Джеймс Уайт - Космический госпиталь. Том 1
– Если бы не высокая температура и не тяжесть всех симптомов, я бы сказал, что перед нами – респираторная инфекция с сопутствующей тошнотой, вызванной скорее всего заглатыванием инфицированной слизи. Однако резкое и тяжелое начало болезни заставляет меня усомниться в таком диагнозе.
Но шлем я не снял не поэтому, – продолжал он. – Поначалу причин для этого не было. А вот теперь я полагаю, что и вам с лейтенантом Доддсом неплохо было бы надеть шлемы. Это станет средством индивидуальной самозащиты, хотя предосторожность может оказаться и излишней.
– Или запоздалой, – уточнила Мерчисон и надела шлем от легкого скафандра, снабженный шлангом, баллоном с воздухом и ремнями. В итоге ее рабочий костюм сразу превратился в защитный. Теперь она была изолирована от воздействия любых вредных факторов внешней среды, кроме самых зловредных и едких атмосфер. Доддс с заметной поспешностью загерметизировал свой шлем.
– Пока мы не доставим пациентов в госпиталь, – продолжал Конвей, – лечение будет проводиться поддерживающее. Приступим к компенсации потери жидкости путем внутривенного введения физраствора, будем снижать рвотный рефлекс, постараемся сбить температуру. Пожалуй, больных следует иммобилизировать, дабы они не сорвали датчики. Всех пациентов следует разместить в кислородных палатках. Думаю, их состояние может ухудшиться. Надо подготовиться к тому, что придется использовать аппаратуру для искусственной вентиляции.
Он немного помолчал, а когда посмотрел на Мерчисон, то понял, что тревогу, отразившуюся в его взгляде, до какой-то степени скрыла лицевая пластина шлема, а также динамик, немного исказивший его голос.
– Изоляция, вероятно, не потребуется, – продолжал он. – Данные симптомы вполне могут быть связаны с вдыханием или проглатыванием ядовитого вещества – какого именно, пока неизвестно. Уверенности нет, а за то ограниченное время, которым мы располагаем, и не имея нужного оборудования, мы ничего не выясним. Как только мы установим, что случилось с отсутствующим членом экипажа, мы доставим пациентов в госпиталь, а сами займемся тщательным…
– Пока мы ждем, – вмешалась Мерчисон, голос и черты лица которой теперь также были искажены шлемом и динамиком, – мне бы хотелось все-таки выяснить, что за болезнь их поразила и почему она поразила всех, кроме одного.
– Для этого может не хватить времени и… – проговорил Конвей, но тут же умолк – из динамиков палубного коммуникатора послышался голос бортинженера:
– Капитан, Чен на связи. Я нашел расписание вахт, сэр, и сверил его со списком всех, кто переправлен на «Ргабвар». Оказывается, отсутствует военный хирург, лейтенант Сазерленд, так что догадка доктора была верна. Но его тела здесь нет. Я обшарил весь корабль, но на борту его не нашел. Тут еще кое-чего не хватает. Нет переносных аудио– и видеосамописцев, личных магнитофонов членов экипажа, видеокамер, контейнеров с багажом. Одежда и личные вещи членов экипажа болтаются в невесомости в каютах – – так, словно разбросаны в спешке.
Исчезли практически все баллоны с воздухом. В реестре оборудования указано, что тяжелые скафандры членов экипажа взяты со склада некоторое время назад. Только скафандр корабельного врача не зарегистрирован в складской ведомости и отсутствует. Отсутствует также портативная шлюзовая камера.
Область отсека управления сильно пострадала. Полной уверенности у меня нет, но впечатление такое, будто бы тут шла подготовка к прыжку через гиперпространство в автоматическом режиме. Показатели приборов в энергетическом отсеке, который не пострадал при столкновении, подтверждают мое предположение. Я бы рискнул высказать такую идею: экипаж «Тенельфи» пытался уйти от брошенного звездолета из-за того. что такая большая масса металла могла бы вызвать искажения в расчетной траектории прыжка, но в результате произошло столкновение.
Я взял пробы для патофизиолога Мерчисон. Прикажете возвращаться, сэр?
– Подождите, – ответил Флетчер. – Вы слышали сообщение Чена, доктор? Будут ли у вас еще распоряжения для бортинженера, прежде чем он покинет «Тенельфи»?
– Да, – сказал Конвей. – Из чистой предосторожности попросите его не снимать шлем, когда он вернется.
Капитан и Чен продолжали переговоры, а Конвей пытался понять, в чем же причина странного поведения корабельного врача «Тенельфи». Хирург-лейтенант Сазерленд в обращении с пострадавшими членами экипажа продемонстрировал высокий профессионализм. Не по своей вине он не смог передать более связное сообщение, хотя и пытался это сделать, а затем не без труда вручную запустил аварийный маяк. Сазерленд представлялся Конвею разумным человеком, трудягой, которого не так-то просто вогнать в панику. Судя по всему, врач был и не из тех, кто мог погибнуть в результате какой-то нелепой случайности, собственной неосторожности. Вряд ли бы также такой человек исчез, не оставив хоть какой-то записки.
– Если он не в свободном дрейфе, если его нет на борту «Тенельфи», – неожиданно проговорил Конвей, – остается одно-единственное место, где его можно искать. Вы могли бы высадить меня на брошенный звездолет, капитан?
Зная о том, как печется Флетчер о своем корабле, Конвей ожидал какого угодно ответа – от резкого «нет» до многословного взрыва эмоций в ответ на одно лишь предположение о такой возможности. Но вместо этого он получил ответ такого сорта, какой обычно дают опытные инструкторы учащемуся-недоумку. Лекция была прочитана на столь унизительно элементарном языке, что если бы Конвея не отделяли от Флетчера пять палуб, он бы, пожалуй, рискнул сдвинуть лицевую пластину и плюнуть капитану в физиономию.
– Я не вижу причин, доктор, зачем бы отсутствующему офицеру понадобилось покидать «Тенельфи», в то время как разумнее всего было бы остаться с товарищами и ожидать прихода помощи, – вот так начал свою нотацию капитан. Затем он напомнил Конвею о том, что времени у них мало и терять его зря не стоит. Нужно было как можно скорее госпитализировать заболевших членов экипажа, и к тому же «Тенельфи», брошенный звездолет и «Ргабвар» все быстрее притягивало к солнцу звездной системы. Через двое суток на борту «Ргабвара» должно было стать ощутимо жарко, а через четверо могла расплавиться обшивка звездолета-неотложки. Кроме того, по мере приближения к зловредной звезде все более и более проблематичным становилось безопасное осуществление прыжка в гиперпространство.
Мало этого: «Тенельфи» и «Ргабвар» в данный момент были состыкованы, что позволяло «Ргабвару» расширить гиперпространственную оболочку и включить в нее пострадавший корабль, который можно было доставить к госпиталю как вещественное доказательство для последующих исследований причин столкновения. При том, что корабли были состыкованы, осуществление точного маневрирования, необходимого для подруливания к брошенному звездолету, значительно осложнялось – точнее говоря, оно было попросту невозможно, и если бы Флетчер попробовал осуществить таковое маневрирование, «Ргабвар» могла постичь та же судьба, что и «Тенельфи». Кроме того, сами размеры звездолета-скитальца…
– Первоначально этот корабль имел сферическую форму, – продолжал капитан, и на мониторе, установленном на медицинской палубе, появилось изображение чужого звездолета. – Его диаметр – четыреста метров. В некоторых отсеках сохранилось остаточное давление и энергия. Но экипаж «Тенельфи» ранее сообщал об отсутствии живых существ на борту…
– Теперь на борту этой посудины может находиться Сазерленд, капитан.
Флетчер так выразительно вздохнул, что из динамика посыпались шелестящие звуки, а затем снова донесся ровный, сдержанный, занудный голос капитана:
– Результаты исследования, проведенные экипажем «Тенельфи», надежнее наших, доктор. Заключение о наличии живых существ на борту – это результат большого числа замеров с помощью датчиков. К этим замерам относятся определение типа и распределения источников энергии, выявление вибрации, связанной с работой механических устройств в системе жизнеобеспечения, измерение давления и температуры внутри обшивки, обнаружение системы связи и освещения, и еще множество более тонких методов. Мы с вами отлично понимаем, что многим инопланетянам требуются сверхнизкие температуры, да и видят они порой совсем в других частотах спектра, но все же их присутствие намного легче обнаружить через посредство обнаружения систем жизнеобеспечения.
Но сейчас, – продолжал капитан, – я не могу с уверенностью заявить, был ли внутри этой посудины хоть кто-то живой. Из-за близости к солнцу обшивка корабля раскалилась настолько, что уловить разницу температур под ней нет никакой возможности, а показания прочих датчиков будут сильно искажены, поскольку имеет место тепловое расширение всей структуры звездолета. Помимо всего прочего, корабль очень велик. Его обшивка настолько изрешечена метеоритами, что Сазерленд мог проникнуть внутрь где угодно. И откуда же вы намерены начать его поиск?
