Золотой человек - Филип Киндред Дик
– В таком случае они и приход смерти воспримут спокойно, – подтвердила Анита. – Без боязни, без сопротивления: для них ведь это уже произошло.
– Уже произошло, – с лающим, невеселым смешком повторил Бейнс. – С точки зрения Криса, вся наша стрельба по нему… состоялась заранее. Ну да, да: кто сказал, что лучше человека для выживания приспособлен только сверхчеловек? Случись сейчас еще один всемирный потоп, в живых останутся одни рыбы. Начнись новый ледниковый период, переживут его, надо думать, лишь белые медведи. В тот момент, когда мы отпирали люк, он уже видел охранников и точно знал, кто из них где будет стоять и что сделает. Способность отличная, но развитие разума тут ни при чем. Все дело исключительно в чувственном восприятии.
– Но если все выходы, все лазейки перекрыты, он ведь увидит, что ему не удрать, – покачав головой, рассудил Уиздом. – Сдался один раз, сдастся и во второй. Надо же… животное! Никакого понятия о языке, об орудиях, а…
– А с этим новым чувством ему ничего больше и не требуется, – пояснил Бейнс и взглянул на часы. – Однако времени – третий час. Все выходы уже перекрыты?
– Да. Уйти не получится, – подтвердил Уиздом. – Придется остаться здесь на всю ночь… или до тех пор, пока этот ублюдок не будет пойман.
– Я не о себе, я о ней, – сообщил Бейнс, кивнув в сторону Аниты. – Ей завтра к семи утра нужно на службу, в Семантическое Бюро.
Уиздом пожал плечами:
– Она мне не подчинена. Хочет, пускай уезжает.
– Я лучше останусь, – поразмыслив, решила Анита. – Побуду с вами, пока он… пока его не уничтожат. Переночую здесь. Хотя… Уиздом, неужели без этого никак? Если он всего лишь животное, его, наверное, можно просто…
– Отдать в зоопарк?! – в ярости зарычал Уиздом. – Посадить за решетку, по соседству с медведем?! Вот уж дудки! С ним необходимо покончить!
* * *
Долгое время блистающий золотом великан прятался в темноте склада. Вокруг ровными штабелями тянулись во все стороны аккуратно подсчитанные и помеченные ящики и коробки. Поблизости – ни души.
Однако еще пара минут, и ворвавшиеся внутрь люди примутся обыскивать помещение. Золотой человек уже явственно видел их – мрачнолицых, вооруженных трубками силовых плетей, с жаждой убийства в глазах – всюду, в каждом проходе, в каждом углу.
По счастью, эта картина была лишь одной из множества. Одной из многочисленных, отчетливо различимых сцен, прилегающих к той, что окружала его. К каждой из них примыкало новое множество взаимосвязанных картин, постепенно утрачивавших четкость и вовсе терявшихся вдалеке. Чем дальше лежали новые стечения обстоятельств, тем туманнее становились картины – ряд за рядом, ступень за ступенью, однако ближайшую он различал ясно, во всех подробностях, и вооруженных людей мог разглядеть без труда. Очевидно, со склада следовало уйти до их появления.
Спокойно поднявшись на ноги, золотой человек направился к двери. Коридор был пуст. Самого себя за дверьми, среди металлических стен, в безлюдном, гулко грохочущем от дробного топота где-то вдали коридоре, освещенном неяркими лампами, он уже видел, а потому смело распахнул дверь и шагнул за порог.
Напротив моргнула лампочка лифта. Подойдя к нему, золотой человек вошел внутрь. Спустя пять минут в коридор выбежит и ринется в лифт отряд охранников, но к тому времени он выйдет и снова отправит кабину вниз, а пока что, вдавив кнопку в панель, поднимется этажом выше.
В коридоре следующего этажа тоже не оказалось ни души, и Криса Джонсона это нисколько не удивило. Удивляться он попросту не умел. Элемента неожиданности в его жизни не существовало. Положение вещей, пространственные взаимоотношения всего материального в непосредственном будущем он знал как собственные пять пальцев. Неизвестным оставалось лишь то, что уже миновало. Порой он даже в смутной, отвлеченной манере задавался вопросом: куда девается всякая всячина, оставленная позади?
Вскоре он подошел к небольшому чуланчику. Чуланчик только что осмотрели, и раньше чем через полчаса внутрь никто больше не сунется. Полчаса у него имелось наверняка: как раз на этот срок он мог заглянуть вперед, а потом…
А потом он разглядит новую область, участок, лежащий далее. Вся его жизнь – движение, путь в новые, невиданные прежде края. Непрестанно развертывающаяся панорама из множества пейзажей и сцен, застывших картин, расстилающихся впереди. Каждый предмет, каждая деталь расставлены по местам, точно фигуры на бескрайней шахматной доске, а он, Крис Джонсон, – сторонний наблюдатель, видящий ожидающее его впереди так же ясно, как и то, что лежит под ногами. Безмятежно, скрестив руки, он идет себе мимо.
Однако, съежившись в дальнем углу чуланчика, он разглядел впереди, в пределах ближайшего получаса, необычайно разнообразное множество сцен. Ох сколько же всего! Следующие полчаса оказались невероятно сложной мозаикой особых, отдельных одно от другого сочетаний событий. Похоже, его ждет нешуточная опасность, путь через крайне, крайне труднопроходимые области. Вот, например…
Крис Джонсон сосредоточился на одной из сцен в десяти минутах пути, на подобии трехмерного фотоснимка с изображением крупнокалиберной робопушки, держащей под прицелом коридор за дверью чуланчика. Вдоль стен, от двери к двери, осторожно движутся люди с оружием, уже в который раз проверяющие помещение за помещением. Спустя полчаса они доберутся и до чуланчика. Вон заглядывают внутрь, но к тому времени он, ясное дело, отсюда уйдет.
Не обнаружив себя в этой сцене, Крис Джонсон перевел взгляд на следующую. Выход. Двери перекрывает плотная шеренга охранников. Наружу хода нет. А вот и он сам, прячется неподалеку, в дверной нише. За спинами охранников виднеется улица – звезды, огни, темные силуэты прохожих и автомобилей.
На следующей живой картине он шел назад, прочь от выхода. Значит, путь к бегству не там. Еще картина, еще – другие выходы, легион одинаковых золотых фигурок… но сколько он ни исследовал примыкающие области, выхода, оставленного без присмотра, не нашлось нигде. Все до единого перекрыты.
В одной из туманных, подернутых рябью сцен он увидел собственный обгорелый труп, распростертый у ног охраны: так завершилась попытка прорваться нахрапом сквозь плотный строй.
Однако то была лишь одна из множества сцен – далеких, смутных, на грани видимости. Путь, с которого уже не свернешь, в ту сторону не отклонялся, к такому исходу не вел. Золотая фигурка, миниатюрная куколка из этой сцены, имела к нему, Крису Джонсону, разве что самое отдаленное отношение. Да, это
