Майкл Флинн - Река Джима
Человек со шрамами облачился в терранские одеяния, и если его оценивало меньше глаз, нежели арфистку, то лишь потому, что он рядом с ней походил на луну рядом с солнцем. На нем было темно-желтое шервани, джутти с узором и курта-пижама под стать. Он был обут в сандалии из коричневой кожи с золотыми полумесяцами на ремешках. Шрамы на голове скромно прикрывала кипа, а через плечо он перекинул боа-гарчолу. Запястья и лодыжки украшали золотые лакированные браслеты, а на щеках краснели румяна. Когда Фудир того хотел, он умел произвести впечатление.
В коридоре перед залом для аудиенций Фудир поклонился гранд-секретарю и сказал на местном диалекте:
— Сей ничтожный червь молится, чтобы сии жалкие обноски не нашли осуждения в очах благороднейшего гранд-секретаря.
Благороднейшего звали Морган Чен-ли, и в кулуарах он был известен как «Звонкий» — благодаря звону монет, которые столь часто проходили через его руки. Он излучал ауру самодовольства, что нередко встречается у мелких сошек. Его жабья физиономия, куриная грудь, выпученные глаза и раздутые щеки создавали впечатление, будто он на долгое время задержал дыхание.
У терранского персонала дворца Фудир заранее узнал, что Звонкий считал себя великим каллиграфом, поэтому достал гладиольский вексель немалого номинала.
— Возможно, — произнес он, низко склонив голову, — самый достопочтенный сможет сказать сему скромному слуге ученое мнение о рисунке на этом жалком векселе?
Гранд-секретарь махнул рукой, и мелкая сошка мелкой сошки торопливо шагнула вперед, взяла вексель кончиками пальцев и подержала перед глазами Звонкого.
— Варварская работа, — отметил тот, воспользовавшись местным названием иномирян, и вставил лупу в правый глаз. — Не без достоинств, но не хватает, — (взмах рукой), — рисовки. Возможно, — неодобрительно добавил он, — разработан на компьютере.
— Вы мудры в своей проницательности.
— Пф! Даже ребенку видны такие изъяны. Посмотри на лик портрета. Где безмятежность? Где равновесие?
— Возможно, рука эксперта внесет улучшение. Возможно, использует вексель как образец.
— И еще раз — пф. Работа для ученика чертежника. Большого мастерства не надо. Но он может взять задание в качестве этюда.
Кивок мелкой сошке — и вексель исчез в складках ее одежды, а она поспешно вернулась на свое место.
В назначенное время гранд-секретарь отправил дворцового помощника заместителя секретаря иномировых дел сопроводить их в тронный зал.
— Обноски? — прошептала арфистка на галактическом, пока они шли по коридору. — После всех трудов, что я в них вложила?
— Самоуничижение тут обязательно, — кратко ответил Донован.
Фудир добавил:
— Тебе стоит увидеть, как чиновники уступают друг другу места за обеденным столом.
— Ох! Мы с матерью ценили скромность, но такое раболепие попахивает недостойным тщеславием. И я полагала, что иномиряне освобождены от дачи взяток…
— Ты же даешь чаевые прислуге? Взятка — не больше чем чаевые, которые даются перед оказанием услуги. Кроме того, я просто спрашивал его мнение насчет каллиграфии гладиоль-ского векселя.
Донован оборвал его:
— Тихо, вы оба. И помни, что мы сказали. Не упоминай о том, что твоя мать пропала. Она пришла с неба, а если она исчезнет в небе…
— …тогда она потеряла благоволение звезд, — устало закончила арфистка. — Знаю, знаю.
— А через нее и назначенный ею император, — продолжил Донован. — Скажи им, что твоя мать пропала — и это будет равнозначно призыву к революции. И будь уверена, старина Жабья Морда возглавит ее.
По кивку помощника заместителя секретаря Белый Жезл стукнул навершием скипетра по золотым дверям. Двери из палисандра с затейливой резьбой тянулись к самому потолку, и на каждой панели створок были изображены сцены из жизни Утренней Росы. От Мéараны не укрылось внимание к деталям: напускное равнодушие мудреца за терминалом, скука на лице пилота челнока. Подобных дверей больше не найти во всем Спиральном Рукаве.
Двери распахнулись в большой зал. Трон, на котором восседал Восстанавливающиеся Службы, был отлит из чистого золота. Ступени выкованы в виде вьющегося плюща, а над ними на витой проволоке висели листья из умело окисленной меди. Это придавало им зеленый отблеск, при движении они покачивались и звенели, как колокольчики. Под троном по какой-то древней позабытой причине лежал огромный камень. На спинке, которая возвышалась над облаченным в желтую мантию императором, красовались четыре иероглифа: девиз блеска.
— Узрите августейшее величество, — промолвил Глас блеска. — Узрите владыку Восстанавливающиеся Службы, который дает блеску прочную и надежную инфраструктуру!
«Похоже на боевой клич, чтобы созывать войска», — произнес Силач.
«Он уместен. Землетрясение так много разрушило. Почему не сделать восстановление квазисвященным долгом?»
Фудир выбранил их:
— Тихо! Мы здесь не для того, чтобы насмехаться над их обрядами.
— Кто, — вопросил Глас, — приближается к августейшему величеству?
Фудир поклонился и, прижав левую руку к сердцу, взмахнул правой.
— Известен я как Донован-буиг с Иеговы, специальный эмиссар Особой службы при дворе Утренней Росы. Моя спутница — оллам Мéарана с Дангчао, мастер кларсаха.
Император побледнел, потом залился краской.
— Ах вот оно что! — произнес он. — Ты очень сильно напоминаешь мою знаменитую предшественницу, и я счел… Ах, я счел, что она вернулась, дабы вновь приступить к своим обязанностям.
Император хлопнул в ладоши, и лакей ударил в гонг.
— Подать пышки и лепешки!
Помощники и лакеи сновали, казалось, совершенно беспорядочно, но вскоре в центре комнаты появился стол со скатертью, салфетками и чашками из тонкого фарфора. Вокруг стола поставили три кресла с мягкими спинками, прикатили серебряный чайный сервиз. Церемониальный эскорт принес тарелку с бисквитами, и посетителям указали на их места. Император сошел с Трона Плюща, снял желтую мантию и передал помощнику представителя заместителя секретаря придворного гардероба, который принял ее, сложил и с отточенным мастерством отступил назад.
Под мантией на императоре был обычный повседневный наряд: укороченный полотняный китель темно-синего цвета с медными пуговицами поверх темно-желтого жилета и панталоны под стать. На ногах были сапоги для верховой езды с золотыми шпорами. Горло прикрывал накрахмаленный платок. Император сел во главе стола и, взмахнув ладонью, отпустил обслугу и министров. Те торопливо отошли к стенам, где приняли непринужденные позы, притворяясь, будто общаются между собой, но неусыпно следя, не вызовет ли их его величество.
— Чаю? — спросил его величество, поднеся чашку к самовару.
Он следовал церемонии с безукоризненной точностью. Один кусочек сахара или два? Крем? Лепешку? Джем? Каждое движение выверено, каждое помешивание ложечкой имеет определенный радиус и количество оборотов.
Фудир предположил, что это чертополохов эквивалент терранской церемонии хлеба и соли. Более утонченный, само собой, в безумно вычурном чертополоховом стиле.
Собственноручно все приготовив, Восстанавливающиеся Службы нараспев произнес формальную фразу:
— А теперь мы немного побеседуем.
Арфистка не знала, с чего начать, но Фудир непринужденно произнес:
— Как обстоят дела после большого землетрясения, ваше императорское величество? Надеюсь, восстановление идет полным ходом?
— О да. Вполне, благодарю вас. И на время полдника зовите меня Джимми. Порт-Цинчестер пока еще не отремонтирован, но, возможно, к концу шестомесяца. Ты, — указал император на арфистку, — я спутал тебя с другой. Она тоже из Своры. Она дала мне мандат на правление. Как я проклинаю тот день.
— Бан Бриджит может быть очень убедительной, — заметил Фудир.
— Ах, так вы ее знаете!
— Она — моя мать, — ответила арфистка.
— А мне поручили сопроводить к ней дочь.
Император склонил голову набок.
— И куда же?
— Прости, э-э, Джимми, но это конфиденциальная информация. Ты знаешь, как работает Свора.
— Почему ты проклинаешь тот день, когда моя мать сделала тебя императором? — спросила арфистка. — Она назначила тебя императором одного из четырнадцати государств.
— Это проклятие. — Джимми полуобернулся в кресле. — Видите вон те символы над троном? Возлюбленные небеса. Человек. Защищать. Нижние небеса. На древнем языке: лоу тьен чай, поу тьен-ша. Это означает, что тот, кто любит вышние небеса, защитит империю. Но небеса идеальны. Никогда не ошибаются, никогда не обрушиваются. Нижние небеса, блеск Йенлуши, во всем стремятся к этому идеалу. И всегда неудачно. Но если император любит небеса достаточно пылко, внизу тоже все хорошо. Никогда не ошибается, никогда не обрушивается. Император должен быть столь же постоянным, как небо, и никогда не изменять себе. Я двигаюсь по орбите, словно планета. Иди туда, иди сюда. Одни и те же церемонии, одни и те же слова. Все эти министры, словно мухи, роятся вокруг меня. Жу-жу-жу. «Делай то, делай это». Точно вам говорю. Ошибка на нижних небесах влечет ошибку на небесах вышних. Очень плохо. Мертворожденный теленок? Моя вина. Неверно прочел рассветную молитву. Бандит обчистил казначейство в Бристоль-фу? Моя вина. Неправильно совершил омовение. Вселенная едина. Все влияет на все. Сель в Нортумберчоу Шань?..
