Энн Маккефри - Корабль, который искал
— Здравствуй, Гипатия, — сказал человек — это была женщина, и довольно приятная женщина, судя по лицу. Ее голос, доносящийся из динамика скафандра, звучал немного металлически — чуть похоже на голос Мойры через старый комм. Это сходство помогло Тии почувствовать себя увереннее. По крайней мере, эта женщина знает, как ее зовут, и правильно произносит ее имя.
— Здравствуйте, — осторожно ответила девочка. — Это больница, да? А почему я не помню полета на корабле?
— Видишь ли, Гипатия… Можно, я буду называть тебя «Тия»?
Тия кивнула, и женщина продолжала:
— Видишь ли, Тия, первое, о чем мы подумали, — это что ты подхватила какую-то заразную болезнь, хотя родители твои были здоровы. Врач и фельдшер, которые были на корабле, решили, что лучше перестраховаться и изолировать тебя и твоих родителей. Проще всего это было сделать, погрузив тебя и твоих родителей в анабиоз и оставив вас в скафандрах до прибытия сюда. Мы не хотели тебя пугать, поэтому попросили твоих родителей не говорить тебе, что мы собираемся сделать.
Тия переварила услышанное.
— Хорошо, — сказала она, стараясь быть дружелюбной — все равно ведь она бы ничего с этим поделать не смогла. — На корабле, наверное, все равно было бы довольно скучно. Читать там нечего, смотреть нечего, а играть со мной в шахматы ваши медики бы скоро устали.
Женщина рассмеялась.
— Ну да, тем более что ты бы их, по всей вероятности, разбила наголову! — согласилась она и немного выпрямилась. Теперь, когда Тия знала, что за глухой пластиной скрывается человеческое лицо, фигура в скафандре уже не казалась ей такой угрожающей. — Так вот, мы еще немного подержим тебя в изоляторе, пока не выясним, что же с тобой приключилось. Мы с тобой будем часто видеться — я одна из твоих лечащих врачей. Меня зовут Анна Йоргенсон-Кепаль, но ты можешь звать меня просто Анна, или доктор Анна, если захочешь, — но, думаю, мы обойдемся без таких формальностей. Другой твой лечащий врач — Кеннет Ухуа-Зорг. С ним ты встретиться не сможешь, пока не выйдешь из изолятора, потому что у него парализованы ноги и он ездит на инвалидной коляске. А коляску в скафандр не засунешь.
Над кроватью вспыхнуло голографическое изображение — голова и плечи худощавого, даже немного изможденного молодого человека.
— Зови меня просто Кенни, Тия, — сказал молодой человек. — Я не хочу перед тобой выпендриваться. Извини, что не могу зайти лично, но на то, чтобы продезинфицировать эту гадскую тележку, уходит целая вечность, так что придется Анне побыть моими руками.
— Эта ваша тележка — она нечто вроде модифицированной капсулы, да? — с любопытством спросила Тия: раз уж они сами об этом заговорили, так почему она должна избегать этой темы. — Я знаю одну капсульницу, Мойру. Она интеллект-корабль.
— Угадала! — весело ответил Кении. — Я действительно медик в полукапсуле! Просто со мной произошел дурацкий несчастный случай — я подцепил каких-то инопланетных микробов. Только я был тогда подростком, постарше, чем ты.
Тия застенчиво улыбнулась. «Думаю, мы с ним сойдемся».
— Вам кто-нибудь говорил, что вы очень похожи на Аменемхета Третьего?
Большие глаза Кенни сделались еще шире.
— Н-нет… первый раз слышу! Надеюсь, это комплимент? Одна из моих пациенток сказала мне, что я похож на Ларго Делектрона, звезду синтикома, но я не знал, что она считает Ларго похожим на беглеца из лагеря работорговцев!
— Комплимент, комплимент! — поспешно заверила девочка. — Это один из моих самых любимых фараонов.
— Ну что ж, надо будет попробовать воспитать в себе истинно фараонское величие! — усмехнулся Кенни. — Возможно, оно мне пригодится, чтобы унять наших здешних психологов. Они пытаются прорваться к тебе с того самого момента, как вас доставили в больницу!
Если бы Тия могла задрожать от страха, она бы непременно задрожала.
— Но мне ведь необязательно с ними встречаться, правда? — спросила она тоненьким голоском. — Они все время задают дурацкие вопросы…
— Никаких психологов! — твердо заявила Анна. — У меня две докторские степени, и одна из них — как раз по промыванию мозгов. Так что я и сама смогу тебе помочь при необходимости.
Когда Анна упомянула о своей докторской степени по психологии, сердце у Тии упало — но она тут же воспряла духом оттого, что Анна назвала психологию «промыванием мозгов». Ни один из психологов, которые отравляли ей жизнь до сих пор, не решился бы обозвать свою профессию так откровенно и непочтительно.
Анна похлопала Тию по плечу.
— Не беспокойся, Тия. На мой взгляд, ты очень отважная девочка. Немножко чересчур ответственная, но в целом вполне нормальная. Просто психологи тратят слишком много времени на то, чтобы анализировать детей, и из-за этого совсем не видят, какие они на самом деле.
Анна улыбнулась внутри своего шлема. Прядь волос упала ей на лоб и повисла над левой бровью — благодаря этому Анна стала куда больше похожа на человека.
— Слушай, Тия: мы взяли у твоего медвежонка немного меха и немного набивки, — сказал Кенни. — Анна думает, что ты не заметишь, но я считаю, что сказать тебе об этом все равно следует. Мы проверили его на наличие инопланетных микробов и нейротоксинов, но оказалось, что он абсолютно здоров. Когда ты выйдешь из изолятора, мы его еще раз обработаем, для верности, но теперь мы точно знаем, что дело не в медвежонке. Это на случай, если ты могла так подумать.
Да, Тия думала и об этом… Разумеется, Мойра не могла бы сделать этого нарочно, но все равно было бы ужасно, если бы она заболела из-за Теда. Мойра себе этого никогда бы не простила, не говоря уже о Томасе.
— А как его зовут? — спросила Анна, делая что-то в головах кровати. Тия не могла повернуться и посмотреть, что именно.
— Медведь Теодор Эдуард, — ответила девочка, тайком потершись щекой о его мягкую шерстку. — Это Мойра мне его подарила, потому что у нее когда-то тоже был медвежонок. Его звали Мишка Отважный.
— Теодор… Замечательное имя. Ему очень идет, — сказала Анна. — Знаешь, наверное, мы с твоей Мойрой почти ровесницы — когда я была маленькая, как раз было нечто вроде моды на игрушечных медведей. У меня была замечательная медведица в пилотском комбинезоне. Ее звали Амелия Медвежье Сердце.
Анна усмехнулась.
— Она у меня и сейчас есть на самом деле, только теперь она обычно сидит на комоде у меня в гостиной. Она теперь весьма почтенная дама, ей ведь уже немало лет.
Но Тии не хотелось говорить о медведях. Теперь, когда девочка знала, что она в изоляторе и как она сюда попала…
— И долго мне еще тут оставаться? — спросила она.
Кенни сделался очень серьезен, и Анна прекратила возиться в головах кровати. Кенни на миг прикусил губу, прежде чем ответить. Легкий гул приборов внезапно показался очень громким.
— Психологи убеждали нас, что тебя надо попытаться отвлечь и успокоить, но… Тия, мы считаем тебя довольно необычной девочкой. Нам кажется, что ты предпочла бы узнать всю правду. Это так?
Хочет ли она этого? Или лучше сделать вид, что…
Но это тебе не игра в раскопки. Если сделать вид сейчас, тем страшнее будет, когда ей наконец скажут правду, если правда окажется ужасной.
— Д-да, — медленно ответила она. — Пожалуйста…
— Мы этого не знаем, — сказала ей Анна. — Мы сами хотели бы это выяснить. В твоей крови мы ничего не нашли, нарушения в нервной системе мы все еще ищем. Но… Мы предполагаем, что ты заразилась каким-то микробом или, быть может, протовирусом. Но мы не знаем этого наверняка, вот в чем дело. И пока мы этого не узнаем, мы не поймем, сможем ли мы тебя вылечить.
Не «когда мы сможем». А «сможем ли».
При мысли, что она может навсегда остаться такой, как сейчас, Тия похолодела.
— Твои родители тоже в изоляторе, — поспешно добавил Кении. — Но они стопроцентно здоровы. С ними все в порядке. Это еще больше осложняет нашу задачу.
— Кажется, я понимаю… — отозвалась девочка слабым, дрожащим голоском. Она набралась смелости и спросила: — И что, мне становится все хуже?
Анна замерла на месте. Лицо Кенни потемнело, он снова закусил губу.
— Ну… — тихо сказал он. — Да. Мы думаем о том, как вернуть тебе способность передвигаться. Возможно, придется подумать и об обеспечении жизнедеятельности. О чем-то куда более серьезном, чем мое кресло. Тия, я хотел бы сообщить тебе более приятные новости, но…
— Ничего, ничего, — сказала девочка, которой не хотелось расстраивать Кенни. — Все равно, лучше знать.
Анна наклонилась к ней и прошептала в микрофон скафандра:
— Тия, если ты боишься заплакать, то не бойся, поплачь. В твоем положении я бы тоже плакала. И если хочешь побыть одна, так и скажи нам, хорошо?
— Х-хорошо… — еле слышно ответила Тия. — Можно… Можно, я немного побуду одна?
— Конечно.
