Барон Робинзон - Самат Айдосович Сейтимбетов
Жены молчали, дули губы, отворачивались.
— Вы объявили о своих намерениях, прекрасно! - провозгласил Лошадкин.
— Прекрасно, прекрасно.
— Прекрасно, значит можно? - спросила Арханна.
— Прекрасно, значит я рад, что вы об этом сказали. Вы сказали, и я теперь об этом узнал, - пояснил Лошадкин.
— Разве небеса не всемогущи? Не всеведущи?
— Небеса - да, но их посланцы - нет. К тому же я не подслушивал ваши разговоры и не подсматривал за вами.
Потому что они его не возбуждали, а будь тут гарем полуголых одалисок? Нет, будь тут гарем полуголых одалисок, думал Лошадкин, пытаясь отогнать неуместные видения, все было бы совсем иначе. Совсем, совсем иначе.
— Потому что у нас не могло быть детей, и вы не хотели меня, а я не хотел вас.
— Но теперь все изменится?
— Не знаю, - честно ответил Лошадкин. - Мне надо подумать.
— Но ты возбудился, муж наш!
— Откуда вы знаете?
Возникла заминка, снова пошли потупленные взоры и мямленье под нос, словно они тут решили массово освоить амплуа инженю. Внятного ответа Лошадкин так и не добился, но уловил по намекам, что дело в Огаре и Паше Киме, так сказать, являвших наглядный пример местным. Ну а дальше сплетни, слухи, разговоры за чашкой чая с той же Морданной, избранницей Огара.
— Это не имеет к делу отношения.
— Как это не имеет! - аж подпрыгнула Сталида, все вокруг тряхнуло.
— Уступай я подобным позывам, - слегка ханжески заявил Лошадкин, - то давно бы спал с вами, наплевав на все остальное! Но если вы хотите не просто слияния двух тел, а брака, настоящего брака! Детей! Семьи! То одного желания сунуть в ближайшую дырку и слить семя тут маловато.
— Эти слова надо записать, - вдруг заявила Арханна. - Занести в небесную правду!
— Подразделом семейной правды, - проворчал Лошадкин вслух.
Его опять раздирало на части, но теперь уже в иных смыслах. В то же время, барон он или нет? Робинзон провел почти тридцать лет на острове, но человеческого облика не утратил, так что Лошадкин хуже? Правитель он или нет? Посланец богов или просто распаленный самец? Лошадкин знал ответ - сейчас он был всеми этими личностями и кем-то еще, и они дрались внутри него, толкая каждый в свою сторону.
Наверное, так вот и начиналась шизофрения у живых, подумал еще Михаил.
— Вы сказали о своих чувствах и показали их, теперь я подумаю, - заявил он.
— Позволь омыть тебе ноги после похода, муж наш! - вдруг заявила Арханна.
— Только ноги? - с укоризной посмотрел на нее Лошадкин. - Ты сама в это веришь?
Арханна не ответила, смотрела на него пылающим взором. Остальные просто переминались с ноги на ногу, похоже, их тоже раздирало противоречиями и на мгновение Лошадкину стало их жалко, ощутил прилив эмпатии, что ли. Их схватили, насильно выдали за безволосого, чуть ли не исчадие зла, давили, требуя детей, а этот безволосый муж сразу заявил, что ничего не будет и даже внимания не обращал. Вот они переменили мнение, по разным причинам, воспылали страстью, возможно, даже настоящей и показали ее.
А в ответ получили "я подумаю".
— Если мы пойдем по этому пути, - сказал он неохотно, - то вам еще многому предстоит научиться. Если.
— Ты заменишь нас? - прямо спросила Пранта.
— Возможно, что небеса призовут меня... всех нас, - ответил Лошадкин после паузы. - Я сам не знаю! Но не хочу, чтобы вы опять страдали и не хочу фальши! На этом все!
Он ожидал споров и возражений, попыток насесть и воспользоваться его мягкостью в подобных вопросах, но нет. Жены потупились, смиренно отступили, бормоча о том, что исполнят волю своего мужа и повелителя. Это тоже было приятно, почти гарем с одалисками, ну, такая, недоработанная, средневековая версия, но все же!
Остаться и править, в кругу многочисленных любящих жен, при поддержке подданных, это ли не счастье?
Лошадкин не мог дать однозначного ответа на такой вопрос и просто ушел.
Глава 49
На следующий день
— Давненько не брал я в руки комбайн, - пробормотал под нос Лошадкин.
Окрестности Дружбы и замка были переделаны, изменены, отстроены, теперь предстояло дальние экспедиции. Комбайн не был предназначен для постоянного передвижения на длинные дистанции своим ходом, и поэтому следовало обдумать маршрут. Чтобы за один проход выполнить все задачи и скорее всего сразу проложить комбайном дорогу, "императорскую", подарок местным, чтобы и сотни лет спустя стояла, а они равнялись на нее!
— А зачем тебе комбайн? - поинтересовался появившийся Маниш.
— Чтобы строить, конечно же! - покосился на него хмуро Лошадкин.
Ну да, зачем строить, когда скоро улетать? Но ведь он обещал! Да и гидроэлектростанцию не построил, даже плотину не возвел и похоже уже и не возведет.
— Любопытно, - Гозье чуть склонил голову.
— Опять твои психологические штучки?
— Ну что ты, Михаил, - развел руками Маниш. - Просто пришел проведать друга и товарища.
— И остановить меня от использования комбайна? - нахмурился Лошадкин.
— Ты чем-то встревожен и недоволен, и выплескиваешь все на меня.
— Вот! А говорил, что пришел проведать!
— Тебе надо успокоиться и отдохнуть после такого могучего похода.
— Некогда отдыхать!
— Возможно, что маяк и не сработал, и тогда у тебя будет время на всё. Если же маяк сработал, то вскоре за нами прилетят, - сказал Гозье.
Из Лошадкина не то, чтобы вышибло злость и подозрения, просто Маниш слово в слово озвучил мысли самого Михаила. Но как можно было отдыхать, когда такое? Тут наседали, там требовали, ответы делегациям и размещение новых союзников, постройка гостевого дипломатического двора на них. Требовалось узнать, что с севом и продовольствием, заводами и производственными проектами, ламассами и Клыком, верфями, следовало заняться... всем и сразу!
Жены ждали его с раздвинутыми ногами, и он хотел сбежать от них под видом дел.
— Отдохнешь пока несколько дней.
— Отдохнешь тут, - проворчал Михаил.
— Понимаю, масса дел, требующих твоих решений и слова, накопилось, хотя мы и старались помогать, как могли, в твое
