Евгения Федорова - Вселенская пьеса. Дилогия (СИ)
«Он убьет тебя».
«Разберемся».
— У меня есть несколько часов до взлета корабля, — сказал я негромко, потянув Рика назад. — Давай встретимся у Разлома и разрешим наш спор.
— Не затягивай, — согласился Сатринг.
Мониторы вспыхнули, оставив на сетчатке медленно тухнущий отсвет, и почернели. В рубке царила тишина.
«Экипаж ждет. Можно открыть дверь?»
Я поежился и кивнул своим мыслям.
«Да».
Зашуршав, перегородка отползла в сторону, и на меня уставилось множество пар глаз.
— Всем заниматься своими делами, — устало приказал я. — Ворон взлетит, как только позволит энергозапас. Никакой опасности кораблю не угрожает.
— Но линкор! — отчаянно напомнил Агатон. — Вам нельзя туда идти, капитан!
— Здесь я принимаю решения и отдаю приказы! — отчеканил я. — Больше никакой демократии, господа, впредь забудьте об этом. Не в момент, когда на кону столько жизней. Разойтись, я сказал. Живо! Живо!
Рик и Денис благоразумно промолчали, Вант огорченно опустил голову.
Глава 25. Казусы и совпадения
«Набор энергии пятьдесят семь процентов».
— Антон, я пойду с тобой, — Рик нагнал меня у самой каюты. Я хотел переодеться во что-то более удобное, но, вслушиваясь в голос Ворона, замешкался у двери.
— Не думаю, что это будет разумно, — возразил я, входя внутрь и жестом приглашая пилота войти следом.
— Это почему же?
— Потому, что я обещал Мари сберечь тебя.
— Уж не лезь в мои дела, — сказано это было добродушно и с легкой улыбкой на лице.
— Сам посуди: как я могу взять тебя с собой, если еще несколько часов назад ты собирался умереть?
— Ничего не изменилось и сейчас если только понадобиться…
— Я не вижу в этом необходимости.
— Послушай, Антон, мы возьмем пистолеты, ты пойдешь, а я пристрелю этого Сатринга, вернемся на корабль…
— И получим залп с Белой Лионы. Это если допустить, что нам удастя убить парлакианина. Но послушай меня: я пойду один. Без оружия.
— А теперь ты послушай меня, Антон! — Рик повысил голос. — Ты сейчас пойдешь туда без поддержки, без оружия. Сатринг вспорет тебе брюхо и выпустит кишки, или и вовсе заберет с собой. Но ты нужен здесь, только ты способен обратиться в Союз! Без тебя мы — ничто. Нас точно никто не будет слушать.
— Совершенно не важно, кто обратиться к ним, если Нуарто захочет, в любом случае проигнорирует обращение.
Я наклонился, выискивая теплые удобные ботинки с высоким берцем. Опрометчиво повернулся к пилоту спиной.
— Важно, — твердо сказал Рик в самое ухо и опустил мне на затылок что-то тяжелое.
Ирин постоял над телом, рухнувшим на пол, в задумчивости глядя в пустоту, потом нагнулся, поднял оказавшегося неожиданно легким капитана, и осторожно положил Антона на кровать.
— То ли я делаю? — пробормотал он, постукивая ладонью по колену. — Получилось не очень то вежливо, да, Антон, но как еще выйти из сложившейся ситуации? Возможно, Сатринг и вправду довольствуется мною, а может и нет. Главное, чтобы жила твоя Земля. В конечном итоге, не ради этого ли вы все здесь? Не ради ли благополучия планеты вы взошли на чужеродный корабль, соединив свои жизни навсегда с незнакомым разумом? А кто же здесь я? Лишь чужак, урвавший капельку не причитающегося мне счастья.
Ты вот очнешься, Антон, можешь проклясть меня, но то путешествие в пространстве, через которое я прошел… Я видел тебя и женщину. И эта женщина… Она потом еще поможет вам преодолеть трудности, но это станет неприятной неожиданностью. Да, ты верно будешь не рад. Учись прощать, Доров, особенно, когда раскрываются причины и мотивы.
Я просчитал все, теперь то знаю, кто она на самом деле. О да, я вычленил нашего врага и да, Антон, ты ужаснешься этому знанию. Ты будешь мстить. И, что самое ужасное, впервые сталкиваюсь с тем, что правда ничего не может изменить! Говорят, что знание вооружает, но сейчас это верно не так. Знание сделает тебя слабым…
Ладно-ладно. Я не хочу вдумываться, я устал считать. Эти лернийцы переложили жизнь на цифры, и оценивают события процентами. Почему бы и нет? Каждый сходит с ума по-своему. Вот мы переложили свою жизнь на эмоции и меряем КПД прожитой жизни воспоминаниями и количеством глупых ситуаций, которые нам приятно вспоминать. Тут уж с нами ничего не поделаешь. То, что мы считаем за подвиг, лерницам кажется необоснованной глупостью. Мне нечего им возразить, честное слов. Ведь и я, прожив на Эгиде с Бархом, начинаю как-то изменять образ мыслей. Ладно, ладно. Все это глупости, Антон. Что есть человеческая жизнь? Нас так легко убить, вот ведь какое дело: пистолет к виску и нажатый курок. Получается дырка в черепушке и мозги на стене. И труп, который, окоченев, становится уродливым и никому более не нужным. Вся наша красота и польза в жизни. Так значит, и отдавать эту жизнь надо с пользой, а не абы как. Ты тут полежи, а я пойду потихонечку, ведь до Разлома далеко, а на Эгиде поднялся ветер. Идти будет тяжело, да, тяжело, а Сатринг долго ждать не будет. Отдыхай, — Рик провел по лицу капитана рукой, словно запоминая его черты, поднялся и вышел из каюты.
Незамеченным он прошел по коридорам корабля, открыл шлюз и вышел на временный трап, уже покрытый наносами. Ветер и вправду набирал силу. В его нескончаемо свободных потоках метался снег, крупные хлопья рвались на части, с поверхности поднималась колкая поземка и била в лицо, призывая к благоразумию. Холод тут же пробрал человека до самых костей и Рик, съежившись, поддернул шарф, закрыв им лицо. Дышать так было легче, но теплее не стало. Он повернулся к черному проему, зияющему в боку корабля, достал сигарету и зажег зажигалку. Неверный огонек затрепетал и тут же потух. Рик прикрыл его ладонью, но огонек упорнее не хотел гореть, порывы ветра сдували слабое пламя.
— Вот, — сказал Рик грустно и отшвырнул сигарету, которой тут же завладел ветер, закружив, скрыл из виду. — Даже огонь здесь гореть не хочет! Будь проклята твоя ненасытная ледяная пустыня, Эгида!
Убрав зажигалку в карман, Рик заторопился вниз по лестнице, но стоило ему добраться до подножия, и он провалился по пояс в снег.
— Долгий путь, — сообщил миру Рик, пробравшись к недавно проложенной тропе. Теперь здесь, в желобе, достигшем промерзлой почвы, который экипаж Ворона сутки назад проплавил к обрыву, намело уже выше колена. Скоро совсем засыплет. А еще утром Рик шел по этому снежному лабиринту с хрустальными стенами, вздымающимися выше головы, и не видел ничего, кроме низкого серого неба, да поворотов тоннеля.
Мари — просто прелесть, — подумал пилот, с трудом выдирая ноги из снега. — Как она… его любит. Разве человек может быть достоин такой любви, разве ее можно заслужить? Всей жизни не хватит, чтобы окупить то счастье, которое касалось его вместе с ее чуткими пальцами, стекало с ее губ на его кожу…
Путь заволокла белая муть; когда тоннель делал неосторожный поворот, в него врывался ветер, ударяя в одинокую фигуру, не давая Рику идти вперед. Наконец пол тоннеля пошел вверх и вскоре Ирин поднялся на ровный обрыв, где снег был спрессован до состояния каменной породы. Здесь он, одинокий и маленький, был открыт всем силам Эгиды и дикий ветер прикладывал все усилия, чтобы свалить его с ног. Рик присел на корточки, стараясь не тратить силы на борьбу со стихией и сберечь хоть небольшое количество тепла, и принялся ждать, глядя в быстро сереющую мглу, за которой теперь прятались белые каменные истуканы — те самые остатки былой жизни, населяющей когда-то Эгиду.
Сатриг не заставил себя ждать, и ни ветер, ни глубокий снег ему не мешали. Кроме того, он пришел не один. Завидев три фигуры сквозь дымку свирепствовавшей метели, Рик поднялся, вынув окоченевшие руки из карманов. Какой смысл? Все равно замерзли.
Мужчина в белом шел первым легко и быстро — метель была ему не помехой; второй — немного согнутый старик, не торопился, но путь также не утомлял его. Зато третий мучительно глубоко проваливался в снег; он остановился в стороне, тяжело душа и отворачиваясь от ветра.
— Ты! — бесцветно сказал Сатринг, перекрывая вой ветра. Рику показалось, или порывы ослабли, давай главе Школы говорить?
Его свободное одеяние, перехваченное на поясе серым шнуром, развивалось, складки хлопали.
— Да, — согласился Рик.
— Я ждал другого, где твой капитан?
— Его зовут Антон.
— Его имя для меня не важно! Где он?
— Он не придет, — Рик зажмурился, когда сильный порыв ветра ударил в лицо. Дыхание перехватило.
— Почему же? — поинтересовался Сатринг.
— Я за него.
— Ты? Обычный жалкий человек? Считаешь, общение с лернийцами сделало тебя умнее и сильнее? Научился предугадывать, но тогда ты ошибся в расчетах! Возьми его, Воин, пусть научиться настоящему искусству. Раз храбрости у него хватило прийти сюда, будет достойным учеником.
