рамки и не придумал для них пищевых симуляторов, они и вправду кочевали на своих гиганских кораблях с планеты на планету, как саранча выедая все, что можно съесть. И никакой деградации в их развитии не наблюдалось, наоборот, их космические, биологически и военные разработки шли семимильными шагами. Потому что они не утруждали себя рамками и пищевым производством. Они прилетали и брали то, что не способно за себя постоять, и совершенствовали свое оружие, чтобы ничто не смогло им помешать. А когда им предложили повторить опыт, указав на отсталую планету Земля, могли ли они отказать себе в удовольствии тряхнуть стариной? Вряд ли.
— Черт, — только и сказал я.
— Ты не очень то любопытен, Доров, — титрин внимательно наблюдал за изменением чувств на моей физиономии. — Если бы мне пришлось пройти через то, через что прошел ты, я бы попытался узнать все о своих прошлых врагах.
— Я был уверен, что этот кошмар для меня закончился, — отрезал я. — И что он был полной инсценировкой! Мне не хотелось даже вспоминать об этом. Узнав о том, кто написал Вселенскую Пьесу, я чуть было не убил этого гада. Сидел напротив него, вот как ты сейчас, разговаривал с ним, прикинулся журналистом (что может быть проще?), и был готов отомстить, но сдержался. Потому что мстить надо расчетливо и веско, мордобой или убийство не всегда дают удовлетворение.
— Ну да, — титрин задумчиво покивал. — Итак, повторим?
Я согласно кивнул.
— Ваша с Тверским задача изобразить драку и попасть в лазарет. В крайнем прыжке к Ротосу ты должен отключить систему внешней безопасности. Это позволит моей яхте нагнать вас и пристыковаться. Из прыжка вы выйдете с прилипшей к обшивке у технического люка слева от рубки яхтой. Внутри нее будут документы на троих и лицензия на торговлю редким биоматериалом. Документы будут на тебя, Тверского и его жену. Три мужика слишком бросятся в глаза, потому никакие возражения не принимаются. С тобой полетит Дорова. К тому же, если все пройдет успешно, это, возможно, будет самое безопасное задание из всех. Я уверен, ты не намерен рисковать женщиной, какие бы счеты с ней у тебя не остались.
Я слушал Титрина с каменным лицом, но не возражал. Во всем этот поганец был прав, в логике ему не откажешь. Чтобы меня не травмировать, он оформит Дорову, как жену Тверского. Они — парочка толстосумов, имеющая свою яхту, зарабатывающая продажей редких видов. Я — их пилот, богатенькие могут себе такое позволить. Приземляемся, Тверской и Дорова отбывают регистрировать мейскую кошку на продажу, я отдельно от них выхожу с корабля и ищу связного. Если не возникнет подозрений, если мне удастся пронести на Ротос-2 маяк, то дальше все пройдет как по маслу. Как только я передам связному маяк, задание будет считаться выполненным, а сам я передуй в разряд преступников, продающих запрещенный товар. Красный свет — это серьезно, это терроризм. Значит, нужно будет уйти как можно скорее.
Я скривился, вспоминая. Ну, ведь было же уже такое, я уже бегал по взлетному полю, в тщетной попытке успеть добежать до своего корабля. А по мне шманали боевыми.
— А никто не говорил, что будет просто, — прервал мои размышления Титрин.
— Я думаю не об этом, — ответил я. — Как бы мы не изгалялись, организаторы не могут оставить все просто так. Как только маяк будет вручен связному, тот передаст информацию обо мне во все Ротоские сети. Мою физиономию и физиономию Тверского узнает каждый солдат из службы безопасности. Как мы вернемся на корабль?!
— Быстро и по поддельным документам, — сразу было видно, у Титрина сейчас нет ответа. Он словно говорил: все будет зависеть от тебя и от стечения обстоятельств. — В любом случае, это Сафари, а не охота за тобой, Доров. Тебя будут стараться не убить, а задержать. Поймают, посадят в каталажку. Чем больше ты потеряешь времени на Ротосе, тем больше отстанешь от других участников Сафари. Так что лучше не попадаться.
— Это понятно, — вздохнул я. — Ладно, будем разбираться по ситуации.
Отвернувшись, я включил громкую связь:
— Дорова, Тверской, Ирин, Змей, немедленно пребыть в мои апартаменты.
Предстояло рассказать им о Ротосе-2 и придумать, как бы это нам с Тверским подраться…
С последним не возникло проблем. Окровавленные, мы вывалились из моих апартаментов под душераздирающие вопли Натали и окрики Змея. Рик пытался помешать нам, но сам получил по лицу и отскочил.
Крови было много, мы уже не дрались, а, хрипло сопя и оставляя на железном рифленом полу темные пятна, душили друг друга до тех пор, пока вновь не была предпринята попытка растащить нас. Растащили. Меня отвели обратно в апартаменты, Тверского Змей увел к себе. Рик принял командование Шквалом, Натали вызвалась приглядеть за мной, пока врач будет заниматься Тверским.
Задание было выполнено, до выхода из подпространства оставалось полтора часа. Как раз хватит на то, чтобы собраться, привести себя в порядок и прибыть на место.
Я проверил комнату на предмет камер. Их, как и следовало ожидать, не оказалось, организаторы послушались моей милой просьбы. В самом деле, кому охота терять дорогостоящую аппаратуру?
Я поспешно отключил систему внешней защиты, проверил, чтобы аппаратура не сбоила. Дальнейший мониторинг должен был осуществлять Рик. Его мы посвятили во все тонкости плана.
Отстранившись от консоли, я глянул на Натали, скромно присевшую в углу. Она сторонилась Терезы, но, почувствовав на себе мой взгляд, тут же ответила. В ее глазах я прочел надежду и радость, ведь я взял ее на второе задание. Разозлившись толи на нее, толи на себя, я резко тряхнул головой и ушел в ванную. Умылся, смывая поддельную кровь. Это была и не кровь вовсе, а отличный кровозаменитель из медицинских запасов. Теперь осталось прикинуться больным, не способным встать с кровати. Диагноз что-то вроде «тяжелое сотрясение мозга» уже минут через двадцать поставит мне Стас. Пока врач будет у меня, Тверской, сопровождаемый незаменимым титрином, проберется к шлюзу. Журналист обежал провести того целым и невредимым по системе вентиляции. Нам с Наташкой и Терезой предстояло проделать то же самое и здесь я надеялся на мейскую кошку. Она лапу набила на ползаньи по этим узким и опасным технологическим лазам. Если я смогу передать ей в голову образ места, куда хочу попасть, она проведет нас. Оставалось дело за малым: заставить ее делать именно то, что нужно мне. Глядя на себя в зеркало, я не к месту засомневался. А вдруг не получится? С тех пор, как я побывал во внутренностях Ворона, у меня наблюдалась довольно неприятная клаустрофобия, которую я старался скрывать сам от себя. А вдруг кошка не послушается и мне придется выбирать путь самому? Вдруг я запаникую?
