Маруся и Лазурный вор - Нани Кроноцкая
– Мы временно можем тебя усыпить и уложить в оволятор. Так будет лучше.
– Или что? – безысходная боль всё равно накатилась, уволакивая сознание в чёрную воронку.
– Или вырубишься сама.
– Усыпляйте, – я милостиво разрешила. – Только ысу мою принесите.
Изумлённый взгляд девушки, направленный на лазурного вора, мне почему-то совсем не понравился. Чёрное рыло инъектора ткнулось мне в шею, раздался тихий шелест, кольнула короткая боль, и я тут же крепко уснула.
Просыпаться в оволяторе, с трудом вспоминая, где ты, кто ты, как попала сюда и кто все эти странные люди, что сосредоточенно смотрят сквозь полупрозрачный экран, – очень плохая примета. А если ещё лежать опять голой – к неизбежным проблемам в личной жизни. Или переменам? Для меня эти слова всегда были полными синонимами.
– Только не дёргайся! – прозвучал женский голос. Сразу же захотелось не просто задёргаться, а выскочить, успешно выбив ногами злосчастную крышку, и повторить мной уже однажды проделанный фокус. Как это ни странно, но окончательно остановило меня полное отсутствие сдерживающих ремней на шее, руках и лодыжках. Значит, мне доверяли.
Бросила взгляд на свою несчастную тушку и тихо присвистнула. Никаких дырок, синяков или даже царапин на мне не осталось. О произошедшем со мной напоминали лишь странные тонкие трубочки, больше похожие на прозрачные нити, входящие прямо под кожу. По ним быстро струилась алая жидкость. Кровь? Впервые вижу такую систему.
– Ещё три минуты регенерации, – человек, это произносивший, спокойно смотрел на меня совершенно удивительными глазами. Огромными и оранжевыми. Где-то я их уже видела… – если закружится вдруг голова, просто закроешь глаза. Ничего не болит?
– Где моя ыса? – с недавних пор я подозрительно отношусь к проявлению чьей-то заботы.
Особенно от совершенно незнакомых людей. Мне сперва показалось, что их здесь толпа, к счастью, после фокусировки туманного взгляда осталось лишь двое. Второй человек явно вздрогнул.
– Что ей сделается? – врач искренне изумилась. – Ысы – абсолютные рекордсмены в вопросах физической регенерации. Да мы все свои технологии разрабатывали, изучая физиологию этих существ!
– Да уж… – хмыкнул стоящий рядом с ней здоровяк. – Особенно яды вам удались. Дрыхнет зверушка твоя. В капитанской каюте.
– Любит кэп игры со смертью… – проворчала неодобрительно рыжеглазая девушка.
– Бурашка хорошая, – прошептала я тихо, послушно закрывая глаза. Голова действительно предательски закружилась.
– Конечно, милашка, – охотно согласилась девица. – Раз мы до сих пор здесь все живы. Даже кэп, а ведь она его покусала.
– При укусе половозрелые, взрослые самки ыс прекрасно умеют впрыскивать яд, – здоровяк отвернулся и быстро развернул над моей головой широкую голопроекцию. Замигали ряды чёрных цифр, графики, диаграммы. – Делают это они очень редко. Практически никогда. Чтобы накопить яд на подобный укус, ушастой может понадобиться целая жизнь. Антидота к нему до сих пор нет.
– Этого быть просто не может, – я распахнула глаза и скривилась. – в наше время и нет специфического антидота. Вы точно ещё не убили Бурашку? Совершенно нечаянно, вдруг.
– Кэп не дал бы! – мужик от меня отмахнулся, прокручивая пальцем висящие в воздухе таблицы. – А что непосредственно касается яда… Чисто химически, это не яд. Вещество, позволяющее чудесным зверушкам жрать и доблестно переваривать решительно любую добычу. Ядовитую, несъедобную, радиоактивную. Укусила, недалеко убеждала, дождалась, когда очередная жертва помрёт в жутких мучениях, потом ядом начнёт перевариваться и уже через пару часов можно лакомиться вкусной тухлятиной. Или переварятиной? Как это правильно по-имперски?
Он неожиданно обратился ко мне.
Я потрясённо безмолвствовала. Как-то ценная информация об опасностях пищеварения ысы легко обошла меня на занятиях по космической биологии. Немедленно вспомнилась древняя земная присказка: “Многие знания – многие беды”, и я непоколебимо решила, что всё тут услышанное проще благополучно забыть. В конце концов, Бурашка сражалась отчаянно, меня надёжно защищала и даже спасла. И о том, что меня она так берегла исключительно в качестве пищевого резерва, думать совсем не хотелось. Я останусь, пожалуй, в своей милой альтернативный реальности, полной розовых единорогов, малюсеньких фей и добросердечных великих волшебников
– Сейчас мы закончим, и я провожу тебя к кэпу, – как-то избыточно-бордо промолвила рыжеглазая. – Он давно тебя ожидает.
Почему-то я ей не поверила.
12. В разведку меня не возьмут
Я, конечно, давно уже слышала о каких-то там принципиально новых технологиях в современной медицине. Но. Даже когда мои братцы, героические адмиралы Имперского Космического флота и какой-то там сверхсекретной внешней разведки, попадали в довольно серьёзные переделки, их не вытаскивали из оволятора за несколько имперских суток.
А я… Я привольно валялась в эргономичном кресле-кровати и рассматривала свои руки. На указательном пальце левой когда-то был шрам-напоминание о печальных последствиях глупого риска и дурости. Это ещё у родителей меня укусила соседская полуслепая избалованная собака. А вот тут красовался мой особо памятный синий ноготь. Сразу после поступления в академию я умудрилась на первой же студенческой вечеринке разбить бутылку из дорогущего глизовского стекла и напрочь отрезать себе безымянный палец. Его быстро пришили обратно, но форма и цвет ногтя изменились. Я потом ещё долго шутила, мол, пальцы в госпитале перепутали и пришили мне чей-то чужой…
Куда всё подевалось? У них что, лазарет вместе с косметологическим салоном? Процедура полной полировки кожи весьма неприятна. Я видела однокашниц, “страдавших за красоту”. Пару дней потом точно лучше в зеркало не заглядывать. Отёки, пигментные пятна. А тут у меня… как и не было ничего. Ногти блестели, волосы отросли сантиметров на десять. Даже ресницы и те стали гуще, мешая мне трезво смотреть на творящееся вокруг безобразие.
Валяюсь я в центре каюты Лазурного вора, нагло плюю в потолок, жду обещанного мне обеда. Или завтрака? Шерв его знает… На пушистом ковре под ногами лежит кверху брюхом Бурашка. Вор сказал, что она теперь ещё долго будет только есть и спать. Яд собирает, чертовка. Почему-то он тоже её не боится.
Странный он. Очень странный. И дело не в цвете лица или рук, хотя за все семь лет обучения в пёстром калейдоскопе студентов Имперской Космической Академии такие расцветочки мне ни разу не попадались. Уж на что белокожие были редкостью. Лазурный? Пока он вытаскивал меня из топливного трюма корабельного катера, было время его рассмотреть повнимательнее. Разноцветный. Собственно говоря, я ведь тоже не белая. Под жёсткой звездой летнего Тиаманта и вовсе быстро становлюсь похожей на голодианку. Это если себе страшно льстить.
Раздался тихий шелест открывающейся двери. Я тут же плотно закрыла глаза, делая вид, что крепко уснула. Не хотела с ним разговаривать совершенно. Вот ещё. Подумаешь, спас меня от чернокожего. Эка невидаль! Выкупил на
