Границы сред - Ася Михеева
Дело было как раз на выезде, именно из-за того, что у Парвати, Приянки и Бьянки наконец-то вытанцовался очередной здоровый эмбрион, и на примерно десятом делении стало ясно, что генеративные свойства будущей плаценты имеют максимальное сродство именно к организму Парвати.Вынашивание в их культуре имело какие-то замысловатые параметры значения. Видимо сам факт того, что зачатие в строго фемининных семьях происходило по определению ин витро, был и так большой нагрузкой на культурный конструкт родительства, в общем, Парвати села на попу ровно и довольно резко, а Майе пришлось скидывать свои таблицы (мысленно) в большой чемодан и таскаться, как и Хеллоубобу, по городам и весям, то есть по всяким дальним хранилищам вирусных баз.
Одну овуляцию она полностью потратила на выстраивание договоренностей с сотрудниками архива, именно на растяжке эффект маниакально гигиенического протокола изучения любых действующих кодов в сочетании с мощным облаком гормонального присуттствия делался особенно хорош. Вы думаете, это работало только на мужчин? Ха! «Такая киса и так рвется работать!...» — отзывалась о Майе одна из начальственных дам, и в работу-то ее пустили, а что, собственно, еще и нужно?
Двадцать восемь дней спустя тамошняя сингулярность поинтересовалась, восстанавливать ли режим выходного времени или стукнуть родной майиной сингулярности, что гражданочка потеряла берега в увлеченности цифровой археологией. Майя вздохнула, переставила себе рабочие планы и отправилась поискать приключений. Места, где собираются люди, желающие поиграть в свое тело, во всех человеческих локациях узнаваемы, а типы игр — танцы, секс, спарринги или что угодно еще, контролируются сингулярностями только на уровне «чтобы люди друг друга значительно не попортили», а так, ваши игры — ваши правила, лишь бы участие было осознанным и добровольным. В зонах без сингулярностей происходит, по большому счету, примерно то же самое. Просто с большим количеством рисков....Она попалась уже в тот момент, когда ее брови полезли вверх. Если ты магистранта самого злого и трудоемкого университета в трех семьях сингулярностей, то эмоция «я не понимаю, что здесь происходит» — именно то, что возьмет тебя за кольцо в носу и никуда не отпустит.Она ничего не понимала.
Это был какой-то, не очень богато отделанный и наполненный не самой рафинированной публикой паб. Его цифровое пространство гудело, как рассерженный улей, внутрь забегали еще и и еще, проталкивая ее с собой, хохочущие люди и нырком входили в ту или иную струю мельтешащего чата, рядом с ней пожилая женщина непривычно распрямила плечи, как будто кто-то ее дернул, глубоко вдохнула и широко открыв рот загудела без слов. Майя осознала, что очень похожие короткие — а иногда продолжительные — звуки возникали то там, то сям по всему пространству. Из маленькой дальней дверки, ведущей, видимо, в кухню с хохотом вышел пожилой мужчина и вслух крикнул:
— У меня булки сгорят!
Чат запестрел объяснениями что сделать с булками, стоящий на столе посреди паба парень махнул рукой, симметрично махнул рукой хозяин булок, люди гудели и смеялись, обнимались и страстно, восторженно ждали — ждали чего-то, что должно было вот-вот случиться, а парень на столе озирался, ощупывая глазами всех, всех и каждого, и когда его взгляд дошел до Майи
Вот это звезда!... Ты же не петь пришла, верно?Нет, не петь, — подумала Майя, усмехаясь.Ах. Можно, ты будешь слушать? Пожалуйста. Не уходи до конца песни, это большое везение, когда кто-то слушает... Особенно такой, как ты.Если недолго, — согласилась она.От этой точки, думаю, минут шесть с половиной, — быстро ответил он.
Майя чувствовала, что с ней он разговаривает не весь — кроме общего чата, зал был заполнен — что она чувствовала своей привычкой по косвеным признакам оценивать все цифровые потоки — зал был просто забит активными личками, кружившими не как обычно в контактных группах такого объема, хаотичными мостиками от случайного участника к случайному участнику, а стягивались паутиной к парню на столе.
Тогда слушай, случайная звезда, а я буду знать, что ты слышишь...
Он твердым, окончательным жестом взмахнул рукой. Повисла невозможная в такой толпе тишина — никто не дышал и не шевелился. Он крутнулся на одной ноге, как волчок — и зал заполнил звук.Из самых разных углов зала, где-то у Майи сбоку, спереди, сзади — шел низкий, почти превращающийся в вибрацию бас. Пели мужчины — рядом с ней молодой рыжий бородач, с другой стороны сидящие за столиком пара — седой и лысый, пел повар, и лица у них были сосредоточенные и восхищенные. Пожилая женщина, что только что гудела рядом с Майей, снова рывком расправила плечи и затянула одну ноту. Замолчала. Несколько раз вздохнула и взяла другую, точно так же идеально срезонировавшую с голосами мужчин за ней.Вступили голоса помоложе, что пели уже не только звук, но и слова. Майя смутно припомнила этот жанр — а, ну да, шанти, хоровое пение, структурирующее групповые физические усилия — но она никогда, ни в записи, ни на концерте, не слышала ни такой слаженности, ни такой эмоциональности в исполнении.Мальчишка на столе танцевал... Нет, не танцевал. Каждое движение внутри занимаемого им объема было очень точным и вызывало в зале изменение потока звука. Нежные девичьи голоса сплетались с поддержкой мужских, голоса женщин постарше заполняли рисунком пространство между ними, а основой для всего этого лежали — и поднимали весь хор, как атланты на плечах — равномерно распределенные по залу басы.Путешественник этой песни ушел из дома, много работал, много страдал,но видел много чудес,ивотоднажды молодой ученик, которому путешественник помогал поставить руку на инструменте, рассказал ему, что много лет не видел отца, назвал станцию и имя матери, но на следующий день они снова расстались, потому что работа сама себя не сделает, и путешествие продолжается, а тот ученик, который ушел дальше по своей дороге, теперь знает, как правильно управлять тем, чем должен управлять человек...Ну разумеется, — усмехнулась про себя Майя, не в силах всерьез воспринимать пафос всей этой
