Цветы в Пустоте. Книга 1 - Леа Рэд
Ничего не произошло.
Выждав несколько секунд для полной уверенности в том, что он не пропустил собственную смерть, Сильвенио как следует набрал дыхания и вскочил на ноги, оглядываясь. Неужели его пощадили?…
Нет, просто Стрелок оказался слишком занят, чтобы его убивать.
Занят яростным долгим поцелуем с Сайго Крэйеном.
Сейчас, по прошествии некоторого срока, это уже не ошарашивало так сильно, а вот тогда, когда они стали целоваться (если эти взаимные укусы можно было назвать поцелуями) у Сильвенио на глазах в первый же день, как только доставили его сюда, – тогда он был поначалу настолько изумлен, что едва вспомнил о том, что глазеть – неприлично. В самом деле, он ни за что бы не предположил ранее, что эти двое могут вместе спать, жить и вообще сосуществовать в относительно тесном пространстве. Однако вот же: они вместе добыли эти новые наручные телепорты, реагирующие как на ввод координат, так и на короткие мысленные посылы, они вместе зачищали с помощью этих браслетов один за другим корабли Тихого Льва, они вместе делили потом награбленное и даже – что удивляло больше всего – вместе проводили время. Более того, ранее они вместе, судя по всему, завоевали для себя целую базу Федерации, на которой они и обосновались – вдвоем. Огромная база, расположенная на планете-спутнике и дрейфующая таким образом вместе с планетой по собственной орбите, покрытая куполом с искусственным кислородом, имеющая бункер с запасами консервированной еды чуть ли не на столетие, – теперь она пустовала, и двое вольных убийц до появления Сильвенио были здесь единственными обитателями. Сам Сильвенио склонялся к версии, что они не отнимали эту базу у прежних владельцев, а просто заняли заброшенное бесхозное здание: во всяком случае, следов чужой жизни и чужого присутствия он так и не обнаружил, как и пятен крови на мраморных полах.
Хотя не то чтобы у него, собственно, имелось достаточно свободного времени, чтобы осмотреться. Нынешний режим существования очень сильно напоминал ему тот, который установил как-то для него Аргза, когда он имел неосторожность чересчур вольно высказаться о своем хозяине. Тогда у него тоже почти не было возможности нормально отдохнуть. И, как и тогда, от такого режима он был абсолютно измучен. Днем Стрелок, развлекаясь, выгонял его во внутренний двор и палил по нему из всего, что попадется под руку. А попадалось ему много, так как собственный запас оружия у него был практически не ограничен. Помимо этого, Стрелок заставлял Сильвенио выполнять функцию домашней обслуги – непонятно зачем мыть по всей необъятной базе полы и окна, стирать их с Ядовитым Рогом одежду, чистить им сапоги и оружие, заправлять маслом оба их одиночных истребителя, собственноручно готовить им еду. Последнее, правда, ему очень быстро делать запретили, так как без точных инструкций еда получалась в лучшем случае сырой и пресной, в худшем – несъедобной, поскольку те кулинарные книги, что он когда-то случайно читал, нужных рецептов не содержали. Да и от разнообразных чистящих средств у него уже начинала развиваться на руках аллергия: на первых порах это выражалось только в покрасневших и опухших кистях рук, а затем, когда он начал беспрерывно оглушительно чихать – Стрелку пришлось отобрать у него все эти средства, оставив ему в распоряжение только ледяную воду из-под крана (допотопный водопровод сохранился здесь не иначе как чудом) и обыкновенное мыло.
Ночью было… гадко. Гадко и мерзко. Если днем Стрелок и Крэйен предпочитали уединяться вдвоем, испытывая на прочность любую попавшуюся вертикальную или горизонтальную поверхность, то ночами они, желая поиздеваться над ним еще больше, брали его с собой в общую спальню. Они завязывали ему глаза, потому что Стрелка отчего-то приводил в бешенство его взгляд, и завязывали рот – тогда, когда не решали использовать его сами. Сильвенио не помнил, что делали с ним Близнецы, но, судя по обрывочным воспоминаниям тела, это было что-то похожее. А он – он по-прежнему не мог сопротивляться, хотя и знал, что эти воспоминания стереть уже не сможет, какими бы дурными они ни были.
К счастью, Ядовитому Рогу вскоре надоело терпеть в постели безвольную живую куклу, и они начали заставлять его все реже – только в тех случаях, когда Сайго улетал с базы куда-нибудь, а Стрелок оставался один и в плохом настроении.
По крайней мере, Сильвенио мог теперь привести свои мысли в порядок и как следует поразмышлять обо всем, что увидел и узнал. Во-первых, имя Стрелка было Рил, потому что Ядовитый Рог звал его или так, или каким-нибудь оскорбительным прозвищем вроде «кретин» и «тупица». Во-вторых, Рил-Стрелок был совершенно очевидно безумен. Его извечный зубастый оскал, цвета его одежды, его пристрастия, его выбор развлечений, его резкий захлебывающийся смех в неподходящие моменты, его то и дело подлетающие и так же неожиданно затихающие интонации, его нежелание каких-либо физических контактов, не несущих в себе оттенок насилия или унижения – все признаки были налицо. Это было не то сумасшествие, которое таилось в добрых улыбках Близнецов, но и не то, которое он видел когда-то в глазах у вернувшегося к полужизни Конрада Грэна. Это сумасшествие было более целостное, более злое, более поверхностное. Иногда Сильвенио казалось, что где-то глубоко внутри Стрелок и вовсе ничего уже не ощущает и лишь продолжает жить, как заведенный, а неадекватное поведение – лишь сросшаяся с его сущностью маска, отдери которую – и увидишь только мертвенную пустоту. Зато Ядовитый Рог, напротив, казался порой вполне разумным. Или относительно разумным: он тоже убивал людей от скуки, и в его глазах тоже прочно поселился металлический блеск, он тоже бил Сильвенио, когда был не в духе, – однако при этом он никогда не усугублял его мучений, как любил делать это Рил, и большую часть времени вел себя довольно флегматично, словно ничто в мире его не касалось лично. Единственным, кто вызывал у него хоть какие-то эмоции, предсказуемо значился Стрелок, постоянно его провоцирующий едкими насмешками. Таким образом, они будто бы уравновешивали друг друга: Рилу требовалось, чтобы кто-то вовремя его осаживал и давал выход его беспричинной агрессии, а Сайго просто необходим был человек, способный дать почувствовать немного вкус жизни. Даже если этот вкус – соленый вкус крови.
Сильвенио невольно задавался вопросом: может, это тоже такая своеобразная любовь? Что он об этом явлении в принципе знал? Достоверно – ничего. Разные источники определяли это понятие по-разному. Он почувствовал на себе любовь Мартина, он видел со стороны любовь Мирты и Трокса.
