Маргарет Уэйс - Легион призраков
– Нет, милорд. Я останусь, – сказала Камила.
Больше Саган ничего не сказал Камиле. Он начал вводить в бомбу код, нажимая кнопки. Каждой кнопке соответствовала определенная буква.
Камила услышала позади себя шаги – настоящие, а не призрачные.
Саган поднял голову. Камила обернулась и направила лазерный пистолет в сторону людей, появившихся в дверном проеме.
В дверях стояли Дайен и Флэйм. Камила могла выстрелить в любой момент. Но кто из них был Флэйм, а кто – Дайен? Яркий белый свет фонаря стер различия между ними. Сейчас они были пугающе похожи один на другого. Камила застыла в нерешительности. И тогда Флэйм, обнажив и держа перед собой гемомеч, превратил его в щит.
– Руки прочь от бомбы, милорд! Не двигаться. Или Его величество умрет. А вы, – взгляд Флэйма метнулся на Камилу и тут же – снова на Сагана, – бросьте пистолет.
С запоздалой горечью коря себя за оплошность, Камила, все еще держа в руке пистолет, уже не надеялась, что сумеет выстрелить.
– Бросайте оружие! – приказал Флэйм.
– Подчинитесь ему, – услышала Камила голос Сагана.
Ничего не видя перед собой от слез, Камила отшвырнула пистолет прочь. Он упал и, скользя по полу, достиг ног Флэйма.
Из темноты возник еще один человек. Это был Гарт Панта. Он нагнулся, поднял пистолет Камилы и засунул его к себе за пояс.
– Отойдите от бомбы и выйдите на свободное место, милорд, – приказал Сагану Флэйм. – Руки держите так, чтобы я мог их видеть. Вы – оба! Вперед! На выход!
Принц попятился, сохраняя дистанцию между собой и выходившими из комнаты Саганом и Камилой. Дайена он крепко держал одной рукой и увлекал следом за собой.
Дайен был бледен, он нетвердо держался на ногах и спотыкался. Кажется, его даже не удивило, что Камила тоже оказалась здесь. Взгляд Дайена казался отупелым. Внезапно его глаза закатились под лоб, а голова поникла, и он упал на колени и на руки.
– Присмотрите за ним, Панта, – сказал Флэйм.
Панта вынул из-за пояса лазерный пистолет Камилы и приставил его к голове короля.
– Не останавливайтесь, милорд, – приказал Флэйм.
Саган вышел из кладовой. Камила шла за ним, в двух шагах сзади. Ту часть зала, в которой они сейчас находились, освещало зловещее сияние гемомеча и яркий белый свет фонарей. А вокруг освещенного места царил мрак, как будто чья-то гигантская рука прикрывала свет, защищая его от дуновения ветра.
– Панта, войдите в комнату, возьмите бомбу. Она на столе, – сказал Флэйм. – Вы же, милорд, как только бомба окажется в руках Панты, умрете.
Панта поспешил выполнить приказ Флэйма, а сам принц подошел к Сагану.
Дайен медленно поднял голову. Он казался настороженным и готовым действовать. «Но что он может сделать, – в растерянности подумала Камила. – Напасть на Флэйма с голыми руками – и больше ничего».
Дайен весь напрягся и приготовился к борьбе. Саган взглянул на него, едва заметно улыбнулся и покачал головой, а потом перевел взгляд на Панту, спешившего за бомбой.
«Помни о своем долге, Дайен, – прочла Камила во взгляде Сагана. Ей казалось даже, что она услышала эти не сказанные вслух слова. – Ты не сумеешь спасти меня».
Дайен понял это, и Камила тоже. От страха и отчаяния ей трудно было дышать. Надо было что-то сделать, но она боялась, что малейшая ошибка погубит их.
Бледный, сосредоточенный Дайен смотрел теперь вслед Гарту Панте.
Флэйм поднял гемомеч, лезвие которого полыхало яркой синевой. Освещенный этим сиянием, Саган стоял неподвижно, безоружный, готовый к смерти.
– Теперь, крестница, будь готова, – услышала Камила холодный, низкий голос.
Глава седьмая
Яркий белый свет вспыхнул и разлился вокруг Таска, который открыл глаза и испуганно заморгал.
– Я слышал, – сказал он самому себе, – что когда умираешь, то движешься навстречу какому-то белому свету. Так и есть. Это было не вранье. И совсем не страшно.
Какая-то тяжесть давила ему на грудь, но боли не причиняла. Он ждал, что сейчас свет поглотит его и растворит в себе, и где-то в конце какого-то туннеля его радостно встретит… ну, может быть, его отец.
Тяжесть исчезла с его груди, чья-то неясная тень возникла перед его изумленным взором, и прозвучал чей-то голос. Но это был не отец, а какая-то женщина.
«Ладно, – подумал Таск, – тоже неплохо. Пусть останется, пока сюда не придет Нола».
Женщина близко наклонилась над ним и снова заговорила:
– Какого черта ты затеял всю эту кутерьму?
Таск смутился. Насколько ему было известно (правда, лишь понаслышке), люди не должны говорить на этом пути. Женщина хлопнула его по щеке. Вот тебе раз! Определенно, он попал в не очень хорошее место.
– Да проснись же ты!
Тут он заметил, что яркий свет исчез. У него возникло недолгое, но очень неприятное ощущение, что он летит вниз сквозь какую-то черную трубу. Полет кончился тем, что он долетел до дна и проснулся. Жужжал какой-то сиплый сигнал тревоги. От этого звука у Таска буквально раскалывалась голова. Он открыл глаза и увидел над собой трех человек.
– Я жив, – сказал он, надеясь, что они подтвердят это.
– Твоей заслуги в этом нет, – фыркнула Цинтия. – Еще не встречала такого идиота. Я все держала под контролем, и тут ты!… – От негодования она не находила слов, хотя могла бы сказать ему еще очень многое, и отвернулась от Таска. – Надо выключить эту дурацкую тревогу, а то еще охранники сбегутся сюда. Дон, объясни, что происходит на мостике… Я не знаю. Надо что-то придумать. Вы годитесь для этого. Ричард и я затащим тела в каюту.
Таск, до сих пор лежавший на полу и пытавшийся разобраться в происходящем, таращил глаза. Перрин, идя к переговорному устройству, перешагнул через Таска и ухмыльнулся:
– Выпить хочешь? Тебе бы не помешало.
Дхуре кивнул Таску и небрежно отдал честь, проходя мимо, а потом вместе с Цинтией стал затаскивать обожженные тела убитых охранников в каюту принца.
– По крайней мере, среди них нет наших парней, – сказал Цинтия.
– Нам придется, однако, забрать их отсюда, – заметил Дхуре, когда в каюту втащили уже все тела. – Немного на борту осталось таких фанатиков, как эти. И времени у нас почти не остается.
– Закрой двери, – приказала Цинтия.
Перрин уже включил коммуникатор и спокойным тоном вел переговоры с командиром корабля.
Дхуре подошел к Таску и сел возле него на корточки:
– Ты в порядке?
– Думаю, да, – Таск очень осторожно ощупал свое тело и не обнаружил ни одной раны. С помощью Дхуре он встал на ноги.
Цинтия снова взглянула на Таска:
– Какого черта ты все-таки бросился на меня? Я же на твоей стороне!
– Почем я знал об этом? – разозлился Таск, вспомнив, что произошло. У него даже руки задрожали. «Нет, – сказал он себе, – не сейчас». – Ты могла бы дать мне хоть какой-то знак!…
– Не на глазах же у Флэйма, – спокойно сказала она. – Я хотела вывести тебя отсюда мимо охранников. А потом бы мы встретились с Доном и Ричардом и…
Таск похлопал ее по плечу:
– Прости, я не знал. Я видел себя уже запертым в какой-нибудь камере пыток…
– Ладно, что было, то было, – сказала Цинтия, как отрезала.
– …надо было связать ее проволокой, сэр, – прозвучал сверху голос Дона. – Неукротимая бестия…
Таск ухмыльнулся:
– Добрая старушенция миссис Мопап.
Цинтия улыбнулась, но улыбка недолго задержалась на ее лице. Покачав головой, она вздохнула. Взгляд ее невольно обратился на куб с золотой пирамидой, лежащий на полу:
– Это… ненастоящая?
– Если верить Флэйму с Пантой. – Таск даже не удостоил бомбу взглядом. – Одолжит мне кто-нибудь настоящий лазерный пистолет?
Цинтия открыла одну из дверок на корпусе миссис Мопап и достала оттуда лазерный пистолет.
– Здесь еще есть ружье, разобранное, но собрать его недолго…
– Нет, спасибо… – отказался Таск, – у меня на «Ятагане» такого добра навалом.
– Черт побери, это прескверная штука, – сказал Дхуре, присев на корточки возле куба с золотой пирамидой и стараясь не дотрагиваться до него. – Вы уверены, что она поддельная?
– Я уже ни в чем больше не уверен, – мрачно ответил Таск. – Панта думает, что это подделка. По-моему, он не оставил бы ее здесь, если бы она была настоящая, но я лично не стал бы прикасаться к ней. Особенно к этому самоцвету.
Мерцающий на свету драгоценный камень лежал на полу вместе с цепочкой, на которой держался.
– Звездный камень нельзя случайно потерять или доверить тому, кто не заслуживает доверия, – сказал Таск, слыша эхо голоса своего отца, – но если владелец преднамеренно отдаст его кому-нибудь, то камень начинает умирать. Наверное, это проклятье, лежавшее на ком-то, кто присвоил этот камень, хотя не имел на это никаких прав.
