Вера Крыжановская (Рочестер) - На соседней планете
Была уже ночь, и на темной лазури неба загорелись звезды. Ардеа невольно стал искать среди этих блестящих светил крошечную, но гордую Землю, свою родину. В эту минуту лодка причалила к берегу, и Нирдана со своим спутником поспешно направилась к дому.
Гостям отвели две роскошные комнаты, куда они и удалились после вечернего стола.
Князь находился еще под впечатлением слышанной легенды об Имамоне и не удержался, чтобы не поговорить о ней с Сагастосом.
Беседовали они долго, и Ардеа рассказал марсианину священные предания про Озириса, убитого Тифоном, про Кришну, которого враги поразили стрелой, и про борьбу, которую по верованиям персов, ведут между собой Агура-мазда и Ангро-майние.
Обсуждая и сравнивая мировые мифы, Сагастос, в свою очередь рассказал, несколько преданий.
— Нирдана права! — сказал он. — Храм Имамона, действительно, один из самых интересных наших памятников, если даже отбросить его религиозный престиж. Я думаю, что завтра нам удастся его посетить, а дня через три там будет справляться один из великих годовых праздников, на который я провезу и вас. Мы отправимся с семейством правителя, что даст возможность хорошо видеть все, что будет там происходить. Есть еще одно, большое святилище Имамона, но, по оригинальности и красоте, оно не может идти в сравнение с тем, которое мы увидим завтра.
V
На заре Сагастос разбудил князя.
— Вставайте скорей, друг Ардеа, — весело закричал он. — Я боюсь, что день будет очень жаркий. Поэтому нужно торопиться, нам предстоит почти два часа езды.
Подстрекаемый любопытством, князь так быстро оделся, что полчаса спустя они сидели уже в каюте небольшой, похожей на венецианскую гондолу лодке, приводимой в движение электричеством.
Сначала они шли по озеру, но затем небольшим каналом вышли в широкую реку, по которой легкая лодка понеслась против течения с необыкновенной быстротой.
Чем дальше двигались они вперед, тем страна делалась гористее. Крутые берега стояли по обе стороны, как стены; повсюду виднелись зубчатые скалы причудливой формы и горы.
Затем лодка свернула в сторону и вошла в один из рукавов реки, который становился все уже и уже, теснимый высокими горами. Окрестности были очень дики и мрачны, и впечатление это еще более усиливалось, благодаря растительности темного, почти черного цвета.
Наконец, они подошли к берегу. Один из служителей храма причалил лодку, и оба путешественника начали подниматься по высеченной в скале лестнице, которая, широкими зигзагами, вела на самую вершину горы.
Сагастос остановился перед пробитою в стене дверью и трижды ударил в висевший металлический диск.
Дверь отворилась, и наши путники вышли на большую, обсаженную деревьями площадку. Аллеи были устланы цветными плитами.
В центре этого дворика был устроен бассейн, в котором плавали белоснежные священные птицы. В тени деревьев, на известном расстоянии друг от друга, были расставлены чудной работы скамейки, а между ними устроены фонтаны, бросавшие вверх снопы серебрившихся на солнце струй.
Прямо против входа высились громадные врата храма. Сагастоса и князя встретил дежурный жрец, почтительно приветствовал мага и объявил, что готов показать им храм.
Ардеа с любопытством осмотрел этого служителя Имамона. Жрец был в длинном белом одеянии; на плечах у него были привязаны лентами крылья огненного цвета, а на голове надето что-то вроде красного шлема, который увенчан был птицей с распущенными крыльями.
Уже подходя к храму, Ардея обратил внимание на доносившийся глухой рокот, который перешел в громовые раскаты, когда они вошли под своды святилища. В храме все поражало строгой простотой. Посредине стоял большой каменный жертвенник, в форме костра, на котором горел огонь, тщательно поддерживаемый тремя юношами и тремя молодыми девушками, которые подбрасывали смолистые и благоухающие вещества. В воздухе чувствовался необыкновенно нежный и живительный аромат.
В глубине, несколько ступеней вели в особую часть храма, закрытую тяжелой пурпурной завесой. На ступенях, по обоим концам, стояли треножники с курившимися благовониями, и около каждого из них дежурила жрица.
Подойдя к завесе, жрец пал ниц и сказал:
— Мы вступаем в святое святых!
Маг и Ардеа последовали его примеру.
Затем жрец встал и, подняв край завесы, пропустил их вперед.
Князь ступил несколько шагов и остановился, ошеломленный. То, что он увидел, превосходило самый смелый полет фантазии.
Он стоял на небольшой площадке, за краем которой зияла ужасная, по ширины и глубине пропасть; а с противоположной стороны грозно высилась черная скала громадной высоты. Гладкая, точно срезанная бритвой вершина скалы дала широкую трещину, и из этой расселины с грохотом низвергался поток, вода которого была красна, как кровь. Широкими каскадами пурпурные воды падали в бездну, разбрасывая далеко вокруг багряные брызги.
По обеим сторонам потока шли лестницы, спускавшиеся до дна пропасти, куда, согласно легенде, был низвергнут и затоплен невинной кровью Имамона храм Ассура с его злыми жрецами. Уверяли даже, будто иногда под водой слышались их стоны. По ступеням лестницы были выстроены жрецы, с музыкальными инструментами, и пели молитвы, в которых прославляли благость и славу Имамона. Электрические лампы, скрытые в расщелинах скалы, придавали всей картине удивительное волшебное освещение.
Воцарилось продолжительное молчание. Позабыв все, Ардеа, как очарованный, смотрел на это волшебное зрелище, и мистическая дрожь пробегала по его телу.
Прикосновение чьей-то руки вывело князя из его глубокой задумчивости. Это жрец наклонился к его уху и спрашивал, не желает ли он присоединиться к верным и болящим, пришедшим испить крови бога и молить его об исцелении.
— Если к этому допустят чужеземца, то я буду очень счастлив, — поспешил ответить Ардеа.
— Имамон раздает свои дары всем, кто прибегает к нему с верою, не спрашивая, кто и откуда он, — ответил жрец.
Все трое прошли вдоль пропасти до того места, где площадка делала поворот. Там скалы сближались, образуя узкое и темное ущелье. В этом месте над пропастью был переброшен мост, который вел к широкому коридору, высеченному в горе. Коридор этот заканчивался обширным гротом, где собралось много недужных, увечных и слабых мужчин и женщин. Сагастос, Ардеа и жрец присоединились к этой толпе.
Маг шепнул князю, что все это — паломники, стекающиеся сюда из всех областей страны, и что их вероучение предписывает, хотя бы раз в год, прийти сюда вкусить крови благодатного бога; а больных влечет сюда надежда на выздоровление или, по крайней мере, облегчение, так как чудесные исцеления здесь не редки.
Едва успел Сагастос прошептать последние слова князю на ухо, как завеса, скрывавшая глубину грота, раздвинулась и открыла другой грот, — меньший по величине и не имевший задней стенки.
Он примыкал к водопаду, кровавая завеса которого обдавала внутри мелкими, как пыль, брызгами. Скала дрожала до самого основание.
На краю пропасти стоял жрец с большим золотым кубком в руках, на котором была следующая надпись:
"Получишь по силе веры твоей!"
Паломники по очереди подходили и осушали кубок, наполняемый красной водой священного потока. А больных погружали в металлические ванны, налитые той же водой; при этом одна разбитая параличом женщина получила исцеление. Сияя счастьем, она пала ниц и горячо благодарила Имамона за дарованную ей милость. Воду из ванн выпускали в пропасть, чтобы обдать всеми человеческими недугами Ассура, который завидуя добродетели и святости Имамона, пытался некогда его уничтожить.
Сагастос и Ардеа вернулись тою же дорогой обратно в большой храм, а жрецы повели их и других паломников в трапезную, где был подан завтрак. Потом мужчин поместили в один грот, а женщин в другой, чтобы они отдохнули, пока не спадет жара.
Спускалась ночь, когда маг с князем вернулись в город. Ардеа до такой степени находился под впечатлением всего виденного, что целый вечер только и говорил с Нирданой про храм Имамона, который восторженно называл истинным чудом природы.
Молодая девушка с большим оживлением поддерживала этот разговор, к нескрываемому неудовольствию секретаря своего отца, который настойчиво ухаживал за ней и начинал ее ревновать к князю.
Оба дня, предшествовавшие празднику, стояла удушливая жара. Поэтому все жители, особенно же привилегированных классов, прятались днем в подземные помещения, отделанные с такою же роскошью и комфортом, как и обыкновенные жилища.
Когда же солнце садилось, все выходили в сады, ужинали на свежем воздухе и развлекались беседой и музыкой.
Музыка очень понравилась князю. Чудные и оригинальные мелодии крайне заинтересовали его, и он решил записать их, чтобы унести с собой на землю.
