Сергей Кусков - Игрушки для императоров
Мне дали около часа на разминку и привыкание к нему. Я воспользовался этим временем как мог, но этого, естественно, было недостаточно. К белому доспеху привыкал около недели, и сейчас рука или нога так и норовили действовать привычным к ТОМУ скафандру образом. Еще стоит сделать оговорку, что время для разминки мне дали не для того, чтобы привык, а лишь потому, что ждали сеньору Гарсия. Из чего я сделал вывод, что человек та еще скотина, привыкнет ко всему и за любые сроки.
Я лукавлю, грешу против истины. Сеньора Гарсия поступила правильно и мудро, в итоге я остался ей благодарен. Только выдали б мне подобное в самом начале моего обучения здесь… Ладно уж, история не любит сослагательного наклонения.
В этом скафандре мои движения становились резче, жестче. Там, где раньше для действия требовалось стартовое усилие, теперь все выходило, будто само собой, исчезла кажущаяся тягучесть движений. Конечно, это рождало массу новых сложностей, но привык я к ним быстро, особенно, когда оказался внутри трассы. Когда же роботы забегали, вообще перестал обращать на такие мелочи внимания.
Как бы описать эти ощущения? Новый доспех вызывал у меня чувство… Мужественности! Точно, мужественности, в противовес легкому и даже элегантному женственному агрегату с кондором. Он был создан для другого, и оба они выполняли лишь поставленные перед собой задачи, слабо пересекаясь функциональностью друг с другом. В белом доспехе хорошо развивать скорость, он не тормозил движения, в нем я был себе хозяином, как и своему телу. Этот же был настроен на борьбу, на силу, на энергию, вкладываемую в действие. Рывок, например, или удар в нем требовали дополнительных усилий, дополнительного напряжения, но эффект этого рывка или удара оказывался на порядок сокрушительнее. Хотя и остановить его, изменить траекторию движения, было невозможно. Как человек, привыкший полагаться на силу, а не таинственные способности к скорости обитателей здешних пенатов, мне такой подход был больше по душе.
Я все более и более понимал, что утром, неосознанно, сделал правильный выбор — мне не дадут жить спокойно. В случае отказа меня втянули бы в какую-нибудь иную игру, и тогда тот еще вопрос, удалось бы выпутаться из нее сухим. Я важен. Вопрос «почему» задам позже, пока стоит отталкиваться только от этого. Важен и все. А корпус… Это крыша, самая надежная из всех существующих. Под ней меня не достать никому, от Кампоса до кланов. Даже королева не всемогуща в отношениях с офицерами, хотя королеву я боюсь в последнюю очередь.
Так что, я сделал правильный выбор. Я выживу. Пройду испытание. Меня ждет не просто зомбиленд с заторможенными роботами, не верю я в слова Катарины; это будет классическое испытание на пределе, как они и умеют, а после…
…А после начнется мое восхождение. Школа имени генерала Хуареса может смеяться сколько хочет с прозвища «император», которое я сам себе дал, но жизнь устроена так, что ты или «император», человек, решающий судьбы других, или игрушка, судьбу которой решают другие, те самые «императоры». Игрушки и императоры — третьего не дано. Я не тщеславен, мною не обуяла гордыня или жажда власти; это объективный закон мироздания. И если я не хочу оставаться игрушкой, у меня нет другого пути.
А еще я знаю, что за все надо платить, и свою цену я заплачу.
— Ты готов? — Я не заметил, как в помещение вошла сеньора Гарсия. Обернулся. Кивнул.
— Да, сеньора.
Она вновь пронзила меня взглядом, и в ее глазах я прочел многое. Сочувствие. Вину. Желание помочь. Но и понимание, что ее помощь — немного не то, что стыкуется с общепринятым лексическим значением этого слова.
— У тебя нет выбора, мальчик, — подтвердила она мне мои последние мысли. Прочитала, что ли? — Ты должен или дойти, или погибнуть. Обратной дороги нет. Больше нет.
— Понимаю, сеньора. — Я кивнул. Вот так, в лицо…
…Катарина, эта маленькая лгунишка, соврала мне. И то, насколько она соврала, я понял лишь сейчас, по глазам сеньоры Гарсия. Да, я важен. Настолько, что она, личная королевская телохранительница и доверенное лицо монарха, своею властью вмешивается игру офицеров. Все же ради меня, а не ради рекламы своего заведения, Мишель вцепилась в вашего покорного слугу мертвой хваткой, привлекая для этого немыслимые ресурсы. Казни, гвардия, бандиты, перестрелки, взрывы, и все это для… Хм… Процесса возвращения в «точку выбора» одного единственного человека? Как же, нужен им мой выбор! Все уже давно, заранее определено! Вариативность заключалась лишь в моменте, когда я этот «выбор» сделаю! Стервы.
А еще я понял, от кого мне поступают деньги.
Понял, кто мой таинственный отец.
Понял, почему Кампос сделал мне предложение, «от которого нельзя отказаться», и почему мне действительно можно было его принять, без опасок и со спокойной совестью.
И, наконец, почему Мишель вцепилась в меня, руша традиции заведения, которое возглавляет, пиля сук, на котором сидит.
Я — Веласкес. По отцу. Племянник королевы. Внук Филиппа Веласкеса, повелителя двух империй. Кузен ее высочества инфанты и носитель королевской крови.
Сильно, да? Вот-вот, а каково мне, стоящему навытяжку перед главной наказующей планеты, пережить эту мысль и не выдать волнением? Не понимаю, как я справился.
Не потому ли мама не хочет вспоминать о делах двадцатилетней давности? Не потому ли не хочет, чтобы я якшался с аристократами? Из желания уберечь меня от их грязных игр с Короной. Ведь они раздавят меня, накинутся и раздавят, но совсем не походя и не потому, что я беззащитный парень-с-района. Наоборот, в такой ситуации лучше быть беззащитным и ненужным — больше шансов выжить.
— Обратный отсчет. Десять… — начала сеньора. Створки люка начали разъезжаться. Я обернулся. И понял, что несмотря на грандиозность открытия, у меня нет возможности обмозговать его. Сейчас передо мной, испытание, и если начну рассуждать об абстрактном, одним сыном бастарда и модом на планете станет меньше. Так всегда: когда у тебя мало фактов и мало данных, когда сделать определенные выводы невозможно, времени на размышления хоть отбавляй, а когда эти самые данные появляются, и нужно сделать выводы с далеко идущими последствиями, времени никогда нет. Закон Мерфи!
Впрочем, время будет, обязательно. И я еще сделаю свои выводы. Если выживу.
— Шесть… Пять… — продолжала сеньора. — …Не забывай, спешить, сломя голову, не нужно, лимита времени нет. Три… — Я кивнул, сжав в руках винтовку. — Два. Готов? Пошел!
Рука сеньоры Гарсия толкнула меня в наплечник, я сорвался с места и помчался навстречу судьбе.
* * *Полоса встретила меня оглушающей тишиной, от которой не могли спасти защитные мембраны полушлема Когда способность адекватно воспринимать мир вернулась, я осознал, что бегу по полутемному тоннелю, обеими руками сжимая винтовку, и на ближайшие сто метров тоннель чист — ни роботов, ни препятствий. Поворот. Я притормозил… И слава высшим силам, что сделал это. Неприятности начались.
Первыми ласточками стали два бота, прохаживавшихся по тоннелю взад и вперед, видимо, ожидая меня согласно программе. Увидев меня, они беззвучно обернулись и поплыли в мою сторону. Именно «поплыли», так не ходят — их движения отдавали плавностью, текучестью, грацией. И от них веяло грозной первозданной не рассуждающей силой. Такой бот сломает мне шею, влегкую, не напрягаясь, как только приблизится на достаточное расстояние, и ему будет все равно — роботам всегда все равно. И еще эти глаза — самые настоящие, человеческие, только неестественно, нереально спокойные!
Я дал деру, рассчитав траекторию так, чтобы успеть проскочить между ними, обогнув вначале первого, затем второго. И чуть не влетел в третьего. Тот уже замахнулся, и стоило больших усилий уйти от удара. М-да, несмотря на заторможенность в ногах, это проворные штуковины!
Я отскочил, побежал, но не набирая большую скорость. Не стоит недооценивать ботов, эти ребята из дорогих, функциональных моделей. У них даже есть мозги, способные решить простейшие тактические, и даже стратегические задачи.
Тоннель плавно свернул, передо мной открылась развилка. Три коридора. От развилки ко мне направилось еще три бота, плавно перетекая с ноги на ногу. Их бесстрастные человеческие лица пугали, и какое-то время назад, я, может быть, даже и испугался бы. Но к счастью, теперь я гораздо больше боялся милых смазливых улыбающихся мордашек, сочувствующих, говорящих тебе сладкие слова или учащих жить. За теми мордашками скрываются лицемерие и предательство, бояться нужно их, а никак не эти ледяные лица.
Удалось, увернулся от всех троих, ринулся в правый проход…
…И оказался в ангаре.
Иначе это место не назвать. Огромный, напоминающий размерами док космического корабля, разве что с более низкой крышей. Ангар этот был усеян неимоверным количеством препятствий, имитирующих городские развалины после атомной бомбежки — куски блоков, арматура, опоры металлоконструкций, полуразвалившиеся «дома» с открытым вторым этажом, бетонное крошево вокруг всего этого…
