Лоис Буджолд - Осколки чести
Наконец объявился Форкосиган, пришедший в сопровождении — а если точнее, при помощи — двоих офицеров, с которыми она еще не встречалась. Он на ходу раздавал поручения. По всей видимости, он слегка не рассчитал время, потому что смотреть на него было просто страшно. Он был бледен, дрожал, по лицу струился пот, и Корделия подумала, что сейчас можно различить морщины, которые пролягут на его лице к семидесяти годам.
— О вас еще не позаботились? — спросил он, увидев ее. — Где Куделка? Я думал, что сказал ему… А, вот ты где. Размести ее в адмиральской каюте. Я это говорил? И зайди на склад, найди ей какую-нибудь одежду. И ужин. И заряди ее парализатор.
— Да у меня все в порядке. Не лучше ли вам лечь? — обеспокоено спросила Корделия.
Но Форкосиган продолжал кружить по комнате, словно разладившаяся игрушка со сломанным моторчиком.
— Надо выпустить Ботари, — пробормотал он. — А то у него, наверное, уже начались галлюцинации.
— Вы только что сделали это, сэр, — напомнил один из офицеров. Хирург переглянулся с ним и многозначительно кивнул в сторону диагностического стола. Вдвоем они перехватили Форкосигана с его орбиты, почти силой подтащили его к столу и заставили улечься.
— Все эти чертовы таблетки, — объяснил хирург, заметив тревогу Корделии. — К утру он придет в себя, если не считать слабости и адской головной боли.
Хирург склонился над своим пациентом, разрезал натянутую распухшей ногой штанину, и тихо выругался при виде того, что обнаружилось под ней. Куделка заглянул ему через плечо и обернулся к Корделии с фальшивой улыбкой, приклеенной к позеленевшей физиономии.
Корделия кивнула и неохотно удалилась, оставляя Форкосигана в руках профессионалов. Куделка — похоже, наслаждавшийся ролью мальчика на побегушках, несмотря на то, что эти обязанности заставили его пропустить эффектную сцену возвращения капитана на борт корабля, — отвел Корделию к складу одежды, потом исчез с ее парализатором, и покорно вернул его ей полностью заряженным. По его виду было ясно, что это действие шло вразрез с его убеждениями.
— Да я вовсе не собираюсь пускать его в дело, — проговорила Корделия, уловив сомнение в его взгляде.
— Нет, нет, старик велел, чтобы он у вас был. Я не собираюсь спорить с ним по поводу пленных. Для него это больной вопрос.
— Я так и поняла. Кстати, если это поможет вам разобраться в данном вопросе, то наши правительства, насколько мне известно, не находятся в состоянии войны. Следовательно, мое задержание незаконно.
Куделка нахмурился, пытаясь переварить новую информацию — но чуждые мысли безвредно отскочили от его твердокаменных взглядов, ни на йоту не поколебав их. Прихватив сверток, он препроводил Корделию в ее апартаменты.
ГЛАВА 5
Выйдя из каюты на следующее утро, Корделия обнаружила у дверей часового. Ее макушка едва доставала ему до плеча, а лицо охранника напоминало морду борзой-переростка — узкое, с крючковатым носом и близко посаженными глазами. Она сразу поняла, где видела его прежде — издали, в пестрых лесных зарослях — и на мгновение ее пронзил запоздалый страх.
— Сержант Ботари? — набравшись храбрости, спросила она.
Он козырнул ей — первый барраярец, приветствовавший ее таким образом.
— Мэм, — произнес он и умолк.
— Я хочу пройти в лазарет, — неуверенно проговорила она.
— Да, мэм, — ответил он низким монотонным басом, четко развернулся и зашагал по коридору. Догадавшись, что сержант сменил Куделку в качестве ее охранника и гида, она засеменила следом. По пути они не разговаривали: сержант помалкивал, а Корделия еще недостаточно осмелела, чтобы приставать к нему с расспросами. Наблюдая за ним, она вдруг сообразила, что охрана могла быть приставлена к ее дверям не только для того, чтобы не выпускать ее, но и для того, чтобы не впускать других. Парализатор, висящий у нее на бедре, неожиданно показался удивительно тяжелым.
В лазарете она обнаружила сидящего на койке Дюбауэра: он был подстрижен, чисто выбрит и одет в черную полевую форму без знаков отличия — такую же выдали и ей. Похоже, за ним тут хорошо ухаживали. Она разговаривала с ним до тех пор, пока ее собственная речь не начала казаться ей бессмыслицей. Он никак не реагировал, просто сидел и глядел на нее.
Тут в проеме двери, ведущей в отдельную палату, она заметила Форкосигана; он сделал ей знак войти. Сидя на кровати в зеленой пижаме стандартного образца, он тыкал световым карандашом в интерфейс компьютера. Интересно, что даже сейчас, когда он был в штатском, без оружия и даже без ботинок, он производил на нее все то же впечатление. Он казался человеком, который может оставаться хоть голым — и заставить всех окружающих почувствовать себя нелепо расфранченными. Она слегка улыбнулась, представив себе эту картину, и приветствовала Форкосигана небрежным взмахом руки. У постели стоял один из двоих офицеров, что накануне вечером привели его в лазарет.
— Командор Нейсмит, позвольте представить вам командор-лейтенанта Форкалоннера, моего второго помощника. Подождите минутку, пожалуйста: капитаны приходят и уходят, а отчетность вечна.
— Аминь.
Форкалоннер выглядел настоящим барраярским офицером — он точно сошел с рекламного плаката в призывном пункте. Но сквозь лощеный облик поглядывал юмор, и Корделии пришло на ум, что примерно вот так будет выглядеть мичман Куделка лет через десять-двенадцать.
— Капитан Форкосиган очень лестно отзывается о вас, — произнес Форкалоннер, начиная светскую беседу. Его капитан слегка нахмурился при таком вступлении, но офицер не заметил этого. — Полагаю, раз уж нам удалось захватить только одного бетанца, то вы — несомненно лучший вариант.
Форкосиган поморщился. Корделия слегка качнула головой, призывая не обращать внимания на вздорную болтовню. Он пожал плечами и принялся печатать что-то на клавиатуре.
— Поскольку мои люди благополучно летят домой, я тоже считаю это честным обменом. По крайней мере, большинство из них. — Призрак Роузмонта дохнул холодком над ее ухом, и Форкалоннер вдруг показался совсем не таким уж забавным. — И вообще, отчего вы так рьяно стремились поймать нас?
— Ну, так было приказано, — просто ответил Форкалоннер, подобно древнему фанатику, отвечавшему на любой вопрос: «Потому что так угодно Богу». Тут его по лицу скользнуло легкое еретическое сомнение. — Хотя я тут подумал, может, нас послали патрулировать этот район в качестве наказания, — сострил он.
Этот комментарий развеселил Форкосигана.
— За твои грехи? Твои представления о мироздании чересчур эгоцентричны, Аристид. — Оставив Форкалоннера расшифровывать сие замечание, он повернулся к Корделии: — Ваше задержание должно было пройти без кровопролития. Так бы оно и произошло, если бы не помешали наши внутренние проблемы. В определенных случаях извинения просто бесполезны, — и она знала, что ему тоже пришли на память похороны Роузмонта в холодном черном тумане, — но это единственное объяснение, которое я могу предложить вам. Что отнюдь не снимает с меня ответственности за происшедшее. И я уверен, что кто-нибудь в высшем командовании непременно ткнет меня в это носом. — Он кисло улыбнулся и снова забарабанил по клавишам.
— В таком случае, и я тоже не стану извиняться за то, что подпортила планы вторжения, — дерзко заявила она. Вот так, а теперь посмотрим, что будет…
— Какого вторжения? — встрепенулся Форкалоннер.
— Именно этого я и опасался. Так и думал, что вы догадаетесь обо всем, едва увидев пещерный склад, — сказал ей Форкосиган. — Когда мы покидали Барраяр, этот вопрос все еще горячо обсуждался, и экспансионисты размахивали идеей преимущества внезапности: для них этот аргумент — дубинка, способная побить партию мира. Говоря как частное лицо… впрочем, я не имею такого права, пока на мне военная форма. Оставим это.
— Какое вторжение? — вновь с надеждой спросил Форкалоннер.
— Если повезет — никакое, — ответил Форкосиган, наконец позволив себе некоторую откровенность. — Мне и одного до конца жизни хватит. — Похоже, он погрузился в какие-то неприятные воспоминания.
Форкалоннера явно озадачило подобное заявление из уст Героя Комарра.
— Это была великая победа, сэр. С очень малыми потерями.
— С нашей стороны. — Форкосиган допечатал свой доклад, подписал его, затем ввел запрос на следующий бланк и принялся тыкать в него световым карандашом.
— А разве остальное так уж важно?
— Это зависит от того, планируешь ли ты оставаться на завоеванной территории или же просто пересечь ее. После Комарра осталось грязное политическое наследство — совсем не то, что мне хотелось бы передать следующему поколению. И вообще, с чего вдруг мы заговорили об этом? — Он закончил заполнять последний бланк.
