Лоуренс Йепп - Властелин Призраков
– Но слишком часто за стремлением к объективности скрываются корыстные и эгоистические намерения, – не сдавался Байбил.
Но Спока не так-то легко можно было переубедить.
– То же самое можно сказать и об обязанностях. Взывая к чувству долга, в обязанность каждой личности можно вменить все, что угодно.
Байбил подался вперед и, сделав упор на левую ногу, склонив голову, заглянул Споку в лицо.
– А что мы конкретно обсуждаем: ситуацию, в которой оказался принц, или вас? – в голосе его слышалась явная издевка.
Спок устало махнул рукой.
– Разве это так уж важно? Могут измениться условия спора, но не его предмет, – он выразительно кивнул головой, желая подчеркнуть значимость сказанного. – Эмоции могут стать тиранами, более жестокими, чем все кровожадные императоры, вместе взятые, и послужить причиной чудовищных злодеяний. И давайте закончим спор. Прошу только об одном: отнеситесь уважительно к любому решению принца. Не осуждайте его.
Старый слуга бросил исподлобья оценивающий взгляд на своего оппонента, потом на хозяина.
– Не знаю, что хуже: глупец, сознающий свой долг, но отказывающийся его выполнять, или глупец, не желающий даже признавать свои обязанности, – он ткнул пальцем в принца. – Но, принимая решение, не забывайте, что в вашей груди бьется сердце ангирийца.
– Потому-то мои ноги не в ладах с сердцем, – принц ускорил шаг, как будто хотел убежать куда глаза глядят. – Они, кажется, готовы унести меня подальше от Ангиры и от ее проблем.
Бегом они быстро преодолели последнюю сотню метров коридора и, с трудом переведя дыхание, остановились перед часовней. Байбил торопливо распахнул дверь и, пропустив спутников вперед, закрыл ее за собой.
Часовня представляла собой небольшое – площадью, примерно, в сорок квадратных метров – помещение с низким потолком. Вдоль грубо отесанных каменных стен тянулись ряды разнообразных статуй, загромождая, окружая многочисленные алтари. Статуи относились к различным школам мастеров и к разным эпохам. Очевидно, бесчисленные поколения ангирийцев собирали их в святилище.
Принц указал рукой на статую, голова которой была обмотана соропой так, что лицо скрывалось в тени.
– Если не ошибаюсь, это и есть Лорд-призрак, Всемогущий Повелитель Преисподней.
Рука статуи сжимала такую же, как у принца, «ловушку для теней».
Зулу невольно вздрогнул:
– Надеюсь, он не такой шутник, как вы.
– О., у него очень своеобразное чувство юмора. В полной мере оно проявляется лишь тогда, когда он выбирает, каких людей забрать в свой темный мир, а каким сохранить жизнь.
Тем временем Спок внимательно оглядывался по сторонам.
– Все это очень интересно, но где же богиня милосердия?
Принц растерянно потер лоб рукой.
– Не знаю. Давайте поищем. И, честно говоря, я предпочел бы, чтобы на Ангире господствовало единобожие.
– Мы с мистером Зулу забаррикадируем дверь, а вы ищите богиню, – Спок подозвал коллегу к скамье, стоящей у стены.
Байбил, приблизясь к центральному алтарю, удивленно всматривался в одну из статуй.
– Да простит меня Великое Множество, но я не ожидал увидеть это здесь.
– Ты нашел богиню милосердия? – порывисто обернувшись, оживленно спросил наследник.
– Нет, вашего деда, – старик кивнул в сторону величественной статуи с суровым лицом, каменная рука которой покоилась на державе с глазом. – Никогда не надеялся встретить его в обществе святых.
– Полагаю, это идея бабушки. Никто другой не додумался бы до такого, – заметил принц, обследуя другую сторону алтаря.
Спок взял один из мешков с провизией и подал знак Зулу сделать то же самое.
– В дороге нам, наверно, понадобятся свечи. Собирай их с правой стороны, а я займусь левой.
Мешок Зулу уже доверху наполнился свечами, когда наконец Урми воскликнула:
– Нашли! – Женщина стояла у одного из боковых алтарей, погрузив руку в настоящий лес из статуй. – Странно, она такая маленькая.
– Видимо, милосердие на Ангире не в почете, – иронично обронил принц, подходя к Урми.
Та надавила рукой на одну из ног статуи.
– Нет, очевидно, не эта. – И нажала на другую.
Послышался глухой щелчок, громыхание цепей – старая каменная глыба тяжело, со стоном, сдвинулась с места. В это же самое время из-за двери донеслись возбужденные крики синха.
– Думаю, они услышали, как открывался ход, – предположил Зулу.
– В таком случае нам лучше поторопиться, – Байбил подхватил с каменного выступа тяжелый золотой подсвечник и жестом подозвал Спока и Зулу к себе.
Мраморная плита, образующая переднюю стенку алтаря, медленно опускалась, открывая узкие ступеньки, ведущие вниз. Крики синха становились все громче и громче. Массивная бронзовая дверь сотрясалась от ударов.
Первыми в потайной ход спустились принц и Урми.
– Мы должны попытаться дать механизму обратный ход и закрыть потайную дверь, – озабоченно произнес Спок, осторожно ступая на лестницу.
Бронзовая дверь продолжала сопротивляться напору извне, но жалобно скрипела, словно стонала от боли.
Байбил, почти силой втолкнув Зулу в узкий проход, быстро последовал за ним. К счастью, Споку удалось без труда обнаружить механизм лаза. Как только Зулу и Байбил спустились вниз, он потянул за цепь. Вслед за громыханием металла послышался скрежет задвигающейся плиты.
Вместе с кромешной темнотой воцарилась и полная тишина, лишь откуда-то издали невнятно доносился шум воды. Байбил зажег свечу и поднял ее высоко над головой, освещая путь.
Низкий потолок был усеян бородавчатыми бугорками и выступами, и каждый выступ, каждый бугорок украшала поблескивающая на свету водяная капля. Своеобразная особенность структуры каменных стен и кроваво-красный цвет придавали им поразительное сходство с человеческой плотью, обнажившейся после удара мечом или пореза.
Байбил невольно поежился:
– Должно быть, этот ход прорубался в те далекие времена, когда строилась и сама цитадель.
На протяжении веков вода размывала ступени, образуя где углубления, где наросты, поэтому идти было неимоверно трудно. Беглецы то и дело оступались, теряя равновесие. А из-за струек воды, извивающихся по шероховатым стенам, все вокруг, казалось, шевелилось, дышало. Путники не могли отделаться от ощущения, что путешествуют внутри живого организма, который рано или поздно переварит их.
Пройдя сотни две ступеней, Байбил, возглавлявший маленький отряд, приостановился и, отступив к стене, пропустил принца вперед. Когда Урми, следовавшая по пятам за наследником, поравнялась со стариком, он так резко поднес к ее лицу свечу, что женщина от неожиданности вскрикнула и отпрянула назад. Упав в объятия Зулу, она чуть не сбила его с ног.
– Держите ее покрепче! – сурово приказал старик.
Смущенный молодой офицер беспрекословно подчинился приказу.
Передав свечу принцу, Байбил забрал у Урми меч и быстро, но тщательно обыскал ее. Ничего, кроме пары уже знакомых кинжалов, он не обнаружил. Раздувая сердито ноздри, дядя потребовал ответа у племянницы:
– А теперь скажи мне, что ты делала во дворце?
– Выживала и только, – Урми попыталась было вырваться из рук Зулу, но, увы, безуспешно.
Прикрепив меч к поясу своего соропа, старик протянул руку вперед – на ладони лежала пара кинжалов.
– Вот с этим арсеналом?
Урми, понуро опустив голову, покорно затихла в объятиях Зулу.
– Я… я держала их для защиты.
– Кинжалы сродни императорам. С одним чувствуешь себя в безопасности, а обзаведясь вторым, взваливаешь на себя бремя хлопот. – Байбил сжал ладонь, и две рукоятки утонули в ней, два хищных лезвия угрожающе уставились на Урми. – Кого ты собиралась убить? Говори!
– Никого.
– Я не думаю… – заговорил принц и осекся: старый слуга властно взмахнул рукой, требуя молчания.
– Не верю, что она пришла во дворец только ради того, чтобы работать служанкой. Есть, конечно, люди, рожденные прислуживать, но Урми к ним не относится, – пояснил старик, не сводя глаз с племянницы. – Ее независимый характер бунтовщицы в полной мере проявился уже в раннем детстве. Более своенравного ребенка я не встречал, она никому не позволяла командовать собою.
Урми горделиво вскинула голову, собираясь сама перейти в наступление:
– Очевидно, ты, дядя, слишком долго путешествовал по тем миролюбивым, спокойным мирам. Ты даже не представляешь, какой ужас творится сейчас на Ангире.
– Что ты хочешь сказать? – вмешался принц. – Перед моим отъездом отец показал мне свои планы по модернизации хозяйства. Он намеревался создать совершенно новые промышленные комплексы. Современные. И тем самым облегчить труд рабочих.
Урми, повернул голову, бросила на наследника презрительный взгляд:
– А он вам рассказывал, какой станет жизнь у этих самых рабочих, когда им облегчат труд? Так знайте, что, не разгибая спины, они работают с утра до ночи, а потом, усталые, едва передвигая ноги, возвращаются в убогие деревянные домишки, похожие, скорее, на склепы, чем на жилища. От удушающего дыма заводских труб спасения нет никому. А реки и озера так загрязнены, что в них уже не живет никакая рыба.
