Дорис Лессинг - Сентиментальные агенты в Империи Волиен
Но поскольку политика Волиена и раньше, и сейчас охватывает все аспекты жизни в страстном стремлении улучшить положение дел в стране, то она поистине «богата, как сама жизнь», — это я цитирую лозунг, намалеванный над входом в школу Кролгула. В прошлом Волиен несколько раз оказывался зависимой планетой: в его мыслях и убеждениях осталось многое от риторики рабов. Был он и независимой планетой, сохраняя минимальные контакты с соседями: язык гордой и самодостаточной изоляции еще в ходу, хотя самодостаточность стала делом отдаленного прошлого. Когда-то это была империя быстро растущая и жестокая: песни, стихи, возвышенные и яркие речи всякого рода, которые все еще в ходу, свидетельствуют о том этапе развития. Это сейчас империя находится на стадии упадка и недовольна настоящим: но в ее языке не отразились реалии ее нынешнего состояния. Скоро Волиен превратится в колонию Сириуса: ну, тогда ему не придется изобретать новых средств передачи мысли, достаточно будет лишь вспомнить банальности периода его рабства и дать им новую жизнь.
Но, описывая этот цикл, я замечаю за собой симптомы недуга Ормарина, так что мне лучше замолчать.
Я появился в школе в удачный момент: как раз шли экзамены. Я разыскал Кролгула: с какими-то молодыми-экзаменаторами он сидел за столом в дальнем конце большого зала, а учащиеся подходили один за другим и демонстрировали, на что способны.
Экзаменационный зал — простое квадратное помещение, выбеленное, лишенное каких-либо средств возбуждения эмоций — хоть формой, хоть цветом или запахом, хоть звуком любого вида. Чтобы проверить воздействие речи на объект, все другие стимулы исключены.
Я вошел через вестибюль, в котором толпились взволнованные экзаменующиеся: с Волиена, с Волиенадны, Волиендесты, а также с двух внешних планет — Мейкена и Словина. Среди них было двое наших агентов, а именно 23 и 73, но о них я уже докладывал. Поскольку оба были еще новичками в нашей службе, когда попали в плен на Шаммат, у них не нашлось времени целиком войти в курс нашей работы, так что для Шаммат эти агенты оказались бесполезны. Кролгул так ничего и не понял: ведь он так обхаживал этих двоих, и они были не меньшие энтузиасты, чем Инсент, а результатов никаких. Потому что, при том, что у них меньше внутренних противоречий, они производят впечатление более целенаправленных и стойких, вот он и ждал от ребят большего, чем от бедного Инсента… К счастью, Кролгул столь многого не понимает!
Я приветствовал наших двух (временно) потерянных агентов, и они тоже со мной смущенно поздоровались. Потому что в душе оба прекрасно знают, что они с Канопуса, и как-то ухитряются сделать вывод, что хоть и работают на Шаммат, но все еще остаются нашими сотрудниками. Другие агенты меня не узнали.
Когда я вошел, некая сдававшая экзамен девушка как раз его завалила. Кролгул с помощниками жестом велели отсоединить ее от прибора, и тут он увидел меня; спрыгнув с платформы, он ринулся мне навстречу.
Кролгул сиял. Он всегда рад меня видеть! Вы удивлены? Лично я был искренне удивлен и должен был немедленно обдумать этот его ход. Ну, во-первых, наше присутствие кажется ему гарантией значительности того, что делает он, то есть Шаммат. На планетах, где ее люди работали иногда тысячелетиями, — как им казалось, незаметно для нас, — их вообще-то серьезно удручало наше невнимание, так что вставал вопрос: стоят ли чего их усилия? Нет, мое появление в «Империи» Волиен для всех них было большим стимулом.
А во-вторых — они очень хорошо знали, насколько необъективна их информация, и понимали, что наши планы работы на любой планете основаны на разработках, намного превосходящих их информированность. Кролгул, который весьма умело добился подъема народных масс «по всему Волиену, чтобы обязательно все в один момент — и тогда больше нам ничего не надо будет делать» (это я цитирую его последнюю речь), в глубине души уверен, что мои намерения почти наверняка совсем другие, потому что мы что-то знаем.
Кролгул поспешил мне навстречу, протягивая руку, приветливо улыбаясь, при этом он сильно смахивал на обезьяну, но его радость была искренней.
Он опять был облачен в какую-то форменную одежду. Все эти его квазиуниформы не означают ничего конкретного, но большинство молодых людей по всей «Империи» Волиен изобретает для себя какие-то самопальные подобия униформы. Отчасти это объясняется тем, что все они недавно участвовали в каких-то колониальных войнах и колониальных мятежах, а в таких ситуациях все участники, как правило, носят какое-то обмундирование. Каждая армия, даже если это всего лишь партизанский отряд, пользуется своей форменной одеждой, распространяя единообразие на все, вплоть до последней застежки и пояса, и любое нарушение, даже небольшое, заслуживает кары, а то и смерти. В сущности, теперь войну они воспринимают исключительно через обмундирование. И отныне это распространяется на все аспекты их жизни. Например, известно точно, чем прикрыть нижние конечности: толстой, жесткой тканью, всегда одного цвета и очень облегающей, подчеркивающей ягодицы и гениталии. Ее носят не только в каждом уголке «Империи», но она распространена и на ближних к Сириусу планетах. Юноша или девушка, по каким-либо причинам не прибарахлившиеся этой одежонкой, сами будут считать себя отверженными, не говоря уж об их окружении.
В данном случае униформа Кролгула оригинальна тем, что нижняя ее часть представляет собой юбку, подобную той, какие носят неквалифицированные рабочие — обычно иностранцы — на Волиене. Они поднимают ее полу кверху и протягивают между ног, потом заправляют за пояс, но ноги жителей Шаммат слишком волосаты и узловаты, и их лучше не демонстрировать, так что у них юбка остается висеть. Она такая же многоцветная: дело в том, что на Шаммат любят насыщенные тона, но объясняют они это так — мол, «носить черный цвет, цвет рабочей одежды рабочих масс, было бы неправильно, это мешает опознать своих». Поверх алых, синих, зеленых, желтых легких хлопковых юбок надевают жесткие коричневые, сшитые на заказ туники, основное отличие которых в том, что они спереди сверху донизу, а сзади ниже пояса усеяны карманами на застежках. Создается впечатление, что у человека свободны обе руки, вероятно, чтобы держать в них какое-то оружие.
Кролгул был в голубой юбке, а карманы его туники оттопыривались от бумаг, письменных принадлежностей и разных электронных приборов.
— К вашим услугам! — Он затряс мою руку. — Приветствуем вас. Хотите послушать?
— Считаете, мне есть чему поучиться? — поддел я его.
— Кто знает? — с удовольствием парировал он. — Мы тешим себя надеждой, что… впрочем, сами поймете. — Знаком он вызвал следующего кандидата, но остался стоять рядом со мной, непроизвольно бросая на меня быстрые, чуть ли не просительные взгляды.
— Хотите спросить меня об Инсенте?
— Да, да. — Понятно было, что Кролгул умрет от любопытства, но он говорил нарочито небрежно.
— Бедняга отнюдь не вылечился, — признался я. Кролгул в душе возликовал. Просто удивительно, когда он предстает в своем собственном облике, не в каком-то из своих перевоплощений, он становится таким понятным, так легко читать его мысли. — И, по-моему, вылечится Инсент еще не скоро. Ему приходится прикладывать большие усилия, вы, конечно, это понимаете, когда пользуетесь им как рупором своих идей. — Теперь в его трепещущем взгляде выразились одновременно и сомнение, и торжество, даже как бы извинение и смущение: видимо, Кролгул не мог сообразить, знаем ли мы, насколько важен Инсент для них в битве между Канопусом и Шаммат, хотя с первого дня моего приезда об этом говорили все поступки: и мои, и агентов Шаммат. — Вы подвергаете беднягу риску, он может сильно заболеть. В настоящее время Инсент проходит лечение.
— Ну, он всего лишь один из ваших агентов, насколько нам известно. — Тон Кролгула был фальшиво грубовато-добродушным, неубедительным даже для него самого. Он достал свою трубку и начал ее раскуривать.
— Кролгул, — начал я, надеюсь, сдержанно и с «юмором», без которого тут и дня не продержишься, в этом месте, — вы доставляете нам чертову уйму хлопот. — Услышав эти слова, он посветлел лицом, опять польщенный, судорожно дергаясь и немного корчась от довольного смеха. — Но, видите ли, на самом деле вы пошли не по тому пути. — Я сказал это и тут же увидел, как Кролгул внезапно упал духом. Теперь передо мной был явно испуганный человек, который, абсолютно ничем внешне не похожий на обезьяну, тем не менее часто напоминал мне ее; теперь он превратился в поникшего, с отвислой челюстью, часто моргающего Кролгула, повелителя «Империи» Волиен по поручению Шаммат, и в глазах его была одна страстная мольба: «Скажи мне, скажи мне, скажи мне».
Но помощники уже подсоединили проводки к следующему экзаменующемуся, и Кролгулу надо было возвращаться на свое место на кафедру. Я отказался идти с ним, усевшись в одиночестве у стенки.
