Гибискусу не хватает света - Кирилл Андреевич Кузин
Глава 14
Первое, что он увидел, с трудом открыв свои глаза, был экран, на котором танцевали свой танец разноцветные змейки, колебавшиеся волнами. Это зрелище завладело им в первые секунды пробуждения потому, что он не мог понять, где же, собственно, находится.
Глаза закрылись сами собой. Он дал им отдохнуть еще немного, тем временем пытаясь вернуть контроль над своим телом, которого совсем не чувствовал. Его зрачки уже могли двигаться, и, не двигая головой, Неман обвел взглядом то, что мог увидеть. Это была его каюта. И корабль летел в тоннеле. Значит все было неплохо. По крайней мере они оторвались от Седаи. Его мысли остановились на этом имени, а затем в голову хлынули воспоминания о событиях на Маяке. Грудь сдавило, когда контрабандист вспомнил об Игоре, оставшемся на корабле марсианина. Неман снова закрыл глаза. Он сдерживался, чтобы не заплакать, потому что вдруг понял, что до конца своих дней будет осуждать себя за то, что не попытался спасти титанца.
Вдруг вместе со знакомым гулом корабля, летящего сквозь подпространство, послышался новый звук. Он был похож на кратковременное дуновение легкого ветра и раздавался он у самого уха Немана. Не понимая, что же происходит, контрабандист сделал усилие и повернул свою голову в сторону, удивившись тому, что он увидел прямо перед собой. Рядом с ним, на его койке, лежала Таркелья, смотревшая прямо ему в глаза своим уставшим, печальным взглядом. Она конечно же тоже помнила все произошедшее.
Неман захотел спросить, что она тут делает, и уже набрал для этого воздух в легкие, но девушка положила свой палец на его губы.
— Тише. Тебе надо еще немного полежать. Ты проспал меньше трех часов. Думаю, стоит полежать еще, чтобы организм восстановился от потрясений.
— Как я оказался здесь? — спросил все же Неман.
— Когда я очнулась после того, как пережила перегрузки, то первым делом пошла к тебе. Ты лежал в кресле, а когда я подошла — открыл глаза и попытался что-то сказать. Но не смог. Я помогла тебе встать и довела до кровати, на которую ты сразу же упал и отключился. Мне тоже было не по себе, я поняла, что вряд ли дойду до своей каюты. Поэтому легла рядом и тоже уснула.
«Нет, — подумал Неман, — ты могла дойти. Но тебе пришлось бы проходить мимо комнаты Игоря».
Но в слух ничего не сказал. Он продолжил смотреть на Таркелью, а та положила свою руку на его и легла головой на плечо контрабандиста.
— На твоих часах еще три часа до приема лекарства. Поэтому можешь не торопиться.
Действительно, часы показывали, что время жить еще оставалось. Поэтому Неман расслабился на столько, что чуть снова не провалился в беспамятство. Лишь усилием воли он заставил себя вернуться, памятуя о том, что должен подготовиться неизвестности, ожидавшей их на другом конце тоннеля.
Рука Таркельи была такая теплая. А от самой девушки веяло нежностью. Это напомнило контрабандисту что-то такое, что он давным-давно потерял, носясь между раскаленными шарами звезд, стараясь дотянуться до своей мечты. Ему было приятно вот так лежать с ней.
— Извини, — вдруг сказал он, все еще напрягаясь. — Нам надо было попытаться забрать его.
Девушка несколько секунд молчала, а затем заговорила ломающимся от эмоций голосом.
— Это было правильно с точки зрения нашего задания. Мы не могли позволить Седаи завладеть чем-то существенным. А так имелся шанс попасть в ловушку и уже не помешали бы ему. Игорь бы поступил также, будь на его месте ты. Думаю, ты это понимаешь.
— Но тебя то он попытался бы спасти… А я тебя…
— Это была его работа, — прервала контрабандиста Таркелья. — Как моя — найти то, к чему мы летим. Как твоя — помочь нам добраться. Я не скрою, что мне очень больно, и, наверное, я себя не прощу, но иначе мы могли проиграть.
Наступила пауза. Неману захотелось чем-то заполнить ее. Он понимал, что Таркелья права, но знал, что она говорит это только для того, чтобы убедить саму себя в правильности выбранного решения, чтобы не возненавидеть ни Немана, ни себя.
— Теперь и я не дам тебя в обиду.
— Я знаю.
Девушка слегка сжала его руку, а он ответил тем же. Так они пролежали еще некоторое время, пока Неман окончательно не осознал, что пора подниматься, иначе он ничего не успеет сделать до вылета из подпространства.
Тело слушалось очень плохо. Оно одеревенело и болело после всех приключений и нагрузок, выпавших на его долю.
— Не против, если я сделаю инъекцию при тебе?
— Нет. Это же твоя каюта.
Еле дойдя до шкафчика, Неман нетвердой рукой достал пистолет для укола и ампулу. Возился с инструментом он дольше обычного, а затем, вернувшись в каюту и дойдя обратно до кровати, сделал себе укол и позволил лекарству раствориться в себе. Снова холодок пронзил тело, но теперь подобное ощущение не выбивало из колеи. Наоборот, оно вдруг придало Неману столь нужную энергию, подняв с кровати. Таркелья с удивлением взглянула на контрабандиста.
— Пора готовиться, — пояснил он, сидя на краю койки.
— Ляг, пожалуйста, со мной.
Посмотрев на девушку, контрабандист понял, что сейчас он ей действительно нужен. Она испытала тяжелое потрясение, и ей необходим кто-то, кто помог бы его пережить, побыв рядом. Так они лежали несколько часов, успев провалиться в сон еще пару раз.
В конце концов они молча поднялись с кровати и вышли из каюты: Таркелья к себе, а Неман на мостик. Почему-то именно в этот раз Неману вдруг стало очень грустно. Грусть была необъяснима, но этот мостик, что помнил еще полеты в составе флотилии Константина, теперь смотрелся по-другому: гибискус на своем месте, тоннель в иллюминаторе, вязкие тени в углах, пыль на полках, потертые кнопки приборной панели, удобное кресло и штурвал — все это обрело на несколько минут какой-то смысл, раньше не постигаемый контрабандистом. Он стоял так посреди помещения, оглядываясь, будто стоял тут впервые. И он ведь помнил, как зашел сюда в первый раз.
Закрыв глаза, Неман представил себе Землю. Ее бежевые облака, скрывающие зеленые, желтые, белые изгибы суши, омываемые синевой океанов. Он представил солнце, восходящее из-за тонкой линии, очерчивающей приплюснутое тело планеты. И вздохнул. Это помогало ему сконцентрироваться.
А потом он сел поговорить с гибискусом. Почему-то именно сейчас ему было необходимо поговорить со старым другом, клонившемся к своему товарищу
