Альфред Ван Вогт - Точка "Омега"
— Что за чертовщина? — громко спросил он сам себя.
В его сознании, не умолкая, раздавался какой-то звук, слабый, причудливый, но неоспоримо вызывавший страх. По спине пробежал холодок. Этот дьявольский свист…
На какое-то время он замер — высокий, обнаженный по пояс мужчина с великолепной мускулатурой. С него градом катил пот от жары, исходившей от реактора, который после молниеносного броска с Марса работал теперь в режиме сброса скорости грузового корабля. Вздрагивая, Парелли сжал кулаки и двинулся в обратном направлении по только что пройденному пути.
Тварь трепетала в ритме неодолимого влечения к этому человеку. Рядом с чуждой ей нервной системой она корчилась в муках борьбы, обжигавшей каждую ее частицу до основания. Внезапно она с ужасом осознала всю неотвратимость и ненасытность своей потребности стать формой жизни.
Парелли в нерешительности остановился. Не веря своим глазам, он тем не менее отчетливо видел, как под его ногами вздыбилась безобразная коричневого цвета волна. Она превратилась в куполообразную, непрерывно колыхавшуюся и испускавшую тонкий свист массу. Из нее появилась злобная голова демона на перекрученных получеловеческих плечах. Уродливые кисти безобразных обезьяноподобных рук угрожающе потянулись к его лицу, дергаясь от безрассудной ярости и меняя на ходу свои очертания.
— На помощь! — завопил Парелли.
Цеплявшиеся за него кисти, сами руки обретали все более человеческий вид, темнели, обрастали мускулами. Появилось красное лицо со знакомыми Парелли чертами, обозначился нос, затем кровавого цвета щель рта. Внезапно возникло все его тело, сформировался весь облик, включая брюки, пот и все остальное.
— …помощь! — эхом отозвался лже-Парелли и с невероятной силой ткнул в него своими похожими на щупальца пальцами.
Тяжело дыша, Парелли все же сумел вырваться, а затем с силой, способной свалить быка, врезал кулаком по этой кривлявшейся роже. Существо, агонизируя, испустило дикий, как в кошмарном сне, крик, повернулось и бросилось бежать. Оно таяло на ходу, судорожно пытаясь остановить процесс распада и издавая странные, почти человеческие крики.
Преодолев охвативший его ужас, Парелли бросился за ним. Его ноги подгибались от только что пережитого по трясения и невероятной схватки. Он протянул руку и ухватился за расползавшиеся штаны двойника. В его руках остался кусок какого-то слизистого желе. Холодного и беспрерывно извивавшегося, напоминавшего на ощупь влажную глину.
Это было уже слишком! Парелли затошнило, и он остановился. С другого конца коридора донесся голос пилота:
— Что случилось?
Парелли заметил открытую дверь в складское помещение. Со сдавленным криком он влетел туда и через мгновение с безумным видом выскочил обратно, размахивая атомным пистолетом. Он увидел окаменевшего, без единой кровинки в лице, пилота, уставившегося полными ужаса глазами на один из больших иллюминаторов.
— Там! — закричал он.
В уголке иллюминатора растворялась серая масса, трансформируясь в стекло. Парелли рванулся вперед, наставив атомный пистолет. По стеклу пробежала волна, деформируя и частично затемняя его. Чуть позже оба космонавта увидели, как неведомое существо появилось по ту сторону иллюминатора, в стуже открытого космоса.
Стоявший рядом с Парелли офицер натужно дышал. Они оба видели, как серая бесформенная масса проползла по корпусу корабля и вскоре исчезла из вида.
Первым из ступора вышел Парелли.
— Я оторвал от него кусок, — воскликнул он, — и бросил где-то в помещении склада.
Обнаружил его лейтенант Мортон. Какая-то ничтожная по величине часть паркета вдруг вспучилась, стала необычайно разрастаться, пытаясь раздуться до размеров человека. Парелли с вылезавшими из орбит сумасшедшими глазами поддел эту массу лопатой. Та засвистела и совсем было превратилась в металл совка, но этому помешала близость человека. Беспрерывно меняя форму, она билась в конвульсиях и надрывно свистела, как змея, в адрес Парелли, который нес ее вслед за начальником. При этом космонавт захлебывался истерическим смехом.
— Я коснулся ее, — беспрерывно повторял он, — я до нее дотронулся.
В момент, когда грузовой космический корабль вошел в земную атмосферу, крупный металлический нарост на его корпусе вяло ожил. Металлическая обшивка корабля раскалилась сначала до вишневого цвета, затем до белого. Существо, однако, никак на это не реагировало и продолжало преобразовываться в серую массу. В нем смутно забродили какие-то мысли, появилось ощущение, что настал момент приступить к действиям.
Неожиданно оно оторвалось от корабля и стало медленно падать, планируя в воздухе, как если бы земное притяжение не оказывало на него сколько-нибудь серьезного воздействия. Ничтожное смещение электронов ускорило падение создания, хотя, как это ни странно, внезапно усилило его аллергию к силе тяжести.
Внизу зеленела Земля. В далекой дымке, отсвечивая в лучах заходящего солнца, показался великолепный город с колокольнями и большими зданиями. Нечто уменьшило скорость своего падения и, подобно сухому листу на ветру, опустилось в узкий канал неподалеку от моста, за чертой города.
По мосту быстрым нервным шагом шел человек. Он был бы ошарашен, оглянись назад и увидя, как из воды на дорогу выползла его точная копия, чтобы хорошим аллюром припуститься за ним следом.
“Найти самого… выдающегося математика!”
Прошел час, и страдание, порожденное этой навязчивой мыслью, превратилось в хроническую, сверлящую боль. Существо вышло на улицу, кишевшую людьми. К предыдущим мукам добавились новые. Теперь пришлось бороться с тягой к этой человеческой толпе, закружившей его в безликом водовороте. И тем не менее сейчас, когда оно обрело тело и мозг человека, ему стало значительно легче думать и сохранять форму.
“Найти… математика!”
“Зачем?” — спросил у твари ее человеческий мозг. Все ее тело даже передернуло от столь кощунственного вопроса. Карие глаза существа рыскали по сторонам, словно ожидая внезапного и ужасного краха. В эти краткие мгновения в голове воцарился хаос, и лицо слегка поплыло. Оно то принимало форму крючконосого мужчины, с которым создание только что разминулось, то властные черты рослой дамы, стоявшей у витрины.
Дернувшись еще раз, существо пыталось подавить страх, но после безуспешной борьбы не смогло не смоделировать гладковыбритого лица молодого человека, вышедшего фланирующей походкой из боковой улицы. Тот бегло взглянул на встречного, отвел глаза, но затем, резко остановившись, уставился на него. До твари эхом донеслась его мысль: “Кто это? Где я уже видел этого типа?”
Приближалась группа женщин. Существо посторонилось, пропуская их, но его лицо буквально свело от бешеного желания стать женщиной. На какое-то мгновение был утрачен контроль над внешними атомами, и его коричневый костюм тут же окрасился в нежнейшие голубые тона платья ближайшей к нему женщины. Его голова загудела от трескотни о тряпках и от мыслей типа: “Дорогая, не правда ли, она ужасно выглядела в этой нелепой шляпке”.
Впереди показался компактный блок небоскребов. Нечто остро прореагировало на них и даже замотало головой, так много металла было напичкано в эти здания. Его очеловеченную теперь сущность все сильнее и неудержимее притягивали силы, придававшие металлу прочность. Существо проанализировало причину этого феномена, воспользовавшись интеллектом тщедушного человечка в темном костюме, вышагивавшего недалеко от него. Оказалось, что он простой служащий. В его голове бродили мысли, окрашенные завистью к своему шефу Джиму Брендеру, возглавлявшему одноименную фирму.
От накала дум этого человека все элементы создания завибрировали сильнее. Оно круто развернулось и последовало за бухгалтером Лоуренсом Пирсоном. Прохожие на улицах обычно не обращают ни малейшего внимания на шмыгающих рядом в толпе безликих для них людей Иначе они весьма бы удивились, увидев, как с интервалом шагов в тридцать шествуют друг за другом два абсолютно идентичных Лоуренса Пирсона. Пошарив в мозгл бухгалтера, существо выяснило, что Джим Брендер окончил Гарвардский университет с дипломом математика, а также специалиста в области финансов и политики, чти он замыкал длинный список финансовых гениев, был тридцати лет от роду и руководил исключительно могущественной фирмой “Дж. П.Брендер и K°”. Выяснилось также, что он только что женился на самой очаровательной в мире девушке. Все эти обстоятельства и явились причиной глубокого отвращения Лоуренса Пирсона к жизни.
“Мне тоже тридцать лет, — ворчал служащий, чьи мрачные мысли воспроизводились с точностью эха в нервной системе твари, — но что меня ждет в жизни? Да ничего! Он пользуется всеми благами, а я в это время обречен на прозябание до конца своих дней в этом дряхлом семейном пансионате”.
