Приключение - Владарг Дельсат
– Вот и умница какая у нас Ша-а, – хвалю я девочку, выглядящую младше нас. – Отлично поела. И котята самые лучшие – хорошо кушают.
Выглядящая трехлетней Си удивленно смотрит на меня, а я решаю, что надо переходить на индивидуальные переводчики. Только вот как лучше сделать – нам с Ладой или все же котятам? В обоих случаях есть и плюсы, и минусы, поэтому решаю поступить так, как папа обычно делает.
– Ша-а, – обращаюсь я к маме-кошке, – как бы тебе хотелось – только с нами разговаривать или все-все вокруг понимать?
Я осознаю, что вопрос немного провокационный, да и большая польза есть в переводчиках, надетых на котят, – они их языку учат, поэтому я так и формулирую вопрос. С одной стороны, оценить ее страх, а с другой – показать наше доверие. И вот теперь она решает сама, что должно для нее много значить, если я не ошибаюсь. Мама говорит: «Без ошибок не бывает победы», поэтому план «Б» у меня, разумеется, есть.
– А разве можно сделать так, чтобы понимать? – удивляется Ша-а, подтверждая мое мнение.
– Можно, – киваю я, погладив ее промеж ушек, что ей очень нравится. Как все-таки она на Аленку похожа! – Мы наденем на вас вот такие медальоны, – я показываю ей небольшой прибор на веревочке, – и вы сразу все будете понимать, да и говорить на том же языке. Хочешь?
– Очень… – совсем тихо промуркивает девочка, с доверием в глазах глядя на нас.
И вот это как раз странно – откуда доверие? Мне кажется, что это произошло как-то мгновенно: раз, и доверяет. В какой же момент… Наверное, когда мы ей дали одежду? Или раньше? Не знаю я ответа на этот вопрос, но вот сейчас ясно вижу именно это чувство в глазах ребенка. Мне кажется, и Лада будто старше стала, да и я тоже – трое детей все-таки.
Лада надевает на Ша-а медальон, при этом та совсем не возражает, когда я, не подумав, хочу сделать то же самое с котятами, но милая останавливает меня, протягивая еще два маме-кошке.
– Ты надень на детей, – просит ее Ладушка. – Так правильней будет.
И вот тут я вижу удивленный, но и какой-то удовлетворенный взгляд Ша-а. Как будто мы какое-то испытание выдержали, вот только какое именно, мне непонятно. А Лада моя очень понимающе улыбается, поэтому я молчу, конечно. Пока Ша-а надевает медальоны на котят, не забыв лизнуть каждую, я вопросительно смотрю на милую мою.
– Она нас Старшими приняла, – объясняет мне Ладушка.
Раньше я бы, наверное, не понял, но теперь-то знаю, что такое Старший. У народа моей самой-самой на свете девочки есть родители, и есть еще Старшие. Они занимают нишу опекунов ребенка, потерявшего родных. Если бы не деда, Лада, ее сестры и братья погибли бы, потому что от них отвернулись именно Старшие.
Деда на самом деле обманули. Взрослые Ладушкиной расы сказали ему, что они не могут принимать чужих детей генетически, и вроде бы это было даже похоже на правду, но бабушка до истины докопалась. Они действительно не могут принять чужих детей, это правда, но выход у них существует – это Старшие. Катастрофа была не в гибели родителей, а в том, что от маленьких детей Старшие отвернулись. По какой причине, неизвестно, да и выяснять никто не будет, потому что Человечество не ведет разговоров с дикими народами. А предавшие своих детей – однозначно дикие, без вариантов.
– Вот, теперь вы нас понимаете, – сообщаю я Ша-а, откладывая куб универсального переводчика.
– Понимаю, – поднимает руки она. Наверное, это жест согласия. – И что теперь будет?
– Теперь вы будете есть, пить, мы будем учить вас новому, и больше никогда не будет больно, – отвечает ей Ладушка, ставя Ша-а в тупик.
Она просто замирает, потому что, если мы Старшие, то не можем ее обманывать, но и поверить в то, что сказала моя милая маме-кошке, бесконечно трудно. И вот пока она в таком состоянии, я поднимаюсь, подходя к синтезатору. Хулиганская у меня мысль появляется, только нужно выяснить, есть ли у аппарата такая программа, да еще можно ли им это «блюдо».
Подсвеченный синим состав легко отвечает на второй вопрос, программу петушков я тоже нахожу и, пока Ша-а приходит в себя, быстро делаю четыре молочно-белых петушка на палочке. Девочкам, значит, чтобы они себя особенными почувствовали, ну еще сладко же это, а дети очень сладкое любят, я по себе знаю.
– Ой! – громко произносит Ладушка, увидев, что в моих руках, а я выдаю ей один, а остальные протягиваю Ша-а.
Милая моя объясняет и показывает, что это такое, предлагая маме-кошке попробовать полизать, но не так, как будто вылизывает, а просто полизать. Сначала у той не получается, а потом уже она зажмуривается от удовольствия, кинувшись сразу к младшим. Мама она, настоящая, хоть и маленькая очень.
Несколько минут проходят, котята и их мама заняты. Как мама говорит, неизменно превосходный результат, потому что страх уходит, и все мысли тоже. Надо будет их в медицинский отсек спать положить… И привить надо же, они беззащитные совсем, а… можно ли их прививать?
– Марс! – зову я разум корабля. – Спроси, пожалуйста Вэйгу, можно ли нам защитить котят и их маму?
– Иммунизация рекомендована, – отвечает он мне. – Коридор блокирован, разумные отсутствуют.
– О чем ты говоришь? – спрашивает меня Ша-а.
– О том, что тебя и малышек надо защитить ото всех, понимаешь? – отвечаю я ей, осознавая, впрочем, как будут восприняты мои слова. – Для этого нам в другую комнату попасть надо.
Взгляд у нее… Ну доверие я уже ожидаю, но кроме него и удивление, и благодарность, и еще что-то, чего я интерпретировать не могу. Оглянувшись же на Ладушку, вижу – она сейчас плакать будет, поэтому сразу же мою милую обнимаю. И хоть было у нее страшное детство, но от эмоций мамы-кошки она, кажется, расплакаться может. У эмпатов это бывает, я помню, потому утешаю мою самую родную на свете девочку. Вот сейчас она успокоится, и мы пойдем защищать котят.
Мария. Неразумные
Виктор предлагает мне остаться в рубке, что, по-моему, идея хорошая. Поэтому я усаживаюсь на место дублирующего офицера связи. Это место – дань традиции, потому что совершенно бессмысленное, нет у нас дублирующего персонала, но у флота традиций много, и никто с ними бороться не будет. На традициях стоит флот.
– Вэйгу, доклад, – лаконично запрашивает командир «Марса», по-моему, специально для меня.
– В госпитале размещены двадцать два живых ребенка человеческой расы мужского пола в возрасте от пяти до четырнадцати лет, – начинает доклад квазиживой глава нашей медицины. – Все находятся в первой стадии алиментарной дистрофии, отсутствуют конечности. На коже обозначение «полуфабрикат» на языке Врага.
Я чего только в жизни не насмотрелась, поэтому каким-то чудом сдержаться могу, а вот Витя громко высказывается на традиционном флотском наречии. Я его понимаю, ибо подобное мы уже видели, да все Человечество видело. Интересно то, что здесь только мальчики, – значит, есть и девочки?
– Судя по протоколу звездолета, он использовался для «доставки провианта заказчикам», – выделив голосом последние три слова, высказывается связист.
Он сейчас потрошит блоки памяти звездолета, потому следующая точка нам ясна – то, что в протоколе названо «заготовительной фермой». Если я все правильно понимаю, мозг «Пирогова» был удален, а вместо него воткнут автомат типа «три реле в два ряда», как папа говорит. Уточняю вопрос у офицера связи, получив в ответ кивок.
– Детей не будить, – решаю я, вздохнув от этого, но тут вариантов нет. – Перевести в наши капсулы – и на «Юпитер», пусть спят там до госпиталя. Руки-ноги восстановим, тогда можно будет…
– Мудро, – комментирует разум звездолета. – Выполняю.
Витя
