Айзек Азимов - Лакки Старр и луны Юпитера
«Заставить Норрича говорить, – думал Бигмен. – Заставить говорить до тех пор, пока я не найду уязвимого места».
– Слушайте внимательно, – начал Норрич, подняв одну из кругляшек. – Гравитация – это вид энергии. Фигура, которую я держу в руке, находится под влиянием гравитационного поля, но ей не позволяют двигаться. В таких случаях принято говорить, что объект обладает потенциальной энергией. Если бы я выпустил эту фигуру, то потенциальная энергия перешла бы в энергию кинетическую. Под влиянием гравитации фигура падала бы все быстрей и быстрей. – Он выронил кругляшку, и та упала.
– Пока не шлепнулась бы, – добавил Бигмен.
Кругляшка, стукнувшись об пол, покатилась. Норрич наклонился за нею, однако найти не смог.
– Окажите любезность, Бигмен! Ума не приложу куда она закатилась.
Бигмен едва не крякнул с досады. Победа была так близка! Пришлось лезть под стол.
– Спасибо. Так вот… До недавнего времени единственное, что можно было сделать с потенциальной энергией – это превратить ее в кинетическую. Конечно, кинетическая энергия – вещь тоже небесполезная. Например, Ниагарский водопад можно использовать для получения электричества или еще чего-нибудь. Но в космосе результатом гравитации является движение, и только оно… Теперь представим себе систему спутников Юпитера. Мы на Девятом. До планеты – пятнадцать миллионов миль, и у нас чудовищные запасы потенциальной энергии. Слетаем-ка на Ио, от которой до Юпитера всего 285 тысяч миль, рукой подать. Фактически, наш полет будет падением, все более и более стремительным. И вот мы примемся гасить ускорение, как бы отталкиваясь от Юпитера с помощью гиператомного двигателя. Это потребует колоссального количества энергии. Кроме того, если мы, промахнувшись, не сядем на Ио, то разобьемся в лепешку. Допустим, что все обошлось, и мы благополучно сели на Юпитер-1. Но вот нам захотелось назад, соскучились. И мы с ужасом понимаем, что все пятнадцать миллионов миль нужно будет вырываться из гравитационного поля Юпитера, а у нашего корабля на такое не хватит силенок!
– Ну, а если это аграв?
– Тогда совсем другое дело! Имея в своем распоряжении аграв-преобразователи, мы можем превратить потенциальную энергию не только в кинетическую! В аграв-туннеле, например, гравитационные силы, заставляющие нас падать, одновременно заряжают противоположно направленное поле. Люди, падающие «туда», работают на падающих «оттуда». Перекачивая энергию таким образом, мы больше не зависим от ускорения и можем падать с любой угодной нам скоростью. Понятно?
– Конечно! – не задумываясь, ответил Бигмен. – Продолжайте, пожалуйста!
– Однако в космосе дела обстоят несколько иначе. Здесь нет второго гравитационного поля, куда можно было бы переместить энергию. Поэтому она переходит в гиператомное энергетическое поле. И наш корабль падает с Юпитера-9 на Ио с нужной нам скоростью. Двигатели включаются лишь в самом конце, а также для корректировки направления полета. При необходимости можно даже полностью нейтрализовать гравитацию Юпитера. Откуда мы возьмем энергию для того, чтобы вернуться? Из конденсаторов гиператомного поля! То есть, используем энергию гравитации самого Юпитера!
– Впечатляет, – одобрительно заметил Бигмен, беспокойно ерзая в кресле. – А что это у вас на столике? – спросил он без всякого перехода.
– Это шахматы. Вы играете?
– Довольно неважно, – сознался Бигмен. – Лакки меня научил, но играть с ним неинтересно – он всегда выигрывает. А как вы можете играть в шахматы? – Бигмен расценил свой вопрос как коварнейший.
– Вы хотите спросить, не мешает ли мне моя слепота?
Бигмен что-то промычал.
– Да не смущайтесь вы так! У меня нет этих комплексов… А что до шахмат – все очень просто. Доска намагничена, и фигуры сделаны из легкого магнитного сплава. Они прилипают, куда бы их ни поставили, и не падают, если случайно их задеть. Попробуйте сами! – Бигмен потянулся за одной из фигур. Ее будто погрузили в густой сироп, на четверть дюйма. – К тому же, это не обычные шахматные фигуры.
– Шашки, скорее, – буркнул Бигмен.
– Обратите внимание на их поверхность. Прикоснувшись, я без труда опознаю любую фигуру по характерному рельефу.
Бигмен тоскливо разглядывал фигуры, узнавая в острие – ферзя, в маленьком крестике – короля; две расходящиеся канавки были слоном, кружочек – ладьей, уши – конем, а острый бугорок – пешкой.
– Чем вы занимались до моего прихода? Играли сами с собой? – спросил Бигмен, чтобы просто спросить.
– Нет, решал задачу. Взгляните. Мат в три хода.
– Как же вы различаете цвета?
– Ничего проще! Белые фигуры с небольшим углублением вдоль края, а черные – без!
– А-а-а… Значит, вам приходится держать в памяти расположение всех фигур?
– Мне приходится лишь время от времени проводить рукой по доске. Как видите, клетки тоже помечены.
– Могу я взглянуть на позицию?
– Конечно! Может, хоть вам повезет. Бьюсь над ней уже полчаса.
Бигмен, стараясь действовать бесшумно, достал из кармана маленький фонарик и осторожно двинулся к стене. Норрич неподвижно сидел за столиком. Матт тоже не проявлял беспокойства. Добравшись до выключателя, Бигмен погасил свет и поднял свой фонарик.
Вдруг раздался непонятный глухой звук, а затем – голос Норрича, звучавший удивленно и с оттенком легкого неудовольствия.
– Почему вы погасили свет, Бигмен?
– Ага-а-а!!! – грянул торжествующий вопль, и луч фонарика осветил лицо Норрича. – Никакой ты не слепой! Ты – шпион!
9. Аграв-корабль
– Я не знаю, что вы там делаете, но – о, Космос! – ни в коем случае не совершайте глупостей, иначе Матт прыгнет на вас! – закричал Норрич.
– Ты прекрасно знаешь, что я делаю, – отрубил Бигмен. – Потому что видишь мой иглопистолет, который я так кстати вытаскиваю. Ты ведь наслышан о моем искусстве стрельбы. Так что, если твой пес попробует приблизиться ко мне, – ему крышка.
– Прошу вас, не причиняйте Матту зла!
Бигмена поразило, с какой внезапной болью это было сказано.
– Ты успокоишь его и пойдешь со мной. И все будут целы. Самое время проведать Лакки, по-моему… В случае, если мы встретим кого-то в коридоре, – поздороваешься, и не более того. Я буду рядом, учти…
– Мне понадобится Матт, я не могу без него.
– Обойдешься. Здесь каких-то пять шагов. Даже если бы ты действительно был слепым – это гораздо проще твоих головоломок и прочей дребедени.
Лакки обернулся на звук открывающейся двери.
– Добрый день, Норрич! А где Матт?
– Матт остался в его комнате! – возбужденно затараторил Бигмен. – Норричу он совершенно не нужен! Лакки! Этот тип такой же слепой, как мы!
– Что-о?
– Ваш друг заблуждается, мистер Старр, – мягко начал Норрич. – Я должен сказать…
– Молчать! – оборвал его Бигмен. – Сначала я скажу, а потом уж, если понадобится, выслушаем тебя!
Лакки скрестил руки на груди.
– Мистер Норрич, если не возражаете, я действительно выслушаю его первым. А ты дружище, сначала спрячь свой пистолет.
Бигмен нехотя подчинился.
– Послушай, Лакки! Я этого хитреца подозревал с самого начала! С того момента, как увидел его трехмерные игрушки! Уж очень ловко он их вертел Я сразу сообразил, этот малый вполне потянул бы на шпиона.
– Вы уже дважды назвали меня шпионом! – вскричал Норрич – Я не потерплю!
– Послушай, Лакки, как ни в чем не бывало продолжал Бигмен, – ведь это гениально – сделать шпионом человека, которого все считают слепым Он может увидеть очень много и никто об этом не будет знать. Что скрывать от слепца! Он носом уткнется в любой секретнейший документ, а все будут думать. «Ах, бедняга! Ведь он ничегошеньки не видит!» О, небо, какое великолепное прикрытие!
– Но я действительно слепой! А про мои головоломки и шахматы я вам все детально…
– О, конечно! Ты объяснил! – усмехнулся Бигмен. – Объяснять ты мастер! И все же, как так получилось, что ты сидел в комнате с зажженным светом? Знаешь, Лакки, когда я вошел туда, свет уже горел. Он не включил его для меня. Выключатель был слишком далеко. Ну так что, Норрич?
– А то, что для меня безразлично, горит свет или нет, и поэтому он может быть включен до тех пор, пока я бодрствую на случай, если кто-то придет как вы, например.
– Допустим, – иронично сказал Бигмен. – Парень способен дать объяснение всему – как он играет в шахматы, как он различает цвета – всему! Но однажды он забылся… – Бигмен цокнул языком. – Уронил шахматную фигуру и наклонился, чтобы поднять ее. Но, к счастью, вовремя вспомнил о своей слепоте и попросил меня помочь.
– Как правило, я знаю, куда падает предмет, по звуку. Но эта фигура закатилась, – объяснил Норрич.
– Вот как славно! И все-таки, есть одна вещь, объяснить которую ты не сможешь, уж извини… Лакки, я решил его проверить. Выключить свет и направить лучи фонарика прямо ему в глаза. Он должен был, по моим расчетам, вскочить или хотя бы зажмуриться. Я не сомневался в успехе. Но случилось неожиданное! Бедняга так растерялся, что спросил меня, почему, видите ли, я оставил его в темноте Как он мог узнать об этом, Лакки? Как?
