Алан Фостер - Филогенез

Лахтенхойя и сопровождавшие ее остановились перед аноп-пата. Офицер восьмого ранга с нашивкой связиста отдал честь и, с облегчением услышав команду «Вольно!», отошел в сторонку.

Лахтенхойя автоматически глянула на идентификационную карточку офицера.

— Итак, мистер Вайтанджи, что мы имеем на данный момент?

Офицер с готовностью ответил:

— Их корабль связался с нами и запросил разрешения причалить. Они говорят, что нашли брошенное судно, находившееся на синхронной орбите на дальней от нас стороне внутренней луны, и обнаружили на судне человека.— Во время доклада офицер глядел на большой дисплей, который держал в руках, автоматически управляя прокруткой текста точными и быстрыми движениями глаз.— Нам трижды пришлось проводить сеанс связи, прежде чем мы добились четкости.— Он мягко улыбнулся, взглянув на инопланетян.— Их техника связи совершенно примитивна.

— Однако она достаточно хороша для того, чтобы найти человека там, где его не нашли ни мы, ни наши предшественники.

Улыбка исчезла с лица офицера.

— Собственно, они хотели бы передать его нам, но говорят, что не могут этого сделать.

— Почему же? — спросила Лахтенхойя немного упавшим голосом, сдвинув аккуратно подведенные брови.

— Они говорят, что пытались, но, насколько я понял из объяснений, человек сопротивляется, и временами очень сильно,— ответил юноша.

Командир с пониманием кивнула.

— И они боятся, что он повредит их корабль или нанесет кому-нибудь травмы. Это вполне понятно, учитывая заметную разницу в размерах.

— Извините, командир, но причина в другом,— виновато вмешался связист.— Они сказали, что постарались разместить его на своем корабле как можно удобнее, но боятся, как бы он сам с собой что-нибудь не сделал.

— Хм,— Лахтенхойя с уважением посмотрела на любопытных существ.— Конечно, мы не много о них знаем, но можно точно сказать — им свойственно сострадание. Я возьму это за основу для общения с любыми инопланетными расами. Спросите у них, разрешат ли они нашему медицинскому персоналу подняться на борт их корабля, чтобы доставить оттуда человека, которого они столь любезно решили спасти.

Кивнув, офицер обернулся к вновь прибывшим. Говоря через переводчик у себя на шее, он старался смотреть на того инопланетянина, к которому обращался, и иметь выражение лица, не выглядевшее бы угрожающим. Чтобы настроить переводчик, потребовалось несколько секунд. На борту корабля имелись люди, знающие высокий транксский или пайтарский, но никто не знал анатийского. В этом раньше просто не было необходимости.

Вскоре офицер с довольным видом обернулся к командиру.

— Они сказали, что не имеют никаких возражений, но просят учесть — людей, которых вышлют на их корабль, следует выбирать, руководствуясь не только их профессиональными качествами, но и габаритами.

— Весьма предусмотрительно.— Лахтенхойя повернулась к ван Лойдерфольку,— Найдите мне несколько врачей и медсестер невысокого роста и приведите сюда. Посмотрим, кого нашли эти ребята,— сменив приказной тон на разговорный, она добавила: — Какого черта там делал человек, именно там, и откуда он взялся?

— Меня это интересует не меньше вашего, Людмила.— Капитан глядел, как миниатюрные инопланетяне надевают свои игрушечные шлемы.— Кто бы такой это мог быть?

Срочно собранной медицинской группе потребовалось несколько часов, чтобы нанести визит на анатийский корабль. Для чего пришлось воспользоваться двумя вспомогательными кораблями с борта «Ронина». И не потому, что Лахтенхойя и ван Лойдерфольк не доверяли совершенно неагрессивным аноп-пата, вежливо предложившим свой шаттл. Просто инопланетное суденышко было таким маленьким, что даже специально подобранная по росту группа медиков не смогла бы на нем поместиться.

Лахтенхойя вернулась на мостик и занималась обычными для командира соединения делами, когда ее известили о возвращении медицинской группы. Назначив заместителей, она и ван Лойдерфольк сели в скоростной лифт и отправились в корабельный лазарет. В приемной их ожидал подполковник Холомуса, главный медик соединения. Природа наградила его внешностью сотрудника похоронного бюро, и он тщательно пытался с помощью специального макияжа оживить свое меланхоличное лицо. При всем при том он был жизнерадостным и добрым человеком, именно таким, которого хотелось бы увидеть пациенту, попавшему в лазарет.

Однако сейчас он не улыбался. Лахтенхойя не любила видеть неуверенность и смущение на лицах своих подчиненных. Когда же она увидела такое выражение на обычно улыбчивом лице именитого медика, это расстроило ее еще больше.

— Прогноз написан у вас на лице,— вздохнула она.— Посвятите меня в его детали.

Холомуса глянул на считывающее устройство.

— Мужчина, тип смешанный, англо-саксонские и полинезийские черты, рост метр семьдесят два, вес — пятьдесят один килограмм,— заметив ее вопросительный взгляд, он добавил: — Малый вес не является нормальным для его телосложения. Мускулатура свидетельствует — раньше мужчина был куда более крепко сложен. Даже неспециалист, взглянув на него, понял бы, что он пережил,— как психически, так и физически. Другими словами, мы имеем дело с нервным шоком и длительным недоеданием. Обычно действие одного из этих факторов усиливает действие другого,— медик сглотнул.— После осмотра я мог бы сказать: просто чудо, что он не находится в еще худшем состоянии. В тех условиях, в которых он оказался, остаться в живых — уже достойно удивления.

— Как ты думаешь, Бен, почему он выжил?

Врач неуверенно махнул считывающим устройством.

— Об этом лучше спросить его самого. Безусловно, он длительное время страдал от недоедания. Витаминные таблетки не заменят нормальной твердой пищи,— он кивнул в сторону отделения интенсивной терапии.

Лахтенхойя посмотрела туда же. Там лежал их загадочный гость.

— Вы его кормите?

— Если можно так сказать,— мягко улыбнулся Холомуса.— Ему постоянно вводят осмотически сбалансированные жидкости.

Ван Лойдерфольк понимающе кивнул.

— Когда он сможет сидеть и есть нормальную еду?

— Да, и когда с ним можно будет разговаривать? — спросила Лахтенхойя, борясь с желанием пойти в палату, где лежал больной. Конечно, она являлась командиром соединения, но здесь командовал Холомуса.

— Не знаю,— честно ответил медик.

Она скрипнула зубам и — дурная привычка, от которой ей никак не удавалось избавиться.

— Не хотела бы я услышать такой ответ от одного своих офицеров. Я не могу исходить из того, в чем не уверена.

— Думаете, мне это нравится? — ответил главный врач «Ронина». Он был одним из немногих на корабле, кто не боялся командира.— Но я не могу дать вам никаких гарантий. Человек находится в коме. Я не собираюсь выводить его из комы силой. При его нынешнем состоянии мы можем легко потерять его.

Как обычно, у Лахтенхойи был готов резкий ответ, но она оставила его при себе. Вместо этого посмотрела на потолок и вздохнула.

— Хорошо, Бен. Здесь решаешь ты. Что произошло, когда вы прибыли на анатийский корабль?

— Они привели нас в помещение, где он содержался,— Холомуса говорил ровным тоном профессионального медика, но ван Лойдерфольк понял, до какой степени увиденное потрясло врача.— Он лежал в углу, скорчившись. Почти в позе эмбриона. Оценив его состояние, я приказал всем остаться в коридоре и не маячить перед глазами. Хотя я невысокого роста, но мне пришлось пригнуться, чтобы пройти в дверь.

— Как он вел себя, когда вы вошли в комнату? — спросила Лахтенхойя отстраненным, лишенным эмоций голосом.

— Начал скулить,— четко ответил Холомуса.— Я видел мужчин и женщин, выведенных из равновесия, переживших сильный нервный шок, которые пытались зарыться в пол или забраться на стену. Но я впервые увидел человека, который пытался уползти внутрь самого себя.

Посыльный стоял позади офицеров, загипнотизированный рассказом врача.

— Как только я понял — существует реальный шанс, что он с собой что-нибудь сделает, я замер на месте. Пытаясь поймать его взгляд, я начал с ним разговаривать. Говорил все, что только приходило в голову. Главное, чтобы он слышал человеческий голос, что-то знакомое, не несущее угрозы, успокаивающее. Я должен был добиться, чтобы он расслабился и у него замедлился пульс, который, по моей оценке, подошел к опасной границе. Нужно было, чтобы он мне поверил.

— Вам это удалось?— Лахтенхойя прислушивалась к звукам, доносившимся из палаты, но не могла уловить ничего, кроме ритмичного попискивания и жужжания аппаратуры.

— В достаточной мере, чтобы удалось ткнуть его щупом, на конце которого находился инъектор с дозой транквилизатора. Я уж приготовился ко всему: прыгнуть на него, позвать на помощь остальных, отбежать к двери — в зависимости от реакции. Но, как ни забавно, все, что он сделал,— сполз на пол, потеряв сознание. Без единого звука. Мы с трудом протащили его сквозь дверь анатийского корабля, в котором в два счета заработаешь клаустрофобию, и погрузили на один из наших. Он крепко спал, но около часа назад проснулся.