Кен Като - Звездные самураи
Все произошло очень быстро. Истец и ответчик достали свои бластеры и произвели в них строго запрещенные но общеизвестные изменения, превращавшие «вессоны» в дуэльные пистолеты. Потом они разошлись, в указанном месте Истман развернулся и выстрелил из своего отрегулированного на стрельбу одиночными выстрелами бластера.
Несомненно, пси-дуэль давала победителю ощущения восстановления справедливости. Несомненно она окончательно решала все разногласия. Остаться в живых в подобной ситуации было делом слепого случая, а какой же человек не считал, что в основе судьбы лежит справедливость? «Пси все решит!» обычно говорят адвентерские дети, когда внезапно становится известным какое-либо их маленькое преступление или шалость. И они были совершенно правы. Пси действительно решало. Почти всегда.
Работающий с большой перегрузкой бластер изрыгнул длинную змеящуюся молнию, плохо управляемую, плохо направленную. Пятьдесят шансов из ста было за то, что эта молния вообще поразит того, кто выпустил ее на волю и превратит все — от пальца на спусковом крючке до самого локты в пепел. Истман понимал это. Ему как истцу было предоставлена «привилегия» стрелять первым.
Он выбрал для выстрела момент так, как это делают пси-игроки, попытавшись ощутить локальный индекс, дождался пока тот не достигнет пика и выстрелил. Яркая вспышка и адский грохот когда аргентиумовая трубка рассталась с одним процентов запасенной в ней энергии. Отдачи не было. Но лейтенант осталась стоять на месте, явно невредимая. Настоящее чудо. Луч лишь слегка задел ее белую как мел щеку и прожег отверстие в стальной переборке за ее спиной.
В этот момент женщина осознала что произошло и качнулась на каблуках: теперь она стала полной хозяйкой положения! Совершенно свободной делать все что угодно. От этой мысли лицо ее мгновенно залилось краской, похожей на красное вино. Она медленно опустила свой «вессон» и направила его прямо в сердце Истману. Все присутствующие оцепенело как лунатики наблюдали за происходящим, от ужаса не будучи в состоянии произнести ни слова и даже подспудно желая чтобы что-нибудь наконец произошло. Но Кин передумала стрелять.
Это было неслыханным нарушением этикета, но лейтенант Флота, настоящая стерва, медленно приблизилась к Истману. Она была настоящей маленькой тиранкой, понаторевшей в жестокостях и издевательствах жизни младшего офицера. Для нее, как и для всех прочих служащих Флота на свете просто не существовало такой вещи, как ничья.
Кин поднесла оружие к голове Истмана. Точнее — к его левому глазу.
— Ты сказал, что я мухлевала.
Истман продолжал смотреть на нее. Теперь, когда один глаз его был почти закрыт дулом бластера, выражение его лица казалось каким-то нечеловеческим. Агни Кин явно собиралась заставить его умолять о пощаде.
— Так вот, метракоровский щенок, сейчас ты возьмешь свои слова обратно.
Но Истман продолжал стоять не подвижно, как бы прикидывая в ледяном холоде с заряженным «вессоном» всего лишь на расстоянии движения курка от того, чтобы испепелить его мозги, что может случиться дальше. Казалось, пси полностью изменило ему. Его шансы доказать свою правоту теперь были равны нулю. Это был полнейший тупик.
— Не возьму.
— Еще как возьмешь!
— А я вам говорю: если хотите, можете стрелять. Я продолжаю утверждать, что вы мошенничали. Это так, и вы отлично знаете, что это так. Платить я вам не стану.
Воля Истмана схлестнулась с волей лейтенанта.
Бластер дрогнул, замер… и был убран.
Может быть, Истман что-то прочитал в лице Кин, услышал как забилось ее сердце от облегчения и торжества, и решил блефовать и дальше. А может он решил поиграть со смертью. Скорее всего так оно и было. Но как бы то ни было, внешне все это выливалось во наводящий ужас взгляд единственного глаза.
Кин бессильно поникла. Вокруг началась суматоха — флотские офицеры тревожно пытались прикрыть позор своего товарища. Наконец им удалось найти выход в том, что они между собой принялись оскорблять Истмана.
— Он спятил! Совсем крыша поехала!
— Ага. Двинулся. Видать пересидел в космосе.
— Черт! Пусть подавится своим проигрышем!
— Пошли отсюда. Озоном воняет! Пошли.
В их голосах явственно слышался страх. Они удалились поджав хвосты, немного похожие на свору собак облаивавших берлогу из которой вдруг вылез неожиданно крупный медведь — но еще больше похожие на обычных людей, которым пришлось встретиться с чем-то столь же непонятным сколь и могущественным, и в чем-то даже ужасающим их.
На следующий день началось расследование проводимое типично по-метракоровски: поначалу ненавязчивые расспросы с целью выяснить суть происшедшего, затем угрозы чудовищных последствий для виновных. В четырнадцатом отсеке в переборке зияла весьма многозначительная дыра. Наказание за дуэль было предусмотрено довольно суровое. Был вызван Истман, но называть кого-либо он отказался. Наконец он совершенно спокойно заявил Лоутону и Рохану, что его анонимная противница подарила ему жизнь, а следовательно он у нее в долгу и не станет закладывать ее, чтобы не лишать свободы. Он не собирается ни объединяться с ней, ни свидетельствовать против нее. Наконец Рохан с подачи Лоутона решил замять это дело, а Стрейкер по их просьбе умаслил адмирала Гриффина, послав ему ящик пятизвездного.
Такое мужественно поведение во время расследования вызвало восхищение всех метракоровских офицеров на Форт-Бейкере, вспомнил Шадболт. Людям нравилась храбрость и вся эта история здорово подняла дух защитников станции. Но ни восхищение ни слава не способны были залечить сердечную рану Истмана. В душе этого человека поселился червь, постоянно грызущий его изнутри, ни на секунду не дающий ему покоя, ожесточающий его. Только уж больно много мне понадобилось времени, чтобы понять в чем дело.
Шадболт допил остатки пятизвездного. Для храбрости. Какой смысл беречь хороший напиток, если завтра он может превратиться в пар на орбите. Оказавшись футах в двадцати от Шадболта, Истман приветственно взмахнул рукой.
Господи, подумал Шадболт, с чувством неосознанной вины отвечая на приветствие. Как бы я хотел, чтобы мы могли вернуться в день накануне прибытия Аркали на планету. До праздничного вечера я просто не представлял, что она со временем будет для тебя значить. Глупо, что ты сделал ей предложение. И глупо то, как грубо она отвергла тебя. И совершенно бестактно с моей стороны было объяснять тебе, какие чувства она к тебе испытывает. И вот теперь ты в темной яме души, с разбитым сердцем, недоступный ни для кого, и ведешь себя так, будто жизнь больше ровным счетом ничего для тебя не значит. Барб, теперь ты стараешься играть со смертью и вызываешься на любое опасное дело. Ух. Ничего удивительного, что полковник считает тебя настоящей находкой.
Истман с удобством расположился в кресле перед пультом и перед тем как заговорить с Шадболтом, скомандовал операторам «вольно». Невероятно, но похоже он был в очень приподнятом настроении и совершенно избавился от тьмы, в которую был погружен еще три часа назад.
— Господи, ты только глотни этого чертова воздуха! Он пьянит как вино! Настал момент, которого мы все так ждали. И вроде как раз вовремя, а?
— Ты, похоже, очень в этом уверен, — осторожно заметил Шадболт. — От полковника идешь, что ли?
— Ну да. Я только что узнал хорошие новости. Мониторы недавно перехватили утечку сведений на планете. Догадайся-ка, чьи жучки находились в помещении штаба Ю?
— Чьи?
— Эллиса Стрейкера. Оказывает он прослушивал все помещения на протяжении аж двух лет. Ну не сукин ли сын?
— Господи.
— Хотел быть в курсе всех решений МеТраКора. Когда он сказал об этом Рохану, тот чуть в обморок не упал. А полковник от смеха чуть со стула не свалился. Очевидно, Стрейкер свалил все это на Хавкена. Нет, этим человеком можно только восхищаться, скажи?
— И что же должно произойти?
— Они пришли к выводу, что нет смысла пытаться выкурить нас при помощи корабельных лучевых орудий. Это займет слишком много времени. Нет, нас решено брать на абордаж. Каньцы готовятся к высадке десанта, который и захватит станцию. Восемьсот кадровых солдат и тысяча размороженных набросятся на нас с резаками и другим подручным инструментом.
— И когда?
— Очень скоро. Надеюсь. А почему бы и нет? — Он потер ладони в предвкушении неминуемой битвы.
— Хорошо узнать, что каньцы делают именно то, чего мы от них ожидали, — бодро заметил Шадболт. — Интересно, а никому не приходило в голову, что они тоже могут знать о жучках?
— Зев не дурак.
— Да неужели? — Шадболт помолчал, а затем понял, что очень хочет, чтобы они с Истманом вот так весело и непринужденно поболтали подольше. Сейчас в этом человеке горело совсем другое пламя чем мрачное пламя алкоголя. — Что ж, если уж Зев такой умный, почему же он приказал снять людей с верхних уровней кормовой части? Любому дураку ясно, что это прекрасный путь внутрь станции. У каньцев появляются реальные шансы добраться до энергоблоков и отключить наши поля. А если адмирал Маскулл скоро тоже подоспеет сюда…
