Игорь Середенко - Мёртвая точка
Человек сам по себе, вне общества — ничто. Удовлетворяя свои безграничные потребности, мы становимся циничнее, агрессивнее, мы отдаляемся от мира людей и превращаемся в одиноких, бездушных монстров, опускаемся в мир мрака — за пределы мертвой точки, из которой возврата нет. Люди стремятся к управлению и подчинению других…».
— Он, наверное, спятил, — сказал Фейн своему сознанию, и с презрением охваченное отвращением отбросил электронную книжку на кровать.
Тут он вспомнил, что у Альбертона в комнате должны были храниться листы, найденные на теле жертв. Фейн еще раз перерыл все, но не обнаружил ни папки, ни листов покрытых кровью. Улики пропали. Тяжело опустившись на кровать, он почувствовал под собой какой-то твердый предмет. Поднявшись, он увидел на кровати электронную книгу. Фейн еще раз включил ее и продолжил читать дальше:
«Мы слишком большого мнения о себе — мы не любим, когда нас не понимают, когда игнорируют наше суждение, когда нас не замечают, словно нас и вовсе не существует. Это и есть наше проклятие. Мы не любим чужое мнение и уважаем лишь свое, единственно верное, потому что ценим себя выше других, выше общества, ставим себя над миром…
Я не боюсь тьмы, потому что постоянно живу в ней. Она и есть моя обитель, мой оазис. Я пребываю в ней всю свою жизнь. Созданный человечеством идеальный мир, мне также непонятен и нелеп, как обществу мой мир — мир мрака и тьмы… Если жизнь это страдание, тогда я выбираю ту жизнь, которая наполнена наслаждениями в страдании. Отныне страдание и есть наслаждение, в котором я отдаю первое всем, а последнее оставляю за собой».
Неуверенным шагом и с беспокойством в сердце, Фейн направился к двери. Возле выхода, у самой двери он обнаружил на стене небольшой лист бумаги. На нем были написаны физические упражнения и дозировка. Фейн еще раз подошел к кровати и взял электронную книжку. Он открыл расписание Альбертона, и остолбенел. Каждые пять часов Альбертон выполнял физические упражнения, состоящие из приседаний и отжиманий. Зачем? Зачем Альбертону понадобилось выполнять так часто физические упражнения? Немного покопавшись в книге, он нашел ответ на этот вопрос.
«Наконец-то я нашел способ подавлять в себе страх и зарождавшуюся агрессию. Этими простыми физическими упражнениями я утомлю свое тело и успокою разум, что в свою очередь снизит агрессию внутри меня, которая постоянно накапливается. Так, я смогу контролировать внутри себя то зло, что впустил…».
Фейн брезгливо отбросил книгу в угол и выбежал из комнаты. Его переполняло беспокойство за свою жизнь. Сознание лихорадочно искало ответа: кто? Кто этот таинственный монстр, который остается невидимым для всех и вместе с тем оставляет ужасающие следы своего присутствия в виде изуродованных тел и искалеченных душ?
Фейн шел в раздумьях и непроизвольно двигался в направлении к центру управления, пока не дошел до тела притуленного к стене. Это было тело Эвенза. Он был мертв. Широко раскрыты глаза. Перед смертью он смотрел на убийцу, который нанес удар каким-то тупым предметом в голову. Кровь все еще текла тоненькой струйкой. Но, что-то здесь было не так, думал Фейн. Такая рана могла лишь ранить, разрезать кожу, оставить гематому. С другой стороны, глаза полные ужаса и широко открытый рот, словно Эвенз проглотил что-то перед смертью, свидетельствовали о том, что бедняга умер не от удара в голову. Фейн с тревогой и брезгливостью осторожно заглянул в открытый рот Эвенза и в ужасе отшатнулся от него. У него не было языка. Убийца не только оглушил свою жертву, ему показалось, этого мало и он отрезал язык.
Словно в продолжение тяжелых переживаний и для обострения чувства страха — раздался душераздирающий крик, будто чье-то тело разрывалось медленно, не давая сразу погибнуть. Сердце Фейна сжалось, ноги подкосились и он облокотился о стену, чтобы не упасть, и медленно опустился. Спустя десять секунд страшные вопли также резко оборвались, как и начались.
Прошло минут пятнадцать. Фейн все еще бесчувственно сидел у стены, в коридоре в полной тишине. Это безмолвие ему казалось еще более зловещим, чем любой звук. Он уже готов был вынести что угодно, лишь бы не убивающая тишина. Она казалась ему предвестницей чего-то более страшного и зловещего. И все же сознание уловило отдаленные крики его души, и он нашел в себе силы подняться и медленно направиться в сторону недавних криков. Ведь кому-то было больно, и он, этот кто-то, звал на помощь. Фейн дошел нетвердым шагом до столовой. Там, среди многочисленных белоснежных столов, стульев и различной столовой мебели, он обнаружил красное пятно. Не потому, что это пятно было на полу или стене, просто от волнений и страха, он перестал видеть предметы на большом расстоянии. Нечто красное, расплывчатое находилось среди белоснежных предметов. Он подошел ближе, что бы разглядеть и увидел еще одно человеческое тело, но в отличие от тела Эвенза, это тело узнать было невозможно. Каждый дюйм кожи был аккуратно вырезан и свисал на столе, заляпанном кровью. Это было сплошное красное месиво. Вот почему Фейну поначалу показалось, что он плохо видит. Это была иллюзия его перепуганного сознания. Крови было слишком много. Фейн даже подумал, что столько крови — слишком много для одного человека. Он попытался узнать кто это, но не смог. Кожа на лице также была изрезана, словно лист бумаги, на мелкие полосы. Он не смог опознать, но зато увидел открытую грудную клетку и дыру в ней.
— Не было сердца, не было сердца, не было…, — многократно повторял Фейн, быстро шагая в направлении моторного отсека. Там, по словам Альбертона, хранились запасные аккумуляторы, необходимые для питания обогрева и работы приборов в челноке. Этот челнок Альбертон должен был подготовить для возврата на Землю. «В этой капсуле поместится лишь один человек», — вспоминал Фейн слова Альбертона.
— Да, да, мне нужны, эти чертовы аккумуляторы, — пробубнил невнятно Фейн.
Он не мог уже ни о чем думать, лишь о них и о своем спасении. Он и сам не понял, как оказался у двери в комнату управления. Он знал, что ему нужно делать, но почему-то, вместо того, чтобы ноги принесли его в моторный отсек, они привели его в центр управления. Почему? Он еще некоторое время стоял недвижим перед дверью и вдруг обнаружил большой гаечный ключ. Он лежал на полу и совсем не блокировал дверь. Фейн вспомнил, что Эвенз и Дадсон закрыли его и Голдмана за этой дверью. Фейн подошел к двери и осторожно заглянул в небольшое окошко. Он слышал, как бьется его собственное сердце, выдавая его присутствие. Удивительно, но в комнате он обнаружил лишь тело Альбертона, которое уже склонилось пополам над клавиатурой. Бедный Альбертон, — подумал Фейн. Но так ли все на самом деле? Что-то неописуемое почувствовал, а скорее увидел в своем сознании Фейн. Что-то здесь было не так. Почему Голдман исчез? Как он мог выбраться, без посторонней помощи? Ведь Голдман не мог подняться к вентиляции, и уж тем более пройти в ней. Ему не позволила бы в этом его тучная фигура. Кто-то освободил его, — думал Фейн.
Он вошел внутрь, так как услышал какой-то странный и пугающий протяжный писк, идущий от динамика компьютера. Фейн медленно и с тревогой подошел к монитору. Сигнал был прерывистым и непрерывно повторялся. Монитор мигал синим цветом, и на этом фоне виднелись красные буквы: «Приближение к объекту». «Что это? — думал Фейн. — Неужели корабль добрался до цели своего полета. А может быть какое-то другое судно приближается к нам. Люди, — пробежала мысль, словно легкий ветерок по телу. — Наконец-то люди, я спасен, — думал Фейн. — Надо помочь им пристыковаться».
Фейн начал нажимать на все кнопки, пытаясь убрать этот чудовищный писк, стоящий в его ушах. Не может хорошая новость иметь такое неприятное звучание, в виде этого прерывающегося тонкого писка.
Неожиданно, то ли из-за наугад нажатой клавиши Фейном, то ли из-за запуска какой-то программы, работающей в автономном режиме в таких случаях, но неприятный писк прекратился, а вместо него на экране появились слова: «Объект идентифицирован. Корабль приближается к „Чёрной дыре“. Возврата не будет… Корабль попадет в поле действия черной дыры через несколько часов».
Теперь Фейн знал, что ему нужно делать. Это было единственное решение из числа многих приводящих неминуемо к смерти. Но это решение давало шанс, хоть и маленький, на выживание. И Фейн, поддавшись древнему но верному инстинкту самосохранения, не обращая внимания ни на что, помчался в моторный отсек. С час Фейн уже возвращался к челноку, держа несколько тяжелых блоков, на которых было написано: аккумулятор.
Ему нужно было лишь добраться до шлюзовой двери, ведущей к челноку — спасательной капсуле, к безопасности, к свободе. И он твердо и уверенно шел. И в самый неподходящий момент, как это бывает, он вдруг начал вспоминать последние часы перед тем, как потерял память. Видимо действие какого-то явления на его память начало отступать и к нему постепенно начала возвращаться память. Он шел к свободе и безопасности, а в его голове зарождались мысли давно утраченные из его мозга.
