Джеймс Госс - Мертвецы зимы
Косов подошел ближе. Он усмехнулся. Что-то было не так.
— Кабель программного передатчика, — сказал месье Понд и затем встряхнулся, как мокрый щенок. — Прошу прощения. Я продолжаю повторять это, сам не знаю почему. Я хочу сказать, что у вас что-то не так с походкой.
Косов замер.
— Ну, я имел в виду — у вас отличная выправка и все такое. Но вы как будто парите в нескольких дюймах над землей.
Я уставилась на гиганта. Косов, великан Косов, висел в воздухе. Как привидение. Я вскрикнула.
Косов взглянул на свои ноги, потом на месье Понда.
— Заставил вас обратить внимание, ха-ха! — воскликнул месье Понд. Он сильнее сжал мою руку. — Бежим! — крикнул он.
МЫ побежали. О, мама, это было захватывающе. И мне даже понравилось, если бы не Косов, который бежал за нами, или точнее… летел. Как какое-нибудь привидение, или кошмар, или что-то более ужасное, следовал по пятам.
Но я чувствовала себя в относительной безопасности с месье Пондом. Очень напуганной, но все же в безопасности.
Мы бежали сквозь туман к морю, Косов бежал или скользил за нами. На миг мы потеряли его в тумане, а затем, не знаю как, я подвернула ногу, и отпустила руку месье Понда, и осталась одна в тумане. Я повернулась, но туман был такой густой. Слишком густой!
Я повернулась снова, зовя месье Понда. Я слышала, как он зовет меня, и вдруг прямо передо мной из тумана вырос Косов с каменным лицом и попытался схватить меня.
Закричав, я бросилась прочь от него, спотыкаясь и чуть не падая.
Вдруг я оказалась в море, прямо в волнах.
— Мария! — услышала я крик месье Понда. — Выйди из воды! Выйди из воды!
— Но месье! — крикнула я в ответ, барахтаясь. — Здесь неглубоко. Где вы?
Он не ответил. Я барахталась в волнах и в тумане, мое сердце бухало где-то в горле.
Что-то схватило меня за ногу. Сначала я подумала, что это повышение уровня ледяной воды.
Но оно потянуло, и я упала лицом в обжигающе холодные волны. Натяжение росло, затягивая меня в глубину.
Мне в рот хлынула ледяная соленая вода, волны разбивались о мою голову и тянули меня на дно. Нет, это что-то другое тянуло меня вниз.
Что-то схватило мою левую руку и еще сильнее потянуло меня вниз. Я чувствовала, что меня тащат сквозь воду, и только цепочка пузырьков поднимается вверх. Я сражалась за глоток воздуха, извивалась снова и снова, опускаясь вниз, вниз, вниз…
Рывком я оказалась на поверхности, попыталась закричать, но смогла лишь кашлять и отплевываться, морская вода жгла мое горло и глаза. Все это казалось таким знакомым. Но почему?
Туман рассеялся. Я могла разглядеть берег. Я была не так далеко от него. Я рванулась к нему, но что-то упорно не пускало меня. Тянуло назад и вниз. Я не могла пошевелиться.
А на берегу, сидя на своих колясках, были мертвецы. И наблюдали, как я тону.
Я закричала, пытаясь привлечь их внимание, снова и снова.
Но они не двигались. Просто сидели и пели.
Мне было так холодно. Холодно и страшно.
Я подумала: «Не пора ли позвать Доктора Смита?» Но как Доктор Смит может помочь мне? Я уже хотела закричать его секретное имя, но соленая вода обжигала мое горло, и слова не желали выходить.
Туман сжимался вокруг меня, и ужасное нечто в воде крепко обвилось вокруг меня и сжало. Когда мое дыхание сперло, меня снова потащило вниз. Мои глаза чуть не лопались, а волны смыкались над головой.
Затем меня схватила рука. Настоящая, теплая, человеческая рука. И дернула.
— Отпустите ее! — услышала я голос.
Я открыла глаза. Ну конечно, это был чудесный месье Понд. Он стоял надо мной с суровым лицом, его рука цепко держала мое запястье и тянула, тянула…
Вокруг нас море бурлило, как кипящая вода в котле. Я видела странных существ, парящих в нем, и необычный свет, танцующий над ним. Наконец, волны словно отхлынули от нас, и я увидела дорожку, ведущую по мокрому песку.
Затем Месье Понд схватил меня еще крепче, его галстук касался моих волос.
— Я держу тебя, Мария, — сказал он. — Идем.
Мы прошли сквозь отступающие волны, и вышли на берег.
Там был Косов. Он стоял перед нами, скрестив руки.
— И снова здравствуйте, — вздохнул месье Понд.
Косов кивнул.
— Вы должны были позволить морю забрать ее, — сказал он.
— Этому не бывать! — сказал месье Понд очень жестко.
Помнишь Давида и Голиафа? Косов казался таким огромным, таким яростным, а месье Понд — таким маленьким и решительным — как маленький щенок перед большим волком. Он стоял твердо, и я видела, что он готов драться.
Вдруг Косов открыл рот, и из него вылетел сгусток тумана.
— О, это плохо, — охнул месье Понд. Он схватил меня за руку, и мы снова побежали.
Мы вскоре вернулись к отелю, недалеко от вершины холма.
Мы оба устали и тяжело дышали, мокрые с головы до ног, ледяная вода холодила и тяжелила нашу одежду.
Но месье Понд не собирался сдаваться, таща меня вверх по каменистой тропинке. Позади нас, я знала, был Косов, топая, как голем.
Огни клиники были такими теплыми и приветливыми, но они были еще так далеко.
Месье Понд толкнул меня вперед.
— Иди внутрь, Мария, — сказал он. Его лицо было грустное и суровое.
— Я разберусь с… что бы это ни было. Я справлюсь. Найди Эми. Беги.
Я постояла секунду, наблюдая, как он разворачивается к Косову, поднимающемуся по тропинке.
— О, добрый вечер. Рад встрече с вами, — сказал великан, стискивая месье Понда в медвежьих объятиях. Затем он повернулся, таща месье Понда к обрыву.
— Я предупреждаю вас, — прохрипел месье Понд, отчаянно молотя ногами воздух. — Я хорошо владею… а-ах!
Косов отпустил его. Месье Понд покатился вниз, и скоро исчез из виду. Косов повернулся ко мне.
Вскрикнув, я бросилась бежать к зданию клиники.
Каким-то образом я добралась до двери, плача и крича на бегу. Я захлопнула дверь за спиной, и, задыхаясь, прислонилась к ней. Прихожая была очень темной, но сквозь замерзшее стекло я различила светящийся силуэт Косова. Я даже не думала о том, как мне прогнать этого монстра. Я была слишком напугана.
На мое плечо опустилась рука. Я, сглотнув, обернулась. Это была мадам Блум, смотрящая на меня пустыми глазами, рассеянно приглаживая волосы свободной рукой. Другой рукой она сжимала мое плечо. Она улыбнулась.
— Добрый вечер, Мария, милочка. Мы так беспокоились о тебе.
Письмо от мистера Невилла
Сент-Кристоф,
6 декабря 1783
Октавиус, мой милый друг!
Чтоб все часы остановились и меня сдуло ветром, как перышко! Лечение действует! Я не знаю, как и почему, но оно поистине чудесно. Я чувствую себя намного лучше. Я могу с легкостью взбежать вверх по лестнице, и (только не говори ни одной живой душе!) я могу спокойно попыхивать трубкой без ощущения, что это последнее удовольствие в моей жизни.
Это прекрасно — хотя у меня лишь смутные воспоминания о том, как я начал получать это лечение, но могу сказать тебе: завтра я пойду на пляж вместе с другими за новой порцией свежего морского воздуха.
Я вошел в гостиную, заметив, что насвистываю легкомысленный мотивчик. Мрачные Сестрицы уже сидели там — Оливия и Хелена Элквитин, наигрывая довольно грустную песенку. При моем появлении они отложили инструменты. Хелена тотчас же схватила бумагу и начала строчить на ней свои дурацкие числа, а ее толстуха-сестрица вежливо заговорила со мной.
— Вижу, вам намного лучше, мистер Невилл, — сказала Оливия.
— Благодарю, мадам, вы очень добры, — ответил я. — А вы все еще бледны.
Странно, но я почувствовал, что краснею, когда заговорил с ней. Неожиданно.
Она вздохнула.
— Я уже давно не получала никакого лечения. Потому что мне ничего не помогает.
— Ох, — сказал я, опустив голову. — Я и не знал, что ваша болезнь так прогрессирует. Примите мои соболезнования, мадам, — слишком пафосно. Ну а что еще сказать женщине, когда она сообщает вам, что стоит одной ногой в гробу? Я осмотрел ее, ища признаки неизбежного поражения в борьбе с болезнью, но вместо этого впервые заметил, что Оливия Элквитин — очень даже симпатичная женщина. А ее кожа матовая как фарфор.
Хелена оторвалась от своей писанины и нахмурилась, черты ее лица еще больше заострились.
— Моя сестра, — начала Оливия, смутившись, — она все еще получает лечение. Но по какой-то причине… я… Боюсь, Доктор Блум не собирается давать мне исцеление.
Она закашлялась, и в первый раз я услышал жуткий хрип в ее груди.
— Но он очень добр, — она осеклась. — Да, очень добрый.
Мне сразу стало стыдно за то, что я так расхвастался перед ней улучшением здоровья. Я мягко коснулся ее руки.
— О, моя дорогая, — сказал я, впервые чувствуя нежность и жалость к кому-то другому. — Мне очень жаль это слышать.
— Спасибо за сочувствие, — ответила Оливия, и на мгновение я почувствовал, что эти слова были произнесены не просто вежливо. Странная женщина. При свете свечей она больше не выглядела ужасной толстухой — напротив, она казалась удивительно привлекательной. Вдруг я заметил, что продолжаю держать ее за руку, и смущенно отвернулся.
