Аластер Рейнольдс - Ковчег Спасения
Они присели на пеньки с отполированными до зеркала срезами, лицом друг к другу. Кроме птиц, здесь никто не мог помешать их уединению.
Клавейн огляделся. Сейчас он себя чувствовал намного лучше. Память почти полностью восстановилась, и лишь один фрагмент упорно не желал становиться на место.
— Это ты создала, Фелка?
— Нет, — осторожно ответила она. — А почему ты спрашиваешь?
— Потому что это немного напоминает лес в сердце Материнского Гнезда. Мне так кажется. Там, где у тебя была мастерская. За исключением, конечно, гравитации.
— Значит, ты все вспомнил.
Клавейн почесал щетинистый подбородок — кто-то заботливо сбрил ему бороду, пока он спал.
— Обрывки, осколки… Из того, что произошло перед тем, как меня заморозили — почти ничего.
— Что ты помнишь?
— Ремонтуа покинул нас, чтобы установить контакт с Силвестом. Ты собиралась уйти вместе с ним, но затем передумала. Кажется, это все. Вольева погибла, верно?
Фелка кивнула.
— Мы эвакуировали людей с планеты. Вы с Илией договорились поделить оставшиеся орудия. Она взяла «Штормовую Птицу», загрузила в нее агрегаты, сколько поместилось, и полетела прямо в сердце машины Подавляющих.
Клавейн покачал головой и тихонько присвистнул:
— И как, это что-то изменило?
— Вообще ничего. Но выглядело впечатляюще.
Он улыбнулся.
— Меньшего я от нее и не ожидал. А еще что было?
— Хоури и Овод… ты помнишь их? Эти двое присоединились к Ремонтуа и отправились на Гадес. У них были шаттлы, они добрались до «Зодиакального Света» и запустили системы самовосстановления. После этого осталось только поддерживать снабжение сырьем — корабль сам себя отремонтирует. Это потребует времени — как полагает Хоури, достаточно, чтобы наладить контакт с Силвестом,
— Она говорила, что уже побывала в Гадесе, — Клавейн сорвал несколько травинок, раздавил их и понюхал зеленые пятна, оставшиеся на пальцах. — Я не знал, как это понимать. Но Илиа, кажется, ей верила.
— Рано или поздно мы все выясним, — сказала Фелка. — После того, как им удастся наладить контакт… сколько бы это ни заняло времени… они возьмут «Зодиакальный Свет», покинут систему и последуют нашей траектории. Что касается нас… так вот, это все еще твой корабль, Клавейн. Правда, текущими проблемами занимается Триумвират — Кровавый, Круз и Скорпио. Их избрали большинством голосов. Хотели выбрать Хоури, но она решила остаться после эвакуации.
— Если память мне не изменяет, удалось спасти сто шестьдесят тысяч человек, — произнес Клавейн. — Это сильно отличается от истины?
— Нет, все правильно. На самом деле, впечатляет — пока не понимаешь, что сорок тысяч спасти не удалось…
— Что-то пошло не так? Если мы не смогли вмешаться…
— Нет, Клавейн, — ее тон стал назидательным, словно она указывала на ужасную ошибку, которую он совершил в ходе политической компании. — Нет. Ты не должен так думать. Посмотри, что произошло.
Они находились достаточно близко и могли общаться способом Объединившихся. Фелка проецировала в его сознание образы, картины из сцены гибели Ресургема. Клавейн видел последние часы планеты. Гравитационный бур Волков — то, что все называли орудием Подавляющих — пробил отверстие в самое сердце звезды, воткнув невидимое жало в раскаленное термоядерное ядро. Диаметр скважины не превышал нескольких километров в самом широком месте, и плазма вырвалась наружу под огромным давлением. Звезда истекала кровью, но процесс не напоминал бесконтрольное кровопускание. Тонкую струю раскаленных продуктов ядерного синтеза изогнули дугой, которая чуть расширялась и охлаждалась по мере удаления от поверхности звезды. Скорость потока составляла половину световой. Сдерживаемый и направляемый гравитационными импульсами, которые его породили, поток образовал плавную параболу, которая упиралась в дневную сторону Ресургема. В точке столкновения ширина плазменной струи составляла почти тысячу километров. Эффект оказался катастрофическим и наступил почти мгновенно. Атмосфера испарилась в ослепительной вспышке, через секунду испарились ледяные шапки и несколько водоемов. Обезвоженная, лишенная воздуха кора начала плавиться, словно лицо планеты превращалось в чудовищный вишнево-красный ожог. Луч проникал все глубже, на сотни километров, выбрасывая в космос сгустки расплавленной породы. Тем временем сейсмические волны уже обогнули планету и встретились на ночной стороне, уничтожив все живое — каждое человеческое существо, каждый организм, что люди привезли на Ресургем. Впрочем, жизнь на планете была все равно обречена. Через несколько часов гибнущая планета завершила бы оборот, последовательно подставляя обезумевшему светилу каждый дюйм своей поверхности. Поток продолжал свой чудовищный путь, поступающая из звезды плазма не иссякала. Он давно сжег кору Ресургема, но продолжал вгрызаться в изуродованное ядро.
Три недели спустя от Ресургема остался дымящийся бесформенный сгусток, похожий на головешку диаметром четыре пятых от первоначального. Затем луч обрушился на другую цель, и там повторилось то же самое. Материя истекала из сердца Дельты Павлина, оставляя холодную пустую оболочку. В дальнейшем реакции синтеза в ядре неизбежно прекратятся. По словам Фелки, этот момент еще не наступил — по крайней мере, если верить сигналам, которые удавалось получить из системы. Последним сигналом, который оповестит о том, что это произошло, станет грандиозный взрыв.
— Вот видишь, — сказала она, — нам на самом деле очень повезло. Мы смогли спасти очень многих. Остальные погибли, но не по нашей вине. Мы просто сделали все, что могли в данных обстоятельствах. И нет смысла казнить себя. Не появись мы здесь, погибли бы все. Флот Скейд не в счет. Они бы не стали вести переговоры.
Клавейн вспомнил вспышку, в которой погибла «Ночная Тень». И Галиана — необратимо, навсегда. Это было сделано по его приказу. Даже сейчас он чувствовал боль.
— Но ведь Скейд мертва, верно? Я взорвал ее вместе с кораблем. Другие корабли флота действовали каждый сам по себе, даже когда мы вступили с ними в бой.
— Ну да, — уклончиво отозвалась Фелка.
Клавейн проследил взглядом за пурпурным ара, который перелетал от дерева к дереву.
— Я могу консультировать вас по стратегическим вопросам, но не испытываю ни малейшего желания стать капитаном и владельцем этого корабля. Для начала, это не мой корабль. Вольева могла говорить что угодно. Во-вторых, я слишком стар, чтобы командовать. И в любом случае, зачем я нужен этому кораблю? У него есть свой собственный Капитан.
Голос Фелки стал вдвое тише.
— Значит, ты помнишь Капитана?
— Я помню, что сказала Вольева. Но не припоминаю, чтобы разговаривал с самим Капитаном. Он все еще при делах — в том смысле, как она говорила?
— Все зависит от того, что ты называешь «делами», — очень осторожно ответила Фелка. — Его инфраструктура до сих пор цела, но с тех пор, как мы покинули Дельту Павлина, он ничем не проявляет себя как разумное существо,
— Получается, Капитан мертв?
— Нет, я бы так не сказала. Если верить Вольевой, от него зависит работа чуть ли не всех корабельных систем. Она рассказывала: когда Капитан в очередной раз входил в ступор, это выглядело так, словно на борту отключали энергию. Ничего подобного не происходит. Корабль все еще заботится о себе, поддерживает работу устройств, производит саморемонт и иногда модернизацию.
Клавейн кивнул.
— Может быть, Капитан действует бессознательно? Он перестал быть разумным существом… как пациент, у которого сохранились базовые мозговые функции, но не более того?
— Это все, что мы можем предположить. Но дальше предположений дело не идет. Иногда у него бывают короткие проблески разума. Тогда корабль делает для себя некоторые вещи без команды или необходимости. Вспышки творчества. Словно Капитан до сих пор здесь, но спрятался еще глубже.
— Возможно, он оставил тень самого себя, — сказал Клавейн. — Бессознательную оболочку, которая тупо воспроизводит поведенческие образцы.
— Чем бы это ни было, Бренниген искупил свою вину. Он сделал нечто ужасное, но в итоге спас сто шестьдесят тысяч жизней.
— И Лайл Меррик тоже, — добавил Клавейн, впервые с момента пробуждения вспомнив секрет корабля Антуанетты и самопожертвование человека, заменявшего субличность «Штормовой Птицы». — Два искупления по цене одного? Думаю, для начала неплохо, — он отколол щепочку и повертел в пальцах, — Итак, что произошло, Фелка? Зачем меня разморозили, хотя знали, что это может стоить мне жизни?
— Сейчас увидишь, — ответила она и посмотрела в сторону водопада.
Клавейн недоуменно проследил за ее взглядом. Только что они были совершенно одни… но теперь у самого уреза воды, у подножья водопада кто-то стоял. Туман чуть размывал очертания.
