Иэн Бэнкс - Материя
Они сошлись на том, что автономник будет держать при себе все сведения и свои мнения. Когда-нибудь это всплывет (когда-нибудь все всплывает), но к тому времени оно, может, перестанет быть насущным. Агентов Особых Обстоятельств учили, среди прочего, следующему: а) знать, что правила иногда должны нарушаться, б) как именно следует нарушать правила и в) как справляться с последствиями нарушений, положительными и отрицательными.
Они сели на платформу «Квонбер» — плоскую плиту, ощетинившуюся ангарами и жилыми помещениями, похожую на маленький сплюснутый лайнер, пусть и полностью скрытый камуфполем. Плита парила в теплом воздухе там, где было всего лишь несколько перистых облачков. Тени их ложились на бледно-зеленый океан, что плескался двумя тысячами метров ниже. Прямо под платформой лежали соленые лагуны необитаемого экваториального острова.
Платформа служила домом для еще одиннадцати агентов ОО; всем было поручено изменить развитие различных видов на Прасадале. Планета была необычной в том смысле, что на ней обитали пять совершенно непохожих друг на друга разумных экспансионистско-агрессивных видов, которые двигались параллельно по цивилизационной лестнице. Во всех известных случаях, без внешнего вмешательства, три, а чаще четыре конкурирующих вида уничтожались пятым. Считавшиеся крайне надежными, необычайно подробные модели эволюции, прорабатываемые Культурой, подтверждали, что так и должны развиваться события с участием усредненного агрессивного вида без воздействия посторонних сил.
Когда модуль прибыл, остальные либо находились на планете, либо чем-нибудь занимались. Не было видно никого, кроме вспомогательного автономника «Квонбера», который встретил их и повел по открытой палубе к задней части платформы. Тоарк, вылупив глаза, смотрел сквозь толщу воздуха на соленые лагуны далеко внизу.
— Может, лучше все же спрятать мальчика? — предложил автономник.
— И какой в этом смысл? — спросила Анаплиан.
Вспомогательный автономник привел их пред очи наставника и ментора Анаплиан Джерла Батры. Тот принимал воздушную ванну на широком балконе, окаймлявшем корму третьей палубы платформы.
Джерл Батра родился мужчиной. Но он, как было принято в Культуре, изменил пол и родил ребенка. Позднее по личным причинам он погрузился в Хранилище, пробыв более тысячи лет без сновидений в состоянии, крайне близком к смерти, хотя Культура умела из него выводить.
И когда Джерл Батра, пробудившись, понял, что все еще чувствует и будет чувствовать боль, пока остается человеком в человеческом обличье, он пошел на несколько пересадок мозга и центральной нервной системы, остановившись наконец на той форме, в которой существовал не меньше ста лет и уж точно — те десять, в течение которых Анаплиан знала его: форме ацикулаты, то есть кустарникоподобного растения.
Человеческий мозг вместе с биологической, но негуманоидной системой жизнеобеспечения помещались в небольшом центральном стручке. Из него выступали шестнадцать толстых конечностей, которые многократно разветвлялись, образуя мелкие отростки, ручки и чувственные стебельки — самые последние были толщиной с волос. Обычно Батра напоминал сферический кустик из трубок и проводов, без корневой системы. В полностью сжатом виде он был размером со шлем старомодного космического скафандра. А в полностью распростертом — достигал двадцатиметровой длины во всех направлениях, что обеспечивало, по его словам, высокий коэффициент изгибаемости. Во всех своих формах он неизменно стремился к порядку, эффективности и адекватности и нашел, что ацикулата лучше всего воплощает все эти качества.
Ацикулатность была вовсе не крайней формой удаления от нормального, с точки зрения Культуры, человеческого облика. Другие бывшие гуманоиды, которые при беглом взгляде внешне напоминали Батру, все свое сознание перенесли из мозга в полностью небиологическую форму. У ацикулат этого типа разум и сущность распределялись по всей физической структуре, а не находились в сердцевине. Коэффициент изгибаемости у них многократно превосходил таковой у Батры.
Некоторые люди принимали вид всевозможных движущихся существ, от сравнительно обычных (рыба, птица, другие дышащие кислородом животные) до более экзотичных инопланетных жизнеформ. Среди последних встречались и те, что обычно не служили вместилищем разума и выглядели очень курьезно: например, охлаждающие и циркуляционные жидкости внутри туэрьелианского семяпарусника или споровые жгутики звездного полевого лайнера. Впрочем, это были крайние радикальные и необратимые изменения; кое-какие метафорфозы, очень затруднительные, не подлежали отмене. Превратить, скажем, звездный полевой лайнер обратно в человеческий мозг пока никому не удалось. Совсем уж эксцентричные персонажи принимали формы автономников и ножевых ракет, хотя это считалось оскорбительным по отношению и к машинам, и к людям.
— Джан Серий Анаплиан, — сказал Батра вполне человеческим голосом.— Добрый день. Что, вас можно поздравить?
— Это Тоарк, — сказала Анаплиан. — Он не мой ребенок.
— В самом деле. Кажется, я что-то об этом слышал.
Анаплиан бросила взгляд на автономника.
— Наверняка слышали.
— Хандраталер Турында Ксасс, вас я тоже рад видеть.
— Как всегда, счастлив, — пробормотал автономник.
— Турында, начало к вам не имеет отношения. Извините нас. Можете пока поразвлекать нашего юного друга.
— Я становлюсь профессиональной нянькой. Мое мастерство растет с каждым часом. Буду совершенствоваться и дальше.
Автономник повел мальчика прочь с балкона. Анаплиан оглядела нависающую над ними палубу жилого отсека и, сняв шляпу, бросила ее на одно подвесное сиденье, а себя — на другое. Подплыл поднос с напитками. Батра приблизился к Анаплиан на высоте головы — сероватый куст с переплетенными ветками.
— Чувствуйте себя как дома, — предложил он.
Анаплиан услышала мягкий упрек в его словах. Не слишком ли небрежно она бросила шляпу и уселась на сиденье? Или Батра выговаривает ей за недостаточное почтение? Он был ее начальником в той мере, в какой намеренно неиерархическая цивилизация понимала отношения начальника и подчиненного. Батра, стоило ему только захотеть, мог выгнать ее из ОО (или, по меньшей мере, заставить ее начать весь процесс заново), но в вопросах этикета он обычно был не столь щепетилен.
— Я и чувствую, — сказала она.
Батра проплыл над столом и устроился в другом сиденье, подвешенном к потолку, словно пушистый шар, чуть ли не металлический. Он преобразовал сторону, обращенную к Анаплиан, в некое подобие лица: оптические датчики расположились на месте глаз, а голос шел оттуда, где у человека находился бы рот. Это выбивало из колеи. Анаплиан подумала, что куда спокойнее разговаривать с пушистым шаром.
— Насколько я понимаю, ситуация с зелой-нуэрсотиз развивалась не так хорошо, как хотелось бы.
— Год назад мы развернули армию, которая собиралась уничтожить один из городов, — устало сказала Анаплиан. — Сегодня несостоявшиеся агрессоры сами стали жертвами. Теперь должна возобладать более прогрессивная, как мы бы сказали, тенденция. Но есть свои издержки. — Она на секунду вытянула губы. — И некоторые я только что наблюдала.
— Я тоже.
На «лице», образованном проволочками-щупальцами, появилось нахмуренное выражение, потом аналоги глаз закрылись, вежливо указывая на то, что Батра получает информацию из другого места. Анаплиан подумала: что, если ему показывают общий вид осажденного, отданного на поток и разграбление города? Или ее самовольную экскурсию на креслолете?
Глаза Батры снова открылись.
— Там, где мы не вмешиваемся, происходит еще худшее, оно происходило всегда, задолго до нашего появления, и произошло бы здесь без нас. Мы знаем это. Но чего стоит наше знание при виде ужасов, которых нам не удалось предотвратить? Тем более если взять случаи, когда мы вмешивались в события или даже сделали их возможными.
Голос Батры звучал искренне и огорченно. Анаплиан (которая с инстинктивным недоверием относилась к стопроцентным, нисколько не измененным гуманоидам человеческой расы) спросила себя, искренен ли он в своих эмоциях, — это странное, стократно иноземное существо возрастом более двух тысяч лет, которое все еще считал себя принадлежащим к мужскому полу, — или же просто изображает чувства. Но такая мысль мелькнула лишь на несколько мгновений — Анаплиан давно поняла, что думать об этом бесполезно.
— Ну что ж, — сказала она, — дело уже сделано.
— А предстоит сделать гораздо больше, — заметил Батра.
— Если нужно, значит, сделаем, — Анаплиан начала терять терпение. Терпения ей всегда не хватало. Ей говорили, что это недостаток. — Я так думаю, — добавила она.
Проволочный куст чуть подался назад, и «лицо» на нем, казалось, кивнуло.
