Золотой человек - Филип Киндред Дик
Нуль-о
Приникнув к стене темной спальни, Лемюэль замер, прислушался. Кружевные занавеси слегка покачивались под дуновением легкого бриза. Желтый свет уличных фонарей, падавший в комнату из-за окна, освещал кровать, комод, книги, игрушки, одежду.
За стенкой, в соседней комнате, негромко, встревоженно шептались на два голоса.
– Джин, с этим пора что-то делать, – настаивал первый голос, мужской.
Сдавленный вскрик.
– Прошу тебя, Ральф, не бей его. Держи себя в руках. Бить его я не позволю.
– Не собираюсь я его бить! – В шепоте мужчины слышалась невыносимая мука. – Почему, зачем он выкидывает эти штуки? Почему не играет в бейсбол, в догонялки, как все нормальные мальчишки? Почему ему непременно нужно жечь магазины и истязать беспомощных кошек? Почему?!
– Он просто… не такой, как все, Ральф. Наш долг – постараться понять…
– А по-моему, лучше показать его доктору, – отрезал тот. – Мало ли – может, у него с гормонами что-то не то.
– Старому доктору Греди? Но ты же сказал, что он не смог найти никаких…
– Нет, не доку Греди. Док Греди отказал нам в приемах после того, как Лемюэль разнес вдребезги его рентгеновский аппарат, а заодно и всю мебель в кабинете. Да и вообще, частным доктором тут, похоже, не обойдешься.
Напряженная пауза.
– Я, Джин, решил туда, на Холм, его отвезти.
– Ох, Ральф! Прошу тебя…
– Нет, Джин. Я серьезно.
Мрачная непреклонность, яростное рычание угодившего в капкан зверя…
– Возможно, тамошние психологи во всем разберутся, смогут чем-то помочь. А может, и нет. Однако…
– А что, если они не вернут его нам? Ох, Ральф, он же – все, что у нас есть!
– Да, это точно, – сдавленно просипел тот. – Однако я твердо решил. В тот самый день, когда он полоснул ножом учителя, а после выпрыгнул в окно, я и решил. Лемюэль отправится на Холм. Точка.
* * *
День выдался теплым, безоблачным. За деревьями, покачивавшимися на ветру, белело, сверкало бетоном, стеклом, сталью и пластиком огромное здание больницы. Слегка оробев, подавленный его величием Ральф Йоргенсон неуверенно повертел в руках шляпу и огляделся вокруг.
Стоило Лемюэлю прислушаться повнимательнее, его огромные, подвижные уши уловили множество голосов, рокочущих, бушующих вокруг, словно волны неспокойного моря. Доносившиеся из больничного здания, изо всех его многочисленных палат и кабинетов, голоса эти внушали странный, ни на что не похожий восторг.
Рослый, довольно симпатичный с виду брюнет в роговых очках, доктор Джеймс Норд, встретивший их в холле, протянул обоим руку. Шагал он твердо, руку Лемюэля пожал коротко, деловито, уверенно.
– Проходите, – прогремел он.
Ральф двинулся было к двери кабинета, но доктор Норд отрицательно покачал головой:
– Нет-нет, только мальчик. Вы подождите здесь. Нам с Лемюэлем необходимо побеседовать наедине.
Сгорая от нетерпения, Лемюэль вошел в кабинет следом за доктором, и доктор Норд поспешил запереть дверь на три электромагнитных замка.
– Можешь звать меня Джеймсом, – с приветливой, теплой улыбкой сказал он. – А я буду звать тебя Лемом, идет?
– Идет, – настороженно откликнулся тот.
Враждебности, исходящей от доктора, он не чувствовал, но горький опыт подсказывал: терять бдительность нельзя. Да, с виду доктор вполне дружелюбен, симпатичен, явно очень и очень умен, однако осторожность не помешает.
Норд, закурив, смерил мальчика пристальным взглядом.
– Если не ошибаюсь, – задумчиво заговорил он, – связывать и препарировать этих старых бродяг тебя заставляло не что иное, как научное любопытство. Я ведь не ошибаюсь? Ты искал знаний, причем не чьих-либо мнений – фактов. Хотел сам увидеть, выяснить, как устроен человеческий организм.
Восторг Лемюэля достиг небывалых вершин.
– Но этого никто не понял.
– Неудивительно, – кивнув головой, подтвердил Норд. – Большинству подобного не понять, и знаешь почему?
– По-моему, знаю.
Доктор, поднявшись на ноги, прошелся из угла в угол.
– Сейчас я предложу тебе несколько тестов, дабы кое-что уточнить. Не возражаешь? Таким образом мы оба лучше разберемся в тебе. Я ведь, Лем, начал изучать тебя не сегодня. Прочел и полицейское досье, и все, что писали в газетах.
Выдвинув ящик стола, доктор извлек изнутри миннесотский многоаспектный опросник, наборы карточек с кляксами Роршаха и фигурами гештальт-теста Лоретты Бендер, колоду карт Зенера для изучения способностей к ЭСВ, доску уиджа, пару игральных костей, волшебную табличку для письма, куколку из воска с примесью обрезков ногтей и волос, и, наконец, небольшой слиток свинца для превращения в золото.
– А от меня что требуется? – спросил Лемюэль.
– Я тебя кое о чем поспрашиваю, дам поиграть с кое-какими предметами, понаблюдаю за твоими реакциями, кое-что запишу на память. Что скажешь?
Лемюэль призадумался. Да, он отчаянно нуждался в друге, но доверять кому-либо побаивался.
– Э-э…
Доктор Норд потрепал мальчика по плечу.
– Меня можешь не опасаться. Я ведь совсем не такой, как мальчишки, избившие тебя тем самым утром.
– Вы и об этом знаете? – просияв от радости, удивился Лемюэль. – Я сразу же понял, что правила их игры полны надуманных, ни на чем не основанных ограничений, а потому свел задачу к простейшему достижению основной цели и, получив в руки биту, ударил питчера с кетчером по голове. Несколько позже мне сделалось ясно, что вся человеческая этика и мораль – точно такая же…
Но тут он осекся, охваченный внезапным испугом.
– Может, я не…
Доктор Норд, усевшись за стол, принялся тасовать колоду зенеровских карт.
– Не волнуйся, Лем, – негромко сказал он. – Все будет в порядке. Я тебя вполне понимаю.
Покончив с тестами, оба умолкли, задумались. Часы показывали шесть с небольшим, солнце за окнами клонилось к закату. Наконец доктор Норд нарушил молчание.
– Невероятно, – заговорил он. – Сам себе с трудом верю. Твое мышление предельно логично. Рационально. Совершенно свободно от влияния таламических эмоций. От каких-либо моральных и культурных стереотипов. Ты – безупречный, законченный параноик, начисто лишенный эмпатических способностей. Способностей к раскаянию, жалости, состраданию – к любым нормальным человеческим чувствам.
– Да, верно, – кивнув, подтвердил Лемюэль.
Ошеломленный, доктор Норд откинулся на спинку кресла.
– Осмыслить подобное нелегко даже мне. Потрясающе. Безупречная логика, абсолютно свободная от стереотипных ценностных ориентиров… причем весь мир в твоем восприятии тебе враждебен. В сговоре против тебя.
– Так и есть.
– Ну разумеется! Подвергнув структурному анализу поведение окружающих, ты обнаружил, что все они, осознав, кто перед ними, тут же набрасываются на тебя, пытаются уничтожить…
– Естественно. Потому что я не такой, как все.
Норд в изумлении замер, разинув рот.
– Паранойю издавна принято считать психическим расстройством… а ведь это в корне неверно! Никакой утраты контакта с реальностью в данном случае нет – напротив, параноик связан с реальностью куда крепче, непосредственнее остальных. Параноик – безупречный эмпирик. Не сдерживаемый никакими запретами морально-этического либо культурного толка, он видит
