Евгения Федорова - Вселенская пьеса. Дилогия (СИ)
Я глубоко затянулся.
— Он помог мне, вывез нас всех вместе с матерью и сестрой сюда, устроил на работу. Мои девочки сейчас ни в чем не нуждается и им ничто не угрожает. И все это благодаря полковнику. Не могу себе представить человека, который, увидев беду другого, вот так сделал все возможное, чтобы помочь, даже если учесть, что помощь эта не так уж и дорого ему встала. Сильные нашего мира обычно не обращают внимания на таких вшей, как мы. А теперь я, может быть, стану известным, ведь я лечу в космос! Если только удастся, я добуду с других планет такие рецепты, которые станут основой кухни моего собственного дела!
— Скажи, — прервал я размечтавшегося повара, — а что ты еще умеешь делать, кроме как готовить?
— Я? Как обычный человек, — подумав, ответил он, — могу розетку починить, могу машину… водить, могу угнать глайдер, знаю компьютер, но как обычный человек.
— Как же ты можешь быть обычным человеком, если летишь в космос? — задал я странный вопрос и получил от этого застенчивого и похожего на доброго ребенка человека еще более странный ответ:
— Но ведь я еще ничего не сделал, чтобы быть необычным. То, что я готовлю еду в космосе, оно ни чем не отличается от того, что я готовил еду внизу.
Он постучал ногой по полу, и это должно было символизировать Землю. Если бы он знал, что Земля от нас сверху, интересно, он стал бы показывать на потолок?
— Вот раньше те, кто летал в космос, были совсем особенными. Их готовили, крутили в центрифугах, подвергали перегрузкам, погружали в воду и не давали кислорода. А я вот просто хороший повар, мне Тверской предложил готовить на этой кухне, сказал, что у меня не будет помощников, и готовить придется на тридцать человек. Сказал, что нужно будет занимать свое место, когда велят, и пристегиваться; придется изучить правила готовки на кухне — тут ведь все немного по-другому. Если вдруг объявят боевую тревогу, ничего на моей кухне не должно быть травмо- или пожароопасным, ничего не должно быть бесхозным. А в остальном, мне ничего и уметь не надо, кроме того, что я и так умею.
— А если придется повоевать? Сам за себя постоять сможешь?
Кок помедлил, приподнялся, лукаво глянул на меня своими черными-причерными узкими глазками и внезапно, сняв с магнитной панели на столе нож, прицельно метнул его через мое плечо. Вышло это у него быстро и ловко, нож с тихим бряцанием вонзился в пробковую основу для досок, прикрученную к стене.
— Драться не умею, — тут же сообщил он, видя, что мое лицо осталось бесстрастным, хотя нож довольно ощутимо свистнул в непосредственной близи от меня.
— Тверской, насколько я понимаю, неплохой боец, — сказал я.
— Отличный, я таких и не видел никогда. Он — словно Брюс Ли, просто зверь! Черный пояс, самый высший дан, хотя я в этом ничего не понимаю, — Сенди смутился. — Когда меня били четверо силовиков наркокартеля, он сделал их одной левой, я даже не заметил, как у него все так ловко получилось. Он зашел на кухню, хотел поблагодарить за понравившуюся еду, а меня лицом на плиту направляют. Так они учат тех, кто нарушает правила: могут щекой в газовый огонь ткнуть или руку опалить. Иногда пальцы режут, или уши, — повара передернуло. — А Тверской вдруг подался вперед, и эти четверо громил уже лежат, стонут. У кого рука сломана, кто кровью заливается из размазанного носа. Устрашающее искусство.
— Ты бы попросил его поучить тебя, — предложил я. — Немного самообороне, немного стрельбе. Это может пригодиться.
— А ножи? — спросил он изумленно.
— Боюсь, этого недостаточно, хотя и выглядит устрашающе, но не всегда удается убить врага на расстоянии, а вблизи ты знаешь, что с этим ножом делать?
— Салат резать, — он пожал плечами. — Вы правы, я слышал, сейчас есть защитные костюмы, которые удерживают даже импульсные разряды из пистолетов, это так?
— Они были и раньше, генерируют силовое поле. Более того, они существуют уже давно. Когда-то нас брали на абордаж, было страшно. Враги были в защите, которая держала пистолетный выстрел, а импульсники в силу того, что на корабле работают экраны, не срабатывают.
— И как же вы? — изумился повар.
— Нам повезло, у костюмов врага был небольшой недочет — сочленение шлема и ворота. Попавшая туда пуля убивала, но все равно дело дошло до рукопашной, так что ближний бой никогда не надо исключать.
— Я поучусь, но не уверен, что добьюсь успеха. Вот готовка — это мое.
Я улыбнулся, с Сенди все было понятно, но парень мне понравился.
Двигатель починили довольно быстро, и я не преминул проверить и их, чтобы выразить свою благодарность. От действий техников могла зависеть наша жизнь, а дополнительный стимул к хорошей работе никогда не бывает лишним. Старший группы, Вельсом Дези — хмурым дядька, угвазданным смазкой, охотно приветствовал меня:
— А вы на мой внешний вид не глядите, капитан, сами должны понимать, что плох тот техник, который в чистом комбинезоне сидит у кожуха и ничего не делает.
— А я разве что-то сказал? — я протянул ему руку, показывая, что и сам не из чистоплотных и не боюсь испачкаться. Пока шла предполетная подготовка, мы все держались на стороже, пытаясь понять, с кем придется дышать одним воздухом на линкоре. Теперь можно было начинать делать первые шаги к взаимопониманию, и техник мой жест оценил, неловко вытер ладонь о комбинезон и сжал своей черной пятерней мою поданную руку.
— Наша работа грязная, но нужная, — сказал он со значением. — Если я не буду все время совать свой любопытный нос во всякие щели, в этих щелях может развиться болезнь, а уж оттуда она весь корабль заразить может.
Никто и не сомневался.
Атмосфера на корабле (если не считать моих личных счетов с Тверским), уже к третьему дню полета установилась вполне компанейская. Док перестал дуться, хотя в первое время злился, да все больше на себя. Причина была в том, что он посчитал себя умудренным космическим волком, и крепиться к месту не стал. Ну что может произойти во время взлета, в самом деле? А тревога наверняка учебная! В результате из кресла его выкинуло, ударило сначала об операционный стол, потом о потолок. Результат — сотрясение мозга и вывих плеча. Что и говорить, вправлять руку пришлось мне, руководствуясь его перемежающимися с руганью указаниями. Но даже после того, как помощь была оказана, Стас продолжал злиться, видимо из-за того, что позволил себе эту дурацкую выходку. Связаться с рубкой и высказать свое «фи», и вправду было ребячеством. Мы все же не в старом составе, ничего хорошего из подобных выходок не выйдет.
И вот, наконец, мы вышли из последнего подпространственного прыжка у планетарной системы Нуарто. Начальная точка отсчета для всех развитых планет, солнце Нуарто — Лабула, осветила наш выход своими пронзительными лучами, пуская в космос изгибающиеся протуберанцы.
Содружество планет начиналось отсюда, когда-то прогресс Нуарто превышал развитее всех остальных миров, и созданный для объединения Вселенный Парламент решил собрать воедино все заселенные планеты, связать их торговыми нормами и отношениями, взялся приглядывать за всеми, чтобы не допускать вражды и кровопролитных войн. Нуарто боялись и уважали, потому их солнечную систему частенько называли не по имени основной планеты, а просто системой Союза.
Нуарто широко раскинуло сети, пронизав весь космос; оно тщательно собирало и хранило многие секреты мироздания, оно обучало лучших воинов, и им не было равных во Вселенной. Корабли Союза отличались самыми лучшими характеристиками и передовыми технологиями, в случае конфликтов на окраинных планетах, они снимались, подавляя зарождающуюся войну, а потом вершили суд. Для этого у Нуарто был мощный инструмент — универсальная личностная судебная матрица, которая беспристрастно взвешивала и принимала решения. Ее вживляли в чистое от сознания, созданное именно для этого тело, после чего отправляли выполнять вою задачу. Если Контролера убивали, Союз не испытывал неудобств, загружая новую матрицу. Четыре года назад мне «посчастливилось» попасть в неприятную ситуацию, в результате чего пришлось выдать себя за представителя Нуарто. Я не смог убедительно отыграть эту роль, за что и поплатился заменой личности. Жившая в моем теле часть разумного корабля защитила меня, но теперь у меня в голове странным образом существовало сразу два независимых осознания. Впрочем, с момента прилета на Землю, Контролер меня не беспокоил; его сны не вторгались в мой мир, и я почти забыл об этом неприятном инциденте.
И, тем не менее, зная, насколько силен Союз и понимая его роль в освоении и стабильности космоса, я не мог даже в самых смелых фантазиях себе представить то, что увижу…
Все подступы к планете были перекрыты шестью оборонительными кольцами. Внешняя орбита планеты представляла собой бесконечные верфи и ремонтные доки, обслуживающие стояночные станции. Эти циклопические структуры, похожие на гигантские паутины, но целесообразность подобных построек была неоспорима. Монтаж и обслуживание, сборка, ремонт и заправка в условиях отсутствия гравитации требовали гораздо меньших энергозатрат. Многие транзитные корабли не опускались на планету, не загрязняя выхлопами из сопел воздух, что возволяло экономить на системах климатической очистки. Плюс транзитность зоны, что немаловажно для тех, кто следует по маршруту и не очень хочет регистрироваться.
