Илья Новак - Планета под контролем
Атаман шагнул назад. Кочевники-мужчины приблизились к Гире, они склонили головы, тихо разговаривая. За повозкой женщины и дети стояли молча.
– Мы решили, – произнес атаман.
Позади него старик в клетке вдруг прыгнул на прутья и затряс их немощными руками, выкрикивая что-то бессвязное, неотрывно глядя в глаза дзена. Один из мужчин, вскочив на повозку, сквозь решетку ударил его. Старик упал и смолк.
– Если ты пришел сверху, то расскажешь нам, что происходит там. И отдашь свою одежду. И свой нож. А мы…
Не слушая его, Заан смотрел, как в клетке старик, приподнявшись на локте, показывает ему тощую руку, сгибая и распрямляя пальцы. Казалось, он что-то считает, при этом продолжая смотреть на Ушастого блестящими, безумными глазами.
Дзен вдруг по-новому взглянул на мужчин, полукруг которых охранял обе стороны повозки. Они были вооружены короткими дубинками и дротиками – если так можно назвать тонкие палочки с плохо заостренными концами. А еще в руках у нескольких зажаты широкие плетеные полоски, скорее всего, пращи…
Старик в клетке вновь поднял руку, показал Заану четыре пальца, затем три и два. Дзен прищурился. Разговаривая с атаманом, он не пытался удержать в поле зрения весь табор, и теперь ему показалось, что тех, кто стоял слева от повозки, стало меньше, чем вначале. Если один глифан, улучив момент, скрылся за кустами и пополз в обход…
Именно поэтому воспитанники ледовитых дзенских универсалов считались лучшими бойцами Оси. Дело не только в умении драться, в количестве всевозможного оружия и техники, которыми они владели. Важно чутье – то ощущение, возникающее за секунду до того как противник начнет действовать, когда ты знаешь, что именно он сейчас предпримет. Чутью, мгновенному просчету возможных вариантов и выявлению наиболее вероятного, как и любому другому умению, можно научиться. Существовали специальные школы для его развития, и Ушастый в свое время был лучшим из лучших.
Он присел, одновременно поворачиваясь, – и камень, который должен был ударить его в затылок, чиркнув по волосам, улетел дальше. Выхватив силовик, Заан прицелился в голову, мелькнувшую за кустом далеко позади, но не выстрелил – чутье вновь заставило его обернуться, теперь к повозке.
Все мужчины табора вращали над головами пращи. Пять или шесть камней полетели в него с разных сторон. Заан успел силовым потоком снять три из них в воздухе, один отбил рукой, от одного увернулся – но последний камень ударил его в деформированное ухо. Мир раскололся напополам и пропал.
Реальность то наливалась тусклыми оттенками, то темнела и исчезала. В промежутках между наплывами тьмы сознание улавливало разрозненные куски окружающего, и тогда дзен начинал смутно понимать, что происходит вокруг.
Он чувствовал, как его раздевают, неумело дергая застежки, с мясом вырывая петли, как снимают ботинки, ощупывают тело… Слышал голоса, звучащие то болезненно громко, то совсем тихо… Ощущал движение, толчки и щипки… Удары по ребрам, затем по голове, там, куда угодил камень… Еще сильнее… Он глухо замычал сквозь зубы.
Через некоторое время тренированное сознание взяло контроль над телом, и Заан Ушастый, упираясь во что-то твердое сначала плечом, а потом лбом и коленями, медленно сел.
Слезы мешали смотреть, рук он не ощущал. Пришлось несколько раз моргнуть, чтобы окружающее наконец попало в фокус и прояснилось.
Он сидел в клетке, которая стояла в задней части повозки. Заан пошевелил плечами – внезапное чувство, что ему отрубили руки, пронзило его – и понял, в чем дело. Их вывернули за спину, стянули веревками в локтях и запястьях с силой, означавшей, что плечевые суставы, скорее всего, вывихнуты. Ноги тоже были связаны, но он хотя бы видел их… обнаженные, как и все тело. Запекшаяся кровь коркой стягивала кожу на лбу и правой щеке. Тупая боль ломила виски, а левое ухо… Наверное, по ушам хлопнули ладонями, одновременно и очень сильно. Звуки, доносящиеся справа и спереди, он еще слышал, но по левую сторону царила глухая тишина. Из глубокого пореза на груди кровь уже не текла, значит, прошло достаточно много времени. Стараясь не поворачивать голову, Заан искоса огляделся.
По особенностям ландшафта он не мог догадаться, в каком направлении движется табор. Особенностей просто не было – только мох, чахлые кусты и кривые стволы редких карликовых деревьев. Наверняка глифаны хорошо ориентировались здесь, не могло не существовать множества естественных примет, скрытых от глаз непосвященного, но ясно видимых кочевникам. Дзен повернул голову, стараясь не обращать внимания на боль в шее. Табор двигался тем же порядком: впереди, сжимая концы перекинутых через плечи веревок, брели женщины и дети, мужчины шли по сторонам, и только атаман сидел, поджав ноги, на передке повозки.
– Гира! – негромко окликнул его Ушастый. – Повернись ко мне.
Кочевник оглянулся. На нем была куртка дзена, слишком большая для глифана. Из закатанных рукавов торчали худые запястья, под расстегнутым воротом виднелась блестящая синтетическая материя рубахи. Рядом лежали ботинки – размер не позволял никому в таборе разгуливать в них, – силовик и раскрытый ранец, из которого торчал металлический бок плазменного генератора.
– Почему? – спросил Ушастый. – Только из-за него?.. – Он глазами показал на генератор. – Все остальное я бы отдал вам и так.
– Хорошо живется за небом? – произнес атаман, на коленях подбираясь ближе к клетке и поигрывая выключенным соническим ножом. – Там сытно и весело, а, Властный? Как включить это?
Заан уставился на кочевника.
– Властный? Но я не халганин. Неужели ты не видишь? Халгане гораздо ниже, толще, у всех высших кожа обязательно покрыта желтым веществом. Та баржа, в которой давным-давно они прилетели на Халге, была одной из первых транспортов эмиграционного Роя. Ты понимаешь, о чем я говорю? Тогда еще не изобрели защиту общего спектра, которой сейчас оснащают любой корабль, а она попала под поток излучения от сверхновой, это нарушило ферментацию. И взрослые, и дети на той барже, от пожилых до младенцев… Целых три поколения. Те, что достигли Халге позднее, летели на более совершенных кораблях, но именно первые, успев освоиться, взяли власть. Но мутация закрепилась в ДНК, из-за нее аминокислоты… В общем, потому только у ханов сверхчувствительная кожа. Даже под таким слабым светом все мое тело успело бы… – Он замолчал, увидев, что атаман не понимает.
Возможно, это поколение глифанов не знало уже даже, что такое Халге, – они слышали лишь о Властных и их летающих шариках, о вечном проклятии кочевников, от которого здесь нельзя было укрыться, потому что, взрываясь, они накрывали большую часть планеты мучительной смертью.
– Ты – оттуда… – Палец Гира указал в небо. – Остальное неважно. Вы жрали нас, а теперь мы будем жрать тебя.
Не понимая смысла его слов, Заан произнес:
– Я же помогал вам. Помнишь, как таборы пытались спасти своих детей? Ты должен помнить это, Гира. Я помогал переправить их на опустившуюся здесь баржу, а потом спас нескольких от ищеек Халге. Немногих, всего пятерых, но это были ваши дети, и они живут сейчас благодаря мне.
– Где? – спросил атаман, продолжая поигрывать ножом. – Говоришь, они живут сейчас там, откуда пришел ты? Тогда почему наши дети не пытаются помочь своим отцам? Почему ничего не сделали для нас? Я помню баржу. Одна такая, опустившаяся сюда, полная еды, могла бы прокормить все таборы несколько циклов. Разве для тех, кто живет за небом, сложно снарядить баржу с едой для нас?
– Властные не позволяли помогать вам. Но сейчас, говорю тебе, они уже не столь сильны. Скоро помощь прибудет. Вы… вы даже сможете улететь отсюда! – дзен незаметно для себя заговорил громче, идущие по бокам повозки мужчины стали оглядываться.
– Молчи! – приказал атаман, подползая поближе к клетке. – Дети, попавшие на баржу, принадлежали к табору Арка Вега. Вега не позволили подойти к месту посадки никому другому. Мы просили их пропустить хотя бы детей, но… Говоришь, нам дадут уйти отсюда? Насовсем? Как думаешь, Властный, кем мы станем за небом? Рабами? Кем стану я? Прислужником у какого-нибудь другого Властного? Буду выполнять ту работу, которую не хочет выполнять никто больше? Здесь я бог! – зашипел он свистящим шепотом. – Я сам – Властный над этой грязью!
Дзен увидел, как пальцы Гира лихорадочно нажимают на выступы рукояти, как касаются сенсоров, включающих щадящий, активный, а потом и сверхактивный режим, и тонкое лезвие соника начинает расплываться, превращаясь для взгляда сначала в полоску, затем в матовое облачко, дрожащее над рукояткой.
– Я властен даже над тобой, Заан! – выкрикнул атаман и, просунув руку сквозь прутья, полоснул ножом.
Откинувшись назад, дзен ударил ногами по руке кочевника. Соник упал в сгнившие стебли, устилавшие дно клетки. Лезвие дрожало и расплывалось с тихим гудением. Понимая, что может лишиться обеих рук, Заан перевернулся, лег на него спиной, стараясь попасть на лезвие запястьями, не обращая внимания на большой палец левой ноги, почти перерубленный атаманом, висящий лишь на лоскутке кожи. Он поерзал, страшась лишь того, что сонический нож прорежет мускулы спины и доберется до позвоночника, чувствуя жжение и вибрирующую мощь резонанса под собой. Снаружи кричали, несколько мужчин, вскочив на повозку, пытались развязать веревки, заменяющие петли в маленькой решетчатой дверце, но они не успевали – Ушастый чувствовал, что вместе с кожей запястий лезвие вспарывает веревки, – и тут за прутьями атаман Гира, уже несколько секунд яростно щелкающий силовиком, случайно нажал нужную кнопку и ударил по клетке силовым потоком.
