Эрик Флинт - Фанатик
Пока…
Господи Иисусе. Он настоящий Макиавелли. Теперь понятно, что, переведя всех худших с супердредноутов на корабли оперативного соединения, он разделил их и рассеял по более чем трём дюжинам разных кораблей. Они не имеют возможности связаться друг с другом и… окружены нижними чинами флота и морской пехоты, готовыми с удовольствием превратить их в отбивную — или расстрелять — если Чин или Каша отдадут приказ.
Что оставляет…
Он не смог удержаться. У Юрия вырвался тихий стон.
Каша нахмурился.
— Что с вами, гражданин помощник специального следователя Радамакэр? Уж не возражаете ли вы против нового назначения? Вы только что заверили меня, что достаточно поправились.
— Да, но…
Его мысль стремительно заработала. Каша был сумасшедшим. Сумасшедшим, сумасшедшим, сумасшедшим!
Юрий глубоко вздохнул и попытался успокоиться.
— Если я вас правильно понял, гражданин специальный следователь, вы освобождаете меня от обязанностей комиссара, чтобы я стал вашим помощником. И, поскольку, полагаю, вы будете сопровождать оперативное соединение на операции…
— Это необходимо. — Каша буквально выплюнул эти слова. — Я должен пронаблюдать за действиями объединённых сил ГБ и флота. В бою, где им самое место. Помимо прочего, я намерен убедиться, что это важное подразделение Народной Республики выполняет свои обязанности должным образом и согласно инструкциям. Чего я никак не смогу добиться, пока все болтаются на орбите, ковыряясь в носу. Мантикора, не считая рейдерства, не представляет в обозримом будущем угрозы для Ла Мартина, так что единственного оставленного в столице сектора супердредноута вполне хватит, чтобы поддерживать порядок.
Пронзительный взгляд темных глаз воткнулся в Юрия.
— Тем более, если расследование на «Гекторе Ван Драгене» будет завершено в моё отсутствие способным подчиненным. У вас действительно прекрасный послужной список, гражданин офицер ГБ Радамакэр. Так как все вопросы, касающиеся вашей лояльности, или возможного участия в убийстве Джамки разрешены, я не вижу причин, почему вы не можете успешно завершить это задание.
Каша пожал плечами, как будто в некотором смущении.
— Осмелюсь заявить, что уже выкорчевал худшие проявления разложения и расхлябанности на этом корабле. Так что всё, что вам остаётся — это надзирать за гражданкой капитаном Галланти…
«Вот ЭТО ей понравится!» Юрий чуть поежился при мысли о темпераменте Галланти.
— … и со всей строгостью пресекать все оставшиеся проявления разложения и расхлябанности, которые вы сможете обнаружить. Для этого я оставляю вам лучшие из новых подразделений безопасности, которые я смог подобрать. Лучшие подразделения безопасности ГБ — большей частью, естественно, с оперативного соединения, так как на СД гниль слишком уж распространилась — вместе с гражданином майором Лафиттом и его морпехами. Полагаю, что этого будет достаточно.
«Это значит, что Нед Пирс будет рядом. Слава богу. Мне будет нужно его плечо, чтобы поплакаться».
Сказать было нечего, так что он просто кивнул.
— Хорошо. — Каша повернулся к выходу и положил руку на люк. Гражданка комиссар Джастис последовала за ним, но перед этим украдкой улыбнулась Юрию. Улыбка была практически застенчивой, что было странно. Шарон Джастис обычно была очень уверенной в себе женщиной.
Это улыбка, даже на губах всё еще распухших после избиения, а в особенности тепло её карих глаз, заставила сердце Юрия забиться чаще…
Неожиданное осознание пронзило его.
— Э… гражданин специальный следователь?
Каша повернулся обратно.
— Да?
Радамакэр откашлялся.
— Я просто хотел удостовериться в моём понимании устава. Как ваш помощник, полагаю, я больше не нахожусь в цепочке командования данного оперативного соединения. Это верно?
— Разумеется, — разражено ответил Каша, — Как может быть иначе? Вы подчиняетесь мне, а я подчиняюсь штабу ГБ на Новом Париже. Как мы можем входить в ту самую цепочку командования, которую мы проверяем?
И нетерпеливо добавил:
— Офицер с вашим опытом просто не может быть настолько безграмотным в отношении основ…
Каша осёкся. Потом бросил быстрый взгляд на Шарон Джастис. Потом…
Юрий не мог этому поверить, но… Каша на самом деле покраснел. В какой-то момент юноша выглядел как школьник.
Это момент не продлился долго. Внезапно, словно по команде, на своё место опустилась маска — лицо фанатика. Следующие слова Каша произнес очень нетерпеливым тоном.
— Если здесь замешаны личные мотивы, гражданин помощник специального следователя Радамакэр, это не моё дело, пока не нарушен устав.
Он как будто был в замешательстве; первый раз Юрий видел, чтобы специальный следователь не находил слов. Затем последовало скороговоркой:
— У меня есть срочные дела. Гражданка комиссар Джастис, оперативное соединение очень скоро покидает орбиту. Я ожидаю, что вы своевременно появитесь на борту. Скажем, через час.
Он открыл дверь — вернее, распахнул — выскользнул наружу и был таков. Плотно закрыв дверь за собой.
Юрий уставился на Шарон. Теперь её улыбка была застенчивой, как у школьницы. Он подозревал, что его собственная была такой же.
«Что сказать? Как сказать это? После трех лет, в течение которых тщательно соблюдал дистанцию.
И час?! Всего лишь ЧАС?! Каша, ты ублюдок!»
Шарон сломала наваждение. Её застенчивую улыбку сменил хриплый смешок, и, похоже, к ней вернулось обычное самообладание.
— Что за дела, а, Юрий? Мы оба слишком стары — и слишком солидны, особенно ты — чтобы просто прыгнуть в койку. — Она скептически осмотрела узкую койку каюты. — Оставляя в стороне то, что никто из нас не сохранил стройных юношеских фигур. Мы, вероятно, свалимся с неё в процессе, и не знаю как ты, а у меня ещё достаточно старых синяков, чтобы добавлять новые.
— Я думаю, что ты выглядишь роскошно, — твердо заявил Юрий. Ладно. Твёрдо прохрипел.
Шарон ухмыльнулась и взяла его за руку.
— Час это только час, так что давай используем его мудро. Давай поговорим, Юрий. Просто поговорим. Думаю, нам обоим это отчаянно нужно.
Они не только говорили. К исходу часа, у них на счету была пара объятий и, несмотря на разбитые губы, весьма страстный прощальный поцелуй, когда Шарон всё-таки пора было уходить. Но по большей части они говорили. Впоследствии Юрий не многое мог вспомнить, хотя всегда клялся, что это была самая увлекательная беседа в его жизни.
Что более важно, так это то, что когда Шарон ушла, и Юрий критически оценил ситуацию, в которой оказался, он понял, что в первый раз за многие годы чувствует себя просто чудесно. И будучи по натуре осторожным человеком, но не трусом, он благоразумно поддерживал это чувство, выходя в коридор и пробираясь по лабиринту переходов СД к каюте гражданки капитана Галланти.
Даже недавно увеличившаяся и повышенная в звании мышь, намеренная подвесить колокольчик к коту, сохранит достаточно здравого смысла, чтобы делать это в хорошем настроении.
7
Галланти ему не обрадовалась.
— Боже мой! — прорычала она, едва его проводили в каюту, которую она использовала в качестве кабинета, когда не находилась на мостике. — Маньяк ещё даже не покинул орбиту, а вы уже здесь, чтобы капать мне на мозги?
— Бога не существует, — безмятежно известил её Радамакэр. — Упоминание данного термина прямо запрещено инструкциями Госбезопасности.
Это немедленно заставило её замолчать. Она закатила глаза, и Юрий буквально почувствовал, как печально знаменитая своим темпераментом женщина выходит из себя. Но он тщательно продумал свою тактику ещё до того, как зашёл в каюту, и знал, что надо делать.
— Да расслабьтесь вы, ладно?
Радамакэр выдал кривую улыбку — у него была превосходная кривая улыбка; это за прошедшие годы ему говорили сотни раз — и опустился в кресло.
— Ради Бога, гражданка капитан Галланти, можете вы хоть однажды притвориться, что мы взрослые люди, а не дети на школьной площадке? Я пришел не для того, чтобы поиграть с вами в доминирование.
Как он и ожидал, это выбило её из колеи. Галланти уставилась на него, приоткрыв рот, а густые брови коренастой блондинки нахмурились скорее в замешательстве, чем в гневе.
Юрий продолжил развивать успех:
— Смотрите, вы же сами сказали: маньяк ещё даже не покинул орбиту. Так давайте воспользуемся имеющимся у нас временем и разберёмся со всем, пока он не вернулся. Если мы будем работать вместе, то к моменту его возвращения — что произойдет через шесть, а скорее даже через восемь недель — даже этот фанатик больше не сможет ни к чему прицепиться. Он смотается восвояси, и больше мы его не увидим.
