Алан Фостер - Филогенез
Персонал госпиталя выполнял все работы по ежедневному уходу, в котором нуждался больной. Необходимые питательные жидкости вводились ему внутривенно. Медсестры, работавшие на пятом этаже, регулярно мыли его и меняли одежду, следили, чтобы магнитная подвеска, удерживающая пациента в подвешенном состоянии, работала нормально, не уронила его на кровать и не ударила о потолок. Такие системы обычно использовались при работе с людьми, получившими серьезные травмы, например обширные ожоги, поэтому использование подобной системы для человека, который просто не мог сейчас чувствовать боль, удивляло здешних медиков. Но приказ есть приказ, и, поскольку в госпиталь не поступали другие пострадавшие в критическом состоянии, это служило всего лишь темой для разговоров.
То, что госпиталю достался необычный пациент, следовало не только из парада специалистов высочайшего класса перед его дверью. Около двери всегда сидели два охранника в штатском. Эти мужчины и женщины были безукоризненно вежливы, но ничего не рассказывали, объясняя любопытным служащим медицинского центра, что знают о незнакомце, лежащем в палате пятьдесят четыре, ровно столько же, сколько те сами. Их назначили сюда для наблюдения и охраны. Больше им ничего не сообщили, и это их вполне устраивает.
Дни шли своей чередой. Экваториальное солнце, как обычно, заходило там, где вдалеке виднелся гористый остров Новый Ганновер. Лишь немногие из начальства госпиталя знали, что молчаливое, неподвижное создание, занимающее угловую палату номер пятьдесят четыре, является самым важным пациентом на Земле.
Ирен Цзе так же, как и остальные, ничего об этом не знала. Она с удовольствием, в отличие от своих коллег, работала в ночную смену, поскольку днем тогда могла заниматься подводным плаванием со своими друзьями. Надев компактные акваланги, они часами плавали между мелкими островками, усеивавшими пространство между Новой Ирландией и Новым Ганновером. Подводная флора и фауна были здесь одними из самых разнообразных в мире. В двадцать три года Цзе овдовела, когда в ее мужа, работника подводной фермы, врезался взбесившийся трехсоткилограммовый тунец. Сейчас ей было уже тридцать, и она подумывала о том, чтобы снова выйти замуж. Она нравилась многим, но влечение — это не любовь, а привязанность — не страсть.
Лежащий без движения мужчина в палате пятьдесят четыре, некий Джонс, как значилось в его карте, был для нее всего лишь еще одним пациентом, о котором следовало заботиться. Больше ему ничем нельзя было сейчас помочь. Оставалось лишь надеяться, что когда-нибудь он выберется из состояния каталепсии, в котором пребывал по сей день.
В два часа ночи Цзе подошла к охранникам, которые увлеченно смотрели прямую трансляцию парусных гонок по пескам Центральной Азии. Хотя они уже знали друг друга в лицо, ей пришлось пройти стандартную процедуру допуска, не только предъявив идентификационную карту, но и выполнив тесты на проверку рисунка сетчатки и кардиоволны.
Войдя в комнату, Цзе начала проверять мониторы, вся информация с которых немедленно поступала в главный компьютер госпиталя. Включив левитатор, она сменила белье и обтерла висящего в магнитном поле пациента влажной губкой. Затем выключила поле, и он плавно опустился на кровать, застеленную чистым бельем.
Она уже собиралась переставить осмотический инжектор с одного места на его груди на другое, как вдруг почувствовала, как ее руки что-то коснулось. Секунду или две она не дышала. Не почудилось ли ей? Такое ощущение, словно к ее руке притронулись пальцы. Опустив взгляд, она увидела, что левая рука пациента касается ее запястья. «Конечно, его рука просто упала»,— подумала она и уже собралась сделать запись об этом происшествии, как вдруг указательный и средний пальцы вновь приподнялись. Дрожа, опять коснулись ее руки и снова опустились, будто придавленные собственным весом.
Осмотревшись, она поняла, что шевельнулись не только пальцы. Голова пациента была повернута в ее сторону.
«Скорее всего, это произошло, когда он опустился на кровать»,— подумала она.
Открытые глаза пациента не пугали ее. Они открывались каждое утро, глядя в никуда, и закрывались каждый вечер. Новостью была капелька жидкости в углу одного из глаз. Она могла остаться после умывания, если Цзе плохо поработала мягким полотенцем. Самое простое объяснение.
Она стерла капельку пальцем и поднесла палец к губам. Этот соленый вкус ни с чем нельзя было спутать. Жидкость в углу глаза была слезой.
Почему она решила высказать свою мысль вслух, она не знала. Это произошло автоматически.
— Я позову дежурного доктора,— сдавленно прошептала она. Но когда попыталась это сделать, все пальцы левой руки пациента резко согнулись, схватив ее запястье железной хваткой.
Его губы задрожали. Их поддерживали в увлажненном состоянии, протирая специальной тканью с дорогой мазью. В первый раз за месяц и один день, которые пациент провел в госпитале, его давно не работавшее горло издало звук. Ей пришлось наклониться, чтобы расслышать шепот.
— Не надо…
Ошеломленная этим единственным словом и пустым взглядом пациента, Цзе стояла, прикованная к постели неожиданно сильной хваткой его пальцев. Она не двигалась, ожидая, что же произойдет. «Я могла бы высвободиться,— подумала она,— если бы захотела, но какое действие это окажет? Ведь он хочет, чтобы я осталась. Он может разговаривать».
В этом она убедилась, но может ли он слышать?
— Я останусь,— сказала она.— Но отпусти мою руку. Ты делаешь мне больно.
Пальцы расслабились, соскользнув с ее запястья. Она знала, что в течение нескольких минут кто-нибудь из дежурящих на пульте заметит всплеск физиологической активности пациента. Дежурный врач и прочий персонал могут уже спешить сюда.
Как она и ожидала, через пару минут в палату ввалилась целая толпа. Люди окружили пациента таким плотным кольцом, что ему, наверное, стало трудно дышать. Среди посетителей была представительная дама в дорогом костюме и долговязый мужчина чуть старше нее в форме военного офицера высокого звания. Они пытались оттеснить от пациента низко наклонившегося над ним доктора Чимбу.
— Мистер Джонс, вы меня слышите? — спросил врач. Ответа не последовало. Он вопросительно посмотрел на женщину и на офицера и, получив безмолвное согласие, попробовал обратиться по-другому.
— Мистер Мэллори. Элвин Мэллори, вы меня слышите? — доктор облизнул губы.— Если вы слышите меня, можете ли вы дать нам какой-нибудь знак?
Слабый кивок произвел в комнате больший эффект, чем произвела бы речь президента федерации планет. В открытую дверь вбегали все новые люди, шокируя охранников. Спустя некоторое время появились вооруженные личности в форме. Доктор Чимбу пытался держать на безопасном расстоянии всех, кто пытался подойти к кровати. Кроме женщины в шикарном костюме.
— Мистер Мэллори,— прошептала она мягко и с состраданием,— вы на Земле. Вас доставили отсюда с внутренней луны Аргуса-5. То есть Привала. Вас нашли в аварийной космической шлюпке устаревшей модели, в скафандре, не обеспечивавшем достаточной подачи воздуха, возможно, в целях экономии его скудных запасов,— она вежливо кашлянула.— Некоторые предполагают, что вы прибыли туда непосредственно с Привала. Другие — что вы высадились с пролетавшего мимо корабля. Все мы очень хотели бы узнать истинное положение дел.
Когда ответа не последовало, она посмотрела на офицера, с каменным лицом стоявшего рядом, и заговорила снова.
— Пожалуйста, мистер Мэллори. Если вы можете сказать хоть что-нибудь, постарайтесь это сделать.
Существо, лежащее на кровати, не издавало ни звука и не двигалось. Губы его не шевелились. Руки безжизненно лежали вдоль тела. Затем неожиданно, без всякого предупреждения, человек начал вопить.
— Выйдите, выйдите все! — закричал Чимбу. Он уже занялся пациентом и отдавал приказания медсестрам. Пораженная женщина и ее спутник тоже покинули комнату, несмотря на вялые протесты офицера. Внутри остались Чимбу, два его ассистента и Ирен Цзе, которая встала у двери.
Когда пациенту ввели успокоительное и он снова затих, закрыв глаза, а его пульс и другие параметры жизнедеятельности пришли в нормальное состояние, доктор отвел медсестру в сторону.
— Я видел запись произошедшего на мониторе. Он схватил вас за руку?
— Сначала я почувствовала прикосновение. А потом он схватил меня за руку.
— Вы тронули его лицо поблизости от левого глаза, а затем поднесли палец к губам,— коротко спросил Чимбу. Профессионализма ему было не занимать.— Почему вы это сделали?
— Я увидела капельку жидкости. И подумала, она осталась после мытья, которое я только что закончила. Но жидкость оказалась соленой на вкус. Он плакал.
Доктор кивнул.
— А еще он шевелил губами. Микрофоны в палате достаточно чувствительны, но не идеальны. Он сказал вам хоть что-нибудь? — напряжение в голосе врача поразило ее. Чимбу, конечно, нельзя было назвать бесстрастным, но среди сотрудников госпиталя он славился как человек не слишком эмоциональный.
