Иэн Бэнкс - Черта прикрытия
Прин ограничился тем, что уронил:
— Я скажу то, что всегда намеревался высказать, Кем.
Он не мог быть уверен, что это не Кемрахта подкупили Гееннисты, да и заседания факультетского комитета научили его никому не доверять без веских на то оснований.
Кемрахт посмотрел на него долгим взглядом, затем осторожно наклонился к нему поближе и ласково потрепал по плечу одним хоботом.
Это было как утонуть с головой в метели разноцветного мокрого снега, как погрузиться в водоворот из десятков тысяч мельтешащих, лихорадочно мигающих точек и пятен света, которые неслись на нее со всех сторон на фоне абсолютной, всепоглощающей тьмы. Аппи Унстриль непрерывно секретировала все, что стоило сейчас вырабатывать ее миндалинам, искусственно поддерживая себя в экстремальном, запредельном состоянии непрерывной устойчивой концентрации, для которого и предназначались эти препараты. Она полностью срослась со своей машиной. Стала ее неотъемлемой частью, научилась ощущать сенсорные купола, источники энергии и орудия как совершенное продолжение собственного тела, перешла на следующий уровень интеграции биологического сознания в общую с искусственным интеллектом маленького корабля систему. Ей казалось, будто искусственный разум Испепелителя стал дополнительным слоем нервной ткани, наросшим поверх ее собственного мозга; что он тесно переплелся с ним, проник (и продолжал проникать, пока она формулировала для себя эту мысль) по всем отросткам ее нейросетевого кружева и добавочной сети аттенюирующих волоконец, которые предоставил корабельный модуль тонкой настройки пилотского интерфейса. В такие минуты она чувствовала себя истинными душой и сердцем корабля, животным ядром его естества, наряду с остальными элементами этой системы — ее накачанным наркотиками телом, усиливающими тканеимплантами, ответственными за боевые качества и неутомимую изобретательность в разрушении, и все это нанизывалось концентрическими слоями на ее первоначальную личность; каждый кольцевой слой что-то добавлял, умножал, усиливал, интенсифицировал.
Она летела в буре разноцветных мотыльков, кружившихся во всех направлениях. Цветные искорки на черном фоне — каждая представляла валун размером с грузовик, сгусток материи, контролируемый не такой уж безмозглой дилетантской инфекцией; были там сырые, почти бесполезные в серьезном бою, баллистические копья с ракетными движками, кассетные бомбы, маневрировавшие несколько искуснее, микрокорабли с химическими лазерами и, наконец, закованные в зеркальную, устойчивую к абляции броню, но в остальном безоружные Воспроизводящие Машины, высокотехнологичные заводы в миниатюре, которым следовало уделить особое внимание — они-то и представляли для нее главную ценность. Если их не сжечь в пепел, в мертвый бесполезный мусор, они ускользнут и продолжат разносить дилетантскую инфекцию в другие места.
В первые дни Вспышки Воспроизводящие Машины, или заводчики, как они их между собой прозвали для краткости, составляли девятнадцать из каждых двадцати механизмов новорожденного Гегемон-Роя. Корабельные сенсоры немедленно засекли их и оценили количественно, представив в тактическом пространстве в виде облака маленьких синих точек, посверкивавших то тут, то там в небесах вокруг газового гиганта Ражира. Казалось, что исполинская планета, мучаясь тяжкими родами, выталкивает из своих недр миллионы крошечных водных лун. Стремительно густевшие облака дилетантского Роя были кое-где скупо утыканы точками иных цветов, означавшими машины других разновидностей.
О первых днях, когда эти синие точки впервые разукрасили собою монохромные поля легкоотслеживаемых естественных целей, сотрудники миссии теперь вспоминали со счастливыми улыбками, как о днях доброй охоты. Но мащины — дилетантская инфекция — обладали способностью к обучению. И они учились на ошибках, притом быстро. В первоначальном компонентном соотношении Рой был обречен; прощальные сигналы уходили обратно к породившим машины зараженным фабрикаторам, сообщая им, что в ближнем космосе ничто не выжило. Тогда инфекция сменила приоритеты. За пять или шесть дней облака синих точек существенно поредели, уступив место грандиозным, величественно перекатывавшимся на черном фоне приливным волнам зеленого, оранжевого, красного и желтого цветов. Все это были роящиеся механизмы других разновидностей, с преимущественно наступательными задачами.
Аппи смотрела в облако, окружавшее корабль, и видела, что это хронологически последнее порождение Вспышки состоит преимущественно из красных точек, а значит, механизмы облака вооружены главным образом лазерами. Красный туман, подумала она рассеянно, когда они с добрым кораблем Испепелитель врезались в самую гущу тучи и продолжили снижение к планете. Словно брызги крови. Для воина это добрый знак, удачное предзнаменование. Ну что ж, идем на них!
Они с кораблем совместно зарегистрировали почти девяносто тысяч точек и распределили их по релевантности, избрав синие точки, которых была примерно одна сотая от общей массы, первоочередными целями атаки. Это значительно упрощало селекцию целей, потому что даже в нынешнем своем состоянии, с мозгом, пропитанным наркотиками до скальпа, сведенным, можно сказать, к одному лишь кружеву боевой нейросети, ускоренному до запредельной для человека, сопоставимой с быстродействием искусственного интеллекта, скорости реакции, ей было тяжело оценить общее число и типологию многодесятитысячных целей за один краткий взгляд.
Всего лишь девяносто тысяч. Странно. Они ожидали большей численности. Обычно оценка не составляла труда. Где же вкралась неточность? Ей следовало бы порадоваться, что задача уничтожения нечисти упростилась, по крайней мере в количественном отношении, сразу на десять тысяч единиц. Но она встревожилась, поняв внезапно: что-то не так. Что-то не в порядке. Может, просто глупый суеверный страх?
Немногочисленные синие точки, распыленные глубоко в недрах густо-красного облака, по наивности еще не воспринимали Испепелитель как угрозу, потому что он никак не проявлял враждебных намерений. Пока что ни одна синяя точка не проявилась на поверхности облака, не приступила к продвижению за его границы. Все они окопались глубоко внутри. Корабль показал ей оптимальный вычисленный курс атаки — он тоже, естественно, вел глубоко в сердцевину красной тучи.
Давай повернем рядом с теми двумя и выпалим по ним боеголовками, запрограммированными на замедленный подрыв, передала Аппи кораблю. У нее словно бы отросло несколько фантомных конечностей, способных изменять курс машины.
Хорошо, ответил корабль. Они вильнули, подходя к двум синим целям, выполнили несколько ложных маневров, чтобы запутать роящиеся механизмы. Такая тактика по-прежнему представлялась девушке странноватой.
Конечно, в этом был свой резон — вгрызться в самую середку облака и начать прижигание Роя оттуда. Но пусть даже из симуляций следовало, что такой подход всего целесообразней с точки зрения разрушительного эффекта, ее всю сводило от желания открыть огонь тут же, прямо сейчас, никого не слушая. По сути, ее это желание обуревало еще с той минуты, как они вошли в первый, считая от условной поверхности, слой облака.
Но другой частью своего естества она жаждала сбить фабрикаторы с небес; какой смысл прижигать поверхностное изъязвление, когда можно атаковать источник заразы? Но это, конечно, было невозможно; они взяли на себя обязанность защищать Диск, фабрикаторы, из которых он состоял. Древний памятник, э? Руками не трогать.
Решение было бы простым и эффективным, но, к сожалению, нецивилизованным. Бескультурным.
И она согласилась с этим мнением — разумеется, согласилась, а как же иначе? Она поступила на службу в секцию Рестория не потому, что ей так уж нравилось прижигать дилетантские Рои, а в первую очередь оттого, что ей всегда была интересна древняя техника, особенно такая, которую нет-нет, да и охватывало это заразительное детское стремление превратить всю остальную Вселенную в набор маленьких копий себя самой. Но после девятидневного практически непрерывного, изматывающего сражения с противником, которого лишь весьма условно можно было причислять к живой материи, в автоматическом режиме выцеливая и прижигая каждую синюю точку, какой случалось запорхнуть в расширенное сенсорами корабля тактическое пространство, она стала мыслить, как корабельное орудие. Для пушки нет проблем, кроме отсутствия явных целей. Когда пушка бездельничает, ей всегда не по себе. Фабрикаторы и есть источник заразы, изначальный повод к заварушке, ergo[34]... Но нет. Пусть даже какая-то нечисть и останется невыжженной, сохранность фабрикаторов и Диска превыше всего.
